Летчик для особых поручений (с илл.) - Крапивин Владислав Петрович - Страница 3

• Предыдущая
• 3/22
• Следующая

Алёшка улыбнулся:

— А сейчас?

— Что сейчас? — удивилась Маша.

— Сейчас ты, что ли, совсем большая?

— Ну, всё-таки… Не в детском же садике. А тогда я ничего не понимала. Думала, что для моряка самое главное — матросский воротник. Прямо каждый день ревела, у мамы платье с таким воротником просила. Добилась всё-таки…

Алёшка сказал чуть задумчиво:

— А у меня и сейчас есть матросский костюм. Мама купила, когда мы на юг ездили. Воротник большой такой, будто синий флаг. Как захлопает на ветру, кажется, будто крылья. Даже летать хочется… Он лёгонький, этот костюм, и белый, как парус.

Они целую минуту молча смотрели на тонкие батистовые паруса клипера. Марсели, брамсели, кливера висели плоско и неподвижно.

— Ветер им нужен, — сказал Алёшка.

— Конечно, — шёпотом согласилась Маша. — И вообще я не понимаю. Он же корабль, а не шляпа. Как он здесь оказался?

Софья Александровна и Олимпиада Викторовна говорили о своих делах, перебивая друг друга:

— Ах, Соничка, ты должна понять: тебе необходима новая кваутива…

— Нет-нет, Липа, я не могу, я привыкла…

Алёшка собрал всю свою вежливость, дождался передышки в разговоре и громко сказал:

— Софья Александровна, извините, пожалуйста. Не могли бы вы рассказать, откуда у вас эта модель?

Софья Александровна всплеснула ручками («Ах, какой славный мальчик!») и торопливо заговорила.

— Да-да, это интересная вещь. Правда, у меня она случайно. Много лет назад здесь жил квартирант, старичок, он её и сделал. Потом он умер, а кораблик остался у меня. Очень милая вещица, хотя я в этом, конечно, не разбираюсь. Телестудия хотела купить её для каких-то съёмок, но зачем мне деньги? Я предлагала поменять на два кивера наполеоновских гусар. Они согласились, но кивера оказались ненастоящими, сплошная подделка…

Скоро гости попрощались с хозяйкой. Алёшке дали высокую стопку шляп. Шляпы были рыжие от старости и едко пахли нафталином. Хотелось чихать.

— Ну, Соничка, нам поуа. Не печалься из-за Кузи, будь умницей…

— Ах, Липа…

Алёшка вышел последним.

— Мальчик, — негромко позвала Софья Александровна.

Алёшка медленно развернулся на месте и выглянул из-за шляп.

— Мальчик… По-моему, ты очень славный и добрый. Я тебя хочу попросить. Если ты увидишь серого кота с белой шейкой и розовой царапиной на ухе, постарайся, пожалуйста, его поймать и принеси сюда… Конечно, это, может быть, кажется смешным, но я к нему так привыкла.

Алёшка не считал себя славным и добрым. У него даже в пятках покалывало от досады и неловкости, когда про него говорили такие слова. Но ему стало жаль Софью Александровну. Что поделаешь, если для неё глупый кот Кузя — самый дорогой и любимый. И Алёшка сказал:

— Ну что вы, это нисколечко не смешно. У меня в прошлом году щенок Джульбарс потерялся, дак я целый день ревел. Я постараюсь. Если увижу вашего Кузю, обязательно притащу.

Про щенка он придумал. Кроме того, глупо было бы всерьёз сравнивать щенка с каким-то мяукающим Кузей. Но Алёшке хотелось утешить человека.

В тот день была репетиция. Каждому гвардейцу и придворному досталась шляпа. И Алёшке. Большая, с широкими полями и густыми перьями. Как у мушкетёра. Но из этой шляпы выпал таракан и угодил Алёшке за шиворот. Алёшка чуть не заорал, потому что, по правде говоря, до чёртиков боялся всякой мелкой нечисти.

Этот случай испортил Алёшке настроение. А ещё больше настроение испортилось, когда Олимпиада Викторовна решила репетировать последнюю сцену. В этой сцене Принц находит Золушку. Ну, и начинает за ней, конечно, ухаживать. Чуть ли не целоваться лезет.

Прежде чем начать сцену, Олимпиада Викторовна предложила Принцу снять берет и надеть шляпу с белыми перьями.

— По-моему, это будет очень изящно: чёвный костюм и севая шляпа из мягкого фетва с севебвом.

— Из чего шляпа? — шёпотом спросил Алёшка у Маши.

— Из фетра. Почти все шляпы делаются из фетра.

— Ага…

Началась репетиция. Принц падал перед Машей на колено, примерял ей туфельку и объяснялся в любви. Олимпиада Викторовна была недовольна:

— Нет-нет! Это всё не то. Мало чувства. Надо говоуить туогательно, очень туогательно, а у тебя выходит как-то легкомысленно. Получается, что у Пуинца в голове ветев.

И тут Алёшка довольно громко сказал:

Наступила неприятная тишина. Олимпиада Викторовна медленно обернулась и сурово глянула на дерзкого нарушителя творческой дисциплины.

— У тебя оч-чень злой язык. Оч-чень. Ты мешаешь уаботать. Выйди, пожалуйста, ты не занят в этой сцене.

Алёшка ушёл за кулисы, сел на фанерный королевский трон, взял забытую кем-то из артистов рапиру и стал чертить на пыльном полу слово «Маша».

Репетиция кончилась. Принц и Золушка появились за кулисами. Оба сердитые.

— Ничего не получается, — сказала Маша.

— Конечно! Из-за таких вот «поэтов», — огрызнулся Принц и мотнул белыми перьями в сторону Алёшки. — Стихоплёт недорезанный. Лезет под руку…

— Ты полегче, — сказал Алёшка.

— А ты не указывай, — гордо возразил Принц. — Раньше за такое стихоплётство человека прикалывали к стенке, как жука, в коллекции.

— Ты меня на дуэль, что ли, хочешь вызвать? — спросил Алёшка и обрадовался в душе.

— Был бы ты не трус, вызвал бы.

— Я трус?! — Алёшка вскочил.

— Мальчики, вы с ума сошли, — как и полагается в таких случаях, сказала Маша.

Принц изящным движением отстегнул и бросил на пол плащ. Вынул шпагу.

Алёшка упёрся рапирой в пол и слегка согнул клинок.

Принц бросился в атаку. Алёшка закрылся от выпада и ответным ударом сбил перо со шляпы Принца. Маша на всякий случай ойкнула. Принц отскочил на два шага. Потом красиво изготовился для нападения и опять ринулся в бой. Алёшка сделал шаг влево, пропустил Принца под клинком, развернулся и вытянул противника по худому бархатному заду. Принц взвыл. Отшвырнул шпагу и свирепо ринулся к Алёшке с кулаками.

В этот момент возникла Олимпиада Викторовна.

— Что здесь пвоисходит? — грозно произнесла она.

— А чего он лезет! — хнычущим голосом заявил бессовестный Принц. — Размахался тут своей шпагой.

Олимпиада Викторовна с шипеньем вобрала в себя воздух и сказала:

— Вон!

Она устремила на дверь отточенный палец.

— Ну и пожалуйста, — сказал Алёшка.

Маша догнала Алёшку во дворе, и они тихонько пошли рядом.

— Я так растерялась, — сказала Маша. — Даже не успела объяснить ей, что ты не виноват.

— Да вот ещё! Больно надо объяснять! — весело откликнулся Алёшка. Он был рад, что Маша идёт рядом и жалеет его. Но он не хотел, чтобы очень жалела.

— Что я, не проживу без этого кружка?

— Мне там тоже не нравится, — сказала Маша. — Да и времени не хватает. У меня ведь ещё музыка, гимнастика, английский язык. Но что делать? Если я уйду, не состоится премьера. Нельзя же срывать мероприятие.

— Конечно, нельзя!

Маша помолчала, вздохнула и спросила тихонько:

— А ты, значит, нисколько не жалеешь, что ушёл из кружка?

И Алёшка, покраснев и задохнувшись от собственной смелости, вдруг выговорил:

— Жалею. Немножко… Потому что теперь буду редко тебя видеть…

После этого он не посмел взглянуть на Машу и стал разглядывать свои сандалии. Он так и не понял, улыбнулась Маша или нахмурилась. Наверно, улыбнулась. Она сказала:

— У меня через три дня день рождения. Придёшь? В три часа.

— Приду, конечно! — обрадованно брякнул Алёшка. И тут же испугался — Только… Кто ещё придёт?

— Ой, да совсем немного народу будет! Две девочки из нашего класса, мой двоюродный братишка-первоклассник, да Андрейка Лапников. Ты его не знаешь, мы вместе в музыкальной школе учимся. Он смешной такой, толстый немножко, но зато на скрипке лучше всех играет. А то у нас магнитофон сломался. Он играть будет, а мы танцевать.

• Предыдущая
• 3/22
• Следующая