Тили-тили тесто (СИ) - Андреева Нара - Страница 2
- Предыдущая
- 2/35
- Следующая
А ещё... Девушки... Да-да! Красивые, как куколки, московские девушки, которые ждут их после игр. Куда Вике с её комсомольскими ориентирами до этих красоток. Она до сих пор краснеет, если он просит поцеловать в губы. Ей не понять, что он уже взрослый мужчина, и ему давно опостылели эти поцелуйчики в щечку, а последние полгода его очень злило, когда их называли женихом и невестой. Как будто он ей предложение сделал. Ну и что с того, что они дружат с детского сада? Его ждет великое будущее, а Вика...
С тех пор, как он понял, что получить женскую ласку проще простого, и в мире полно девушек, которые не требуют ничего взамен, даже ухаживаний, Стас решил, что торопиться вешать хомут на свою шею он не станет. И пора уже дать понять Вике, что все эти игрульки в жениха и невесту ему не просто неинтересны, а кажутся посягательством на свободу.
С такими мыслями он добрался до квартиры, пообедал, немного потренировался, поколотив боксерскую грушу, и принялся разгадывать кроссворд. Тренер настаивал, чтобы они укрепляли не только тело, но и мозги...
Немного постаравшись, Стас сумел запретить себе думать и даже вспоминать, какой сволочью он почувствовал себя, когда не поцеловал Вику. И какой пронзительно прекрасной она была даже в обычной коричневой школьной форме с аккуратно заплетенной золотистой косой.
***
Вика смотрела Стасу вслед до тех пор, пока он не завернул за гаражи. Потом, стряхнув с себя оцепенение, вызванное его непонятной резкостью, кое-как собралась мыслями и, нацепив на лицо дружелюбную улыбку "умницы и хорошей девочки", подошла к своему подъезду, приветливо кивая бабулям на лавочке:
– Здравствуйте, баб Тонь, баб Мань. Чудесная погодка стоит!
– А чавой-та твой убёг так резво? – милостиво кивнув, спросила грузная баба Маня. – Нешто разругались?
– Аха, чавой-та он? – поддержала подружку худая, как щепка, баба Тоня.
– Да игра у него важная, – не моргнув, ответила Вика, хотя на сердце противно заскребли кошки. – Нервничает, понятно. Он же очень ответственный. Настоящий комсомолец.
– Ну, дело ясное... – хором протянули бабульки и, перебивая друг друга, принялись рассказывать, как их супружники болеют заместный "Конструктор", и сколько валидолу выпивают во время каждой игры...
Так что Вике пришлось выслушивать пенсионерок и вежливо пояснять им кое-какие правила игры в хоккей. Благо, за одиннадцать лет дружбы со Стасом она научилась разбираться в этом не хуже самого маститого арбитра.
От затянувшейся беседы спасла мама: высунувшись из окна, та нарочито грозно окликнула её:
– Виктория! Ты почему домой не идешь? Я тебя заждалась!
– Ой... – Вика поспешно извинилась перед бабушками и с облегчением влетела в подъезд.
– Роднуля, спасибо, спасла от мучительной казни! – забежав в кухню, Вика повисла у мамы на шее, – с меня шарлотка!
– Две, – улыбнулась мама. – По шарлотке за бабушку. Борщ сейчас будешь? Или Стаса подождешь?
– Сейчас, только переоденусь и руки помою... Стас не придет сегодня. И завтра он тоже не сможет...
Если маме что-то и показалось странным, вида она не подала. И хорошо, потому что Вика понятия не имела, как объяснять, почему в последнее время Стас стал всё реже заходить к ним. И откуда появилась эта надменность в его глазах? Ведь еще полгода назад ничего подобного не было.
– Дочур, – дождавшись, пока тарелка с борщом опустеет, мама присела рядышком, беспокойно теребя в руках полотенце, – папа твой заходил сегодня, спрашивал, можно ли ему на вручение аттестатов сходить? Он ведь любит тебя...
– Нет! – не желая слушать дальше, Вика вскочила из-за стола и грозно сдвинула брови. – Чтобы ноги этого алкаша не было в школе!
– Ну, зачем ты так, – тихонько сказала мама. – Он пять лет не пьет, работает в вечерней школе. Очень хочет, чтобы ты его простила.
– Ни за что! – Вика топнула ногой. – Простить, что он напивался и пел песни на крыше? Позорил нас? Простить, что вынес из дома все продукты, украл твою зарплату? Украл твое обручальное кольцо? Мама, как ты можешь? Забыла, как соседи на тебя пальцем показывали?
– Дочка, ну, сорвался мужик, с кем не бывает. Его же диссертацию раскритиковали, назвали бессмысленной и безыдейной. Годы работы псу под хвост!
– Нечего было брать тему о Романовых. Историк ведь. Должен был понимать, что никому не нужны сказки о царской семье.
– Викуся, он твой отец и мой муж. Не будь такой злой, – возмутилась мама. – Коля, когда понял, что натворил, сам ушел, чтобы замять скандал, и разводиться не стал, чтобы у меня проблем на работе не было. Думаешь, просто было не разведенному комнату в общаге получить?
– Вот за это спасибочки передай, – невесело усмехнулась Вика. – Разведись вы – плакала бы моя золотая медаль. Поставили бы четверку по географии, как Нинке Мелеховой в прошлом году. И всё...
– Вика-Вика... – покачала головой мама. – До выпускного еще месяц, подумай, ну придет он, посмотрит...
– Не о чем тут думать! И поменьше бы ты с ним общалась, мама. – Вика ушла в свою комнату и хлопнула дверью.
Пять лет прошло. А она до сих пор помнила, как стыдно ей было, возвращаясь домой со школы, встречать пьяного отца. Как она, чувствуя себя преступницей, ела то, что мама приносила из садика, клятвенно умоляя мамку не воровать у детей, а приносить только то, что осталось. Оставалось немного, так что мама носила ей то, что положено было самой на обед. Так и жили... И ни одна живая душа не узнала, что в какой-то момент у них не было денег даже на автобусные билеты. Мамка вставала в полпятого и шла на работу пешком, хорошо, что потом в тихий час могла поспать пару часов с детьми. Ни одна живая душа, кроме Стаса... В то время Вика думала, что нет такой причины, которая бы разрушила их дружбу. Он помогал ей, искал вечерами пьяного отца. Приносил пирожки из дома, приглашал к себе поужинать, мотивируя, что Вика помогает ему по русскому. И ни словом не обмолвился родителям о её беде. Хорошо, что они к тому времени переехали в другой район. И ведь он категорически отказался сменить школу, даже в мыслях не допуская, что они могут расстаться.
А вот теперь... Вика тяжело вздохнула, уселась поудобнее на софе, невидяще уставившись в раскрытый томик Лермонтова. Сейчас Стас делает всё, чтобы оттолкнуть её. А ведь она уже хотела предложить ему после выпускного... Вика ощутила, как кровь прилила к щекам, а в животе запорхали бабочки...
Обожать Стаса для неё было так же естественно, как и дышать. С тех самых пор, как в их группе появился высокий ясноглазый мальчишка, Вика знала – только его она будет любить всю свою жизнь. И была уверена, что он всегда будет рядом с ней. Но детство кончилось. Бойкий мальчик превратился в самоуверенного молодого человека. А восхищение, с которым он раньше смотрел на неё, сменилось вежливой благосклонностью.
И хоть сердце её истекало кровью даже от одной мысли о расставании со Стасом, Вика приняла решение. Если за этот месяц она поймет, что Стас больше не любит её (а что он раньше Вику любил – сомневаться не приходилось), значит, ей придётся учиться как-то жить без сердца.
Глава 2
Вика вышла из подъезда, старясь ступать величественно, так, как по её мнению, это делала бы принцесса. Мама расстаралась и сшила ей невероятно красивое платье. У бабули в деревне сохранился шёлк небесно-голубого цвета, а Вике этот цвет был очень к лицу.
Вопреки советам подруг, она не стала делать "химию", а распустила волосы и закрепила в них жемчужную нитку, подаренную Стасом, так, чтобы она проходила через лоб.
Увидев её, мама всплеснула руками и расплакалась, сетуя, что её малышка Викуся выросла так быстро. Но потом, промокнув слезы платочком, с гордостью заметила, что она превратилась в настоящую красавицу.
Вика же была счастлива – выпускные экзамены позади, на балу её будут чествовать как золотую медалистку. Так что сейчас время для праздника. Время скинуть с себя надоевшую до оскомины школьную форму и, облачившись в нарядное платье, гордо идти на свой первый бал. То, что у неё не было опыта ходить на каблуках, не пугало. В последний месяц она много тренировалась дома, используя туфли на пятисантиметровой рюмочке как домашние тапочки. Так что сейчас ноги почти не дрожали, и она ни разу не споткнулась.
- Предыдущая
- 2/35
- Следующая
