Выбор оружия - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 32
- Предыдущая
- 32/71
- Следующая
– Взгляните на это. Мне хотелось бы знать, что вы об этом думаете.
Никольский внимательно прочитал и пренебрежительно хмыкнул:
– Полная ерунда. Что значит принципиально новая технология и как она может держаться в секрете? Я сорок лет в цветной металлургии, прошел от помощника мастера до заместителя главного инженера всего комбината. Новые технологии создаются десятилетиями. И если бы над такой технологией работали – об этом бы знали металлурги во всем мире. Эти разработки никогда не были засекреченными.
– Чем же объяснить интерес этого анонимного иностранного инвестора к бесперспективной Имангде?
– Ну, с Имангдой все не так просто. После открытия на Талнахе разведку там прекратили, верно. Но насчет бесперспективности – это еще вопрос. Теоретически там должна быть руда. Богатая, жильная. Как на Талнахе, но с выходом на поверхность. Где-то в начале семидесятых работал в Норильске один молодой геолог, из Ленинграда. Доказывал, что Талнах и Имангда – это одно рудное тело. Требовал возобновить разведочное бурение, вроде бы даже выход рудной жилы нашел. Всех достал, в ЦК писал, даже самому Брежневу.
– И что?
– Да ничего. Не до того было. Руды хватало. Нужны были нефть и газ. Туда все силы и бросили.
– Нашли?
– Нефть – нет. А газ нашли. Обо всем этом вам лучше с Владимиром Семеновичем Смирновым поговорить. Он как раз бурил на Имангде, а потом стал начальником экспедиции. Сейчас на пенсии.
– Где он живет?
– Да там же в Норильске и живет.
– Не уехал на материк?
– Куда? Чисто северная проблема: человек работает, копит деньги, покупает кооператив на родине. А потом дети взрослеют, обзаводятся семьями и своими детьми и вселяются в этот кооператив. А он так и остается в Норильске. Это мне повезло – дали вот эту контору. И жилье.
– А другую квартиру купить? Сейчас это просто.
Никольский усмехнулся.
– На какие шиши? Длинный северный рубль – миф. Есть, конечно, полярки, районный коэффициент. Но… Москва считается самым дорогим городом в Европе и третьим в мире после Токио и Осаки. Нет, самый дорогой город – Норильск. Зимняя одежда, обувь, питание. На макаронах зиму не проживешь. А отпуск? Один билет до Москвы больше миллиона стоит. А на семью? И не поехать в отпуск нельзя: детям солнце нужно, море, фрукты.
– Еще один вопрос, – сказал Турецкий. – Котировка акций «Норильского никеля» все время снижается…
– Ничего удивительного.
– Что должно произойти, чтобы курс этих акций сделал резкий скачок вверх – примерно в сто раз?
– Только чудо.
– Какого рода должно быть это чудо?
– Ну, скажем, если бы вдруг тот молодой геолог оказался прав: Имангда стала бы вторым Талнахом. Причем с жилой не на двухкилометровой глубине, а на поверхности. Чтобы можно было добывать руду открытым способом.
– Вы считаете это невероятным?
– Почему? Чудо непредсказуемо. На то оно и чудо… Если надумаете лететь в Норильск, зайдите ко мне. Помогу быстро оформить пропуск. Там же пограничная зона.
– С кем же это граничит Норильск? – удивился Турецкий. – С белыми медведями в Арктике?
– Лет двадцать назад закрыли город, ввели пограничный режим.
– От шпионов?
– Скорее – от бродяг. После окончания сезонных работ они там оседали – все коллекторы теплоцентралей обжили.
– Значит, иностранец не может попасть в Норильск?
– Раньше – нет. Сейчас, конечно, проще. Несколько лет там финны работали, завод строили – по новой, кстати сказать, технологии. Фирмачи приезжают – немцы, канадцы, американцы. Но им пропуска через МИД оформляют. Небыстрое дело.
«Пропуска через МИД. Небыстрое дело».
«Форд» Никитина во Внукове. Оставлен в 15.30. А в 18.00 рейс 1247 в Норильск.
Никитина в списках пассажиров нет.
Полетел по чужим документам? Откуда у него эти документы. И вообще – полетел ли? А если да, то зачем?
Было над чем подумать.
А если зайти с другой стороны?
Молодой геолог из Ленинграда. Доказывал, что Имангда и Талнах – одно рудное тело. Требовал возобновить разведочное бурение. Даже Брежневу писал.
Значит, я, Никитин, предполагаю, что Имангда – это и есть второй Талнах? Не просто предполагаю. Совершенно в этом уверен. Потому что я там работал. И даже вроде бы выход рудной жилы нашел.
А потом? Потом меня вышвырнули из страны. Что за странный излом карьеры? И не просто карьеры – всей жизни.
Турецкий пристроил сигарету на краю пепельницы и осторожно, стараясь не стукнуть дверью, прошел из кухни в гостиную, где на диван-кровати спала Ирина. Дверь в детскую – комнату Нинки – была приоткрыта, оттуда пахнуло каким-то особенным уютом, словно бы запахами теплого хлеба и парного молока. Нинка посапывала, обняв облезлую плюшевую обезьяну. Турецкий поправил съехавшее на пол одеяло, попытался взять обезьяну, но Нинка, не просыпаясь, вцепилась в нее обеими руками. Он вернулся в гостиную, нащупал на письменном столе пластмассовую папку с бумагами и двинулся к кухне, стараясь не скрипеть паркетинами. Почему-то вспомнилось, что у Никитина тоже дочь, ей было три или четыре года, когда его лишили гражданства. Интересно, знаком ли ему этот запах теплого хлеба и парного молока, говорил ли ему кто-нибудь: «Ты и есть пароход. Ты и есть для нас праздник»?
Турецкий взял лево руля, отработал «малый вперед», прошел шлюзы и бросил якорь у кухонного стола, на котором в пепельнице тлела недокуренная сигарета. Открыл, чтобы кухня проветрилась, дверь на балкон. Вдалеке слева огни вычерчивали контур Крымского моста, мерцали редкие фонари в Центральном парке культуры и отдыха. Маслянисто поблескивала внизу Москва-река, по которой такой же мирной летней ночью четыре дня назад проплыл от Котельнической к Краснопресненской набережной труп норильского горняка О. Я. Кузнецова.
Турецкий раскрыл папку с оттиснутой на обложке фирменной маркой агентства «Глория», перебрал собранные в ней документы. Наиболее важные места в них были выделены ярко-желтым фломастером.
Донесение «наружки»:
«23 июля. 14.20. Объект (Пономарев) вошел в 4-й подъезд здания ФСБ (б. КГБ) на Лубянке. Вышел в 16.10. С кем встречался, не установлено…»
- Предыдущая
- 32/71
- Следующая
