Конкуренты - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 15
- Предыдущая
- 15/69
- Следующая
Те, кому довелось летать на большие расстояния, это хорошо знают. Я, к примеру, два года назад отдыхал с подругой в Таиланде. В самолете я спать категорически не умею, даже приняв, по русской традиции, коньяка за равенство количество взлетов и количества посадок. А прилетев утром из сырой промозглой Москвы в теплый тропический раёк (ну не вяжется все-таки слово рай с Таиландом), ложиться спать было совсем уж глупо. И весь день мы возбужденно веселились, наплевав на накопившуюся усталость, смену часовых поясов, погоды, обстановки. К вечеру итог был закономерен – спать хотелось безумно, но уснуть мы не могли, взбудораженный организм уже ничего не понимал в происходящем.
Помогла еще порция коньяка и четверть часа секса – причем и я, и подруга воспринимали секс как лекарство.
Сейчас, к сожалению, не было возможности прибегнуть ни к тому, ни к другому средству. А ведь без сна я уже был часов сорок. Организм честно выжал из себя весь адреналин и теперь молил о сне. Ну – или о некотором времени с закрытыми глазами…
– Здесь две планеты, – тыча пальцем в навигационный экран, объяснял Зяма. – Мы их не видим, конечно…
– Почему ж не видим, Альбедо видно. – Роман подался вперед со своего диванчика. – Вон… на три пальца правее солнца…
На мой взгляд, яркая белая точка была звездой, но я не спорил. Меньше говори – сойдешь за умного…
– Ну, на Альбедо нам все равно не надо, – бодро сказал Зяма. – Нам нужен ее близнец.
– Нигредо? – мрачно предположил я.
– Верно. Альбедо для жизни непригодна, атмосфера почти лишена кислорода.
– А почему она так сверкает? Снег?
– Облака… Вот Нигредо, задавай курс.
На экране навигационного компьютера теперь была схема звездной системы. Солнышко в центре, два кружочка – черный и белый, рядом. Еще один кружок висел у самого края экрана.
– А это что за планета?
– Газовый гигант размером с Юпитер. Интереса не представляет.
– На спутниках у него есть полезные ископаемые, – заметил Роман.
– Есть. Ну и что? Они много где есть… Давай наводись на Нигредо.
Я ткнул пальцем в черный кружок. Нос корабля слегка сместился. Изображение качнулось, теперь планета была по центру экрана.
– Разгоняйся.
Нажав педаль я некоторое время ждал. Гул двигателей на пилонах корабля усилился, стук метронома участился.
– Так и сиди, – велел Зяма. – Разгоняться будем примерно полчаса.
– И сколько нам лететь?
– Восемь часов. Потом торможение, выход на орбиту… еще часа три уйдет.
– У нас тут труп в кабине, – напомнил я.
– Ничего, полежит. Температуру в кабине убавь… вот эта шкала… сдвинь ползунок до восемнадцати.
Ползунок был нарисован на сенсорном экране. Я сдвинул его пальцем до цифры 18 и сказал:
– Все?
– Пока все. Пить хочешь?
– Хочу, но не пить.
– А… понятно.
Зяма нагнулся и открыл дверку под пультом. Достал оттуда толстый пластиковый шланг с раструбом на конце.
– Санитарный отсек. По-большому, конечно, ходить неудобно. Хотя если прижмет… А так все просто. Вот… э… мочеприемник. Вот кнопка отсоса фекалий.
Я покосился назад.
Ленка усмехнулась:
– Не комплексуй. Что естественно, то не безобразно.
– Нет уж, я потерплю.
– Десять часов? – поинтересовался Роман. – Да не глупи. Не выдержишь, это раз. Будешь не в форме в самый нужный момент – два. К тому же обоссанные штаны будут вонять. Культура и мораль – это производные от реальности, Катран.
– Подай ему пример, – сказал Зяма.
– И верно. – Роман огляделся. – Где тут… Ага.
Второй «санитарный отсек» был встроен в низ их диванчика. Роман извлек шланг и стал расстегивать штаны. Ленка отвернулась. Я тоже, твердо решив держаться до последнего.
Моей решимости хватило ровно до того момента, как сзади послышалось жизнерадостное журчание.
– Да ну вас, провокаторы… – расстегивая штаны, сказал я. – Пусть лучше лопнет моя совесть…
– Кнопку, кнопку не забудь нажать! – напомнил Зяма. – И ногу с педали сними, не корячься…
Ощущения были своеобразные. Ну, если кто-то хочет их испытать – возьмите пылесос, включите на самую слабую мощность… в общем, вы поняли, что дальше делать. Если пылесос сломается, то я вам советов не давал.
Но честно говоря, мир сразу стал выглядеть гораздо дружелюбнее.
– Будешь? – Зяма полез в задний карман джинсов. Извлек плоскую фляжку. – По чуть-чуть!
Оказывается, совместное пользование удобствами способно сближать людей не хуже, чем съеденный вместе пуд соли. Я открутил крышку и сделал глоток – горло обожгло, огненный комок покатился по пищеводу.
– Что это? – прохрипел я, откашливаясь.
– Спирт, – тоже отхлебывая из фляжки и передавая ее назад, сообщил Зяма. – Понимаешь ли, Катран, объем надо экономить. Водка… или коньяк, если бы он у нас был, это сплошной перевод пространства. Зачем лишняя вода, если хочешь выпить алкоголя?
– От воды бы я не отказался…
– Держи. – Ленка подала мне фляжку – куда более объемистую, видимо, извлеченную из одного из карманов комбинезона. – Это холодный чай.
Я готов был выпить и холодного чая, и горячего, и даже горячего молока с медом. Чего угодно. Неразбавленный спирт я пил лишь однажды, в студенчестве, и с тех пор остался в твердом убеждении, что отвратительнее ничего нельзя и придумать. Рот был будто кипятком ошпарен, страшно подумать, что делалось с желудком, которому за последние дни и так досталось…
– Запил? – спросил Зяма. – Теперь снова ножку на педаль – и нежно жмем. Еще, – он глянул на коммуникатор, – семнадцать минут.
И я терпеливо ждал, погружаясь в сонливое беспамятство, пока Зяма не пихнул меня в плечо.
– Катран, ты оглох? Все, снимай ногу с газа. И можешь дрыхнуть в свое удовольствие.
– А рулить? – спросил я, закрывая глаза.
– Рулить будет компьютер, он железный. Ты свою пилотскую работу выполнил.
Я хотел ответить чем-нибудь остроумным и бодрым.
Но не смог.
Заснул.
Солнце припекало вовсю. Я расстелил на траве скатерть – белую, с кружевными оборочками, а Инна принялась выставлять на нее припасы: маленькие стеклянные бутылки минералки, пивные бутылки коричневого стекла, большие пластиковые бутылки с «Тархуном» и «Байкалом», банки колы и тоника, пакеты с соками. Мы сидели посреди какого-то бескрайнего поля, поросшего травой – ровненькой и аккуратной, как на теннисном корте.
– Пить хочу ужасно, – сказал я, глядя на Инну. Потянулся за минералкой, но девушка шлепнула меня по руке.
– Подожди. Сейчас достану бокалы.
Она долго рылась в коробке – совсем маленькой, и как там все умещалось?
– Надо было взять коробку побольше, – сказал я.
– Объем надо экономить, – строго сказала Инна. Помолчала. Грустно добавила: – Ты знаешь, а я забыла взять бокалы…
– Я так, из бутылки… – Я взялся за холодное стеклянное горлышко, но Инна внезапно вскинулась и схватила меня за плечи.
– Нельзя! Культура и мораль – это единственная наша реальность! Ты не можешь пить прямо из горлышка!
– Инна, но я же…
– Вставай! Просыпайся! Катран!
– Откуда ты знаешь это прозвище? – воскликнул я, открывая глаза.
Зяма, он же Мастер, снова потряс меня за плечи:
– Просыпайся! Черт тебя возьми, ты живой?
– Живой… – просипел я. В горле пересохло, будто я час просидел с открытым ртом. По лбу стекал пот.
Было жарко, очень жарко.
Чем-то неприятно пахло.
– Что случилось? – спросил я.
– Климат-контроль накрылся медным тазом, – зло сказал Зяма. – Гляди!
Я посмотрел на пульт климат-контроля – температура в кабине подползала к тридцати пяти градусам. Разумеется, я уткнул палец в нарисованный ползунок и попробовал сдвинуть его вниз. Экран замигал красным, ползунок не сдвинулся.
– Нестандартная компоновка корабля, – раздраженно сказала Зяма. – И четыре жлоба вместо одного пилота. Похоже, теплонасос не справился с нагрузкой.
– Еще и ваш приятель… остывает, – заметила Лена. – Плохая это примета, ребята, покойник на корабле.
- Предыдущая
- 15/69
- Следующая
