Рассказы - Покровский Александр Михайлович - Страница 6

• Предыдущая
• 6/11
• Следующая

Как только зам начальника училища исчез, старшина стал думать.

Думал он ровно две секунды. Пятый курс — это же в прошлом высшая математика, теория вероятности, теория игр. Две секунды ему хватило.

За забор был отправлен курсант.

Через двадцать минут он вернулся. Еще через десять минут курсанты по команде старшины сняли два пролета забора и на территорию училища, тщательно охраняемую от посторонних глаз, въехал новенький японский бульдозер — высота ковша один и семь десятых метра.

Через сорок минут планета была выровнена.

Старшина и бульдозерист пожали друг другу руку через бутылку водки.

После чего осталось только окунуть лопаты в грунт, чтоб следы земли на них остались, и испачкать таким же образом грабли.

Потом все сели курить в тенечке, погода — супер.

А зам начальника училища получил столбняк.

— Как?

И старшина показал ему лопаты. Зам начальника их даже обнюхал.

Севастополь, южная ночь, духота, сверчки надрываются.

Севастопольское героическое военно-морское училище. Дежурный по факультету капитан третьего ранга Хурькин внимательнейшим образом следит за дежурным выпускного курса. А почему он следит? А потому что курсанты этого курса приходят с увольнения с докладом достаточно редко, а стопочка сданных увольнительных неуклонно растет.

Капитан третьего ранга Хурькин — тертый, в общем-то, калач, незаметненько уходит с КПП, где и происходит встреча возвращающихся из увольнения и, обойдя казарму, в которой на втором этаже живут выпускники, натыкается на самодельную люльку, висящую в метре над землей.

Стропы этой самой люльки прикреплены к пожарному стволу, свешивающемуся как раз со стороны второго этажа.

Не задумываясь (плохо думается, будучи Хурькиным, капитаном третьего ранга и дежурным одновременно), он садится в люльку и дергает стропы.

Люлька начинает медленно подниматься, сверху слышен негромкий смех и разговоры о том, о сем.

Когда люлька доехала почти до окна гальюна и полуголые курсанты увидели в ней не очередного своего товарища, полупьяного, а дежурного по факультету, они просто отпустили все и бросились наутек.

Дежурный капитан третьего ранга Хурькин с замечательным ускорением устремился вниз.

При ударе о землю у него изменился прикус.

На флоте все чего-то представляют.

Артисты потому что.

Это чтоб нас дома не застали. Приходят тебя всем селом трахать, а ты не в себе.

И реагируешь неадекватно.

Не поймешь тебя, то ли ты здесь, то ли уже отлетел.

Потому и веселы мы.

Вот иду я в штаб, а вокруг как вымерло, ни одной живой души, даже вороны не летают. Иду и вижу: навстречу мне знакомый командир БЧ-5 перемещается. Видно, он только в штабе побывал, потому что идет и руками что-то в воздухе делает, будто сам себя убеждает.

Он с соседнего борта и мы с ним час назад на пирсе виделись, но тут же никого, и вот я ему кричу, за километр, изображая счастье:

— Ой! Кто это? Кто это там такой хорошенький?!! Кто это такой чистенький?!! Такой бодренький?!! Наверное, он умненький!!! Видно, не сидится умненьким!!! Не сидится хорошеньким!!! Веселеньким не сидится!!!

А он останавливается и мне орет:

— Не может быть?!! Саня!!! Ты еще живой!!! Потрогай при мне у себя что-нибудь!!! Сильней!!! Это точно ты?!! Боже ж ты мой!!! Вот повезло-то!!!

И так каждый день.

Командующий славился особым человеконенавистничеством. Он мог устроить разнос по самому невинному поводу. Особенно его раздражало, если у кого-то настроение было отличное или же чудесное.

У самого командующего настроение всегда было либо поганое, либо поганнейшее.

И тут он встретил старшего лейтенанта, призванного из запаса на несколько месяцев. Тот всем говорил: «Здравствуйте!»

Войдет куда попало и говорит: «Здравствуйте!» — и при этом лицом просто сияет.

Это не могло продолжаться до бесконечности. Их встреча должна была состояться, и она состоялась.

— Здравствуйте! — сказал он в штабном коридоре командующему, лучшим словом у которого всегда было слово «хуй».

Командующему показалось, что он ослышался.

А старлею показалось, что его не услышали и поэтому, расплывшись от удовольствия, он еще раз поздоровался.

Командующий покраснел, налился, а потом как заорет на старшего лейтенанта:

— СУКА!!! БЛЯДЬ ПАСКУДНАЯ!!!

А тот ему все еще по инерции смущенно улыбается и невольно оглядывается, вдруг за его спиной стоит та самая «блядь» и «сука», о которой идет речь.

Но за спиной давно уже никого нет, все просто испарились, растаяли в воздухе.

— КУРВА!!! — это опять командующий, — ИЗДЕВАТЬСЯ?!! ИЗГОЛЯТЬСЯ НАДО МНОЙ?!! ИЗУРОДУЮ!!! КАК БОГ ЧЕРЕПАХУ!!! СГНОЮ ПОД ПАЕЛАМИ!!!

А старлей плечами пожал, улыбнулся, как ребенок, повернулся и дальше пошел.

А командующий собрался за ним побежать, схватить, развернуть, но... но... только — блядь, хуйня-то какая — только вдруг у него рука отказала, повисла, потом и нога тоже отказала, потом отказал глаз, щека...

В госпитале старлей его навестил.

— Здравствуйте! — сказал он с порога.

Лейтенант Сафаров, со странным именем Александр Сергеич, сразу после училища был назначен командиром старенького сторожевого корабля самого зачуханного нашего проекта.

Предполагалось, что пока этот корабль выйдет, наконец, в море, лейтенант на нем пообвыкнется.

В первичной беседе, в ходе назначения лейтенанта на столь ответственную должность, заместитель командира дивизиона задал ему только два вопроса.

Первый:

— Пьете?

— Нет, не пью.

Второй:

— Женаты?

— Нет, не женат.

После чего лейтенант был направлен на корабль.

Через неделю его навестил заместитель.

— Как обстановка?

— Нормально.

— Врастаете?

— Врастаю.

Потом беседующие переместились в каюту командира. В каюте имелась койка и маленький стол.

На столе стояла карточка актрисы Марики Рок, довольно хорошо сохранившаяся.

Эта карточка служила лейтенанту чем-то вроде талисмана. В детстве он просто влюбился в эту актрису и с тех пор всюду таскал ее с собой.

— Ваша жена?

Лейтенант Сафаров, Александр Сергеич, осторожненько глянули на заместителя. Насчет жены разговор, помнится, у них уже состоялся.

— Да-а... — сказал он, аккуратно, — моя жена...

— А зовут ее как? — у зама на лице было такое-то же выражение, как у марабу, нашедшего дохлую мышь.

Лейтенант окончательно успокоился.

— Ее зовут Марика.

— А по отчеству?

«А вот это нехорошо», — подумал лейтенант, но все же сказал:

— Роковна.

— Странное отчество, хотя... да и имя...

— Она из Прибалтики.

— А-а... тогда конечно.

Через две недели, в пятницу, когда на подведении итогов лейтенант Сафаров получил приглашение, в котором «Сафарова Марика Роковна приглашалась принять участие в отчетно-выборном собрании женсовета части», — он только усмехнулся и сунул бумажку в карман.

Утром на докладе заместитель обратился командиру дивизиона с речью:

— Досадно! Не все командиры понимают роль женсовета. Вот и жена лейтенанта Сафарова пренебрегает общественной работой. Но собрание, по моей рекомендации, единогласно избрало ее председателем женсовета на текущий год. Так что, лейтенант Сафаров, передайте ей, чтобы она позвонила мне в ближайшие дни.

Заместитель торжествовал.

Командир дивизиона уставился на Сафарова:

— Ну?

Тот пожал плечами, усмехнулся, а потом брякнул:

— Только что, на текущий год, председателем женсовета единогласно избрали не мою жену, поскольку я не женат, а немецкую актрису Марику Рок.

Огромный, высокий сухопарый лыжник был у нас начальником штаба.

• Предыдущая
• 6/11
• Следующая