Личный демон. Книга 1 (СИ) - Ципоркина Инесса Владимировна - Страница 23

— Если я не получу объяснений, то взорвусь изнутри и стану бесполезна для твоих целей, — холодно ответила Катерина. Ей надоело использовать память Кэт как справочник — слишком велика была вероятность наткнуться на что-нибудь ужасное, чреватое ночными кошмарами.

— Нганга — котел колдуна, с могильной землей и старыми костями, микрокосм зла. Транка Руас — тот же Эллегва, только злой, очень злой.

— Еще злее того, которого я встретила? — поразилась Катя.

— Ха! — Кошка закатила глаза, точно в обморок собралась. — Этот никаких дорог не открывает, кроме одной — на тот свет. Его и зовут-то «Закрывающий пути», а не «Владыка Перекрестков».

— А кто это — ОНИ? — осторожно спросила Катерина, желая получить ответ и страшась его.

— Вы, люди, считаете, что это низшие духи, — Наама поморщилась. — Низшие, высшие… Не желают колдуну подчиняться — значит, низшие. А заговорят с вами — так сразу высшие…

— Не зуди, а? — раздраженно бросила Катя. — Лучше объясни: Эллегва тебя убить, что ли, пытался?

— Ты еще глупее, чем я о тебе думала! — Наама была по-прежнему сурова — несмотря на то, что Катерина рисковала собой, выручая своего демона из лап Эллегвы. Который, как выяснилось, никаких лап к Нааме не тянул и вообще воспользовался катиной паникой, потому что… потому что привык пользоваться всем, что само плывет в руки: вещами, идеями и людьми.

Вытянув клещами несколько фраз из демона, сложив их, словно паззл, с отрывочными воспоминаниями Кэт, полазив по интернету в поисках данных, Катя получила картину. Смутную, с белыми пятнами, но капризничать не приходилось. Редко тебе преподносят на блюдечке перечень сил и связей. Каталог сущностей и не-сущностей. Архитектуру мироздания. Даже на отдельном, сильно ограниченном участке действительности.

Что нас интересует в мироздании? Мы и только мы. В центре каждой личной вселенной вращается личная черная дыра. А вокруг, подпитывая всепожирающую пустоту собой, вращается то, что нам дорого — люди, идеи, вещи. Как раз в пределах досягаемости длинноруких демонов и богов. Потому что они и только они обитают под горизонтом событий, в непроглядной тьме, в недосягаемом знании. Но боги и демоны беспрепятственно снуют в воронке, окруженной сверкающим облаком страхов, появляются там, где им угодно, с предсказаниями, извлеченными невесть откуда. Им нравится жить в черных сердцах наших крошечных вселенных.

Катерина в полусне повернулась на бок и обняла Нааму, будто плюшевого мишку, прижимая кошку к животу, словно пыталась заткнуть демоном сосущую пустоту в солнечном сплетении. Полусон-полубред, пронизанный тоскливыми мыслями и предчувствиями, не был последствием пережитого — языческого Бельтейна, знакомства с Апрель, Теанной, Мамой Лу, Кэт… Воздушные мытарства катиной сущности начались задолго до встречи с матерью обмана в прихожей, объятой огнем. Примерно за триста лет до рождения самой Кати.

Именно тогда душа ее выбрала себе мытаря.

Ну почему из всей нечисти тебе приглянулся демон обмана? — спрашивала себя Катерина во сне. Сон давал тысячи подробных ответов, но ни одно из объяснений не достигало берегов бодрствующего разума. Наяву всплывало лишь самое очевидное. Криводушие и изворотливость — единственный способ передвижения в мире, где сильные личности пробивают себе путь каменными ступнями, жесткими боками, железными локтями. И пускай, встав на путь обмана, душа обречена всю жизнь убегать от могучего преследователя — так же, как преследователь, вставший на путь силы, обречен вечно гнаться за беглянкой по всем ее снам. И по всем своим снам. Ему никогда не догнать тебя, юркая душа обманщика — зенонова черепаха побеждает Ахиллеса до соревнования. Эллегва хохочет, напялив маску пышнобородого древнегреческого философа, ухватившего демона-мытаря за край поношенного плаща. Дорога мытарств в том и состоит, чтобы желаемое никогда не исполнилось.

Белой от пудры луной вставало из-за горизонта лицо Мурмур: «Ты человек? Как Гитлер и Савонарола?» Ангелы-искусители Харут и Марут[18] поднимали сверкающие мечи с плутоватыми усмешками, будто не клинки у них в руках, а бокалы шампанского. Качал головой пророк: «Скверно то, что они купили за свои души! Если бы они только знали!»

Если бы они только знали, как владыка перекрестков гоняет душу кругами, точно лошадь на корде — жизнь за жизнью, судьба за судьбой, мытарство за мытарством, воспоминания так и мелькают, а дорога-то одна! И тяжко сопит за спиной демон преследующий, и маячит впереди демон ведущий — всё это один демон, со всех сторон обложил, не вырваться. Ни Кэт, ни Китти, ни Кате — никому не вырваться.

Наама, прицелившись, царапнула когтем по беззащитной обмякшей руке: будет с тебя лживых снов! Тем более лживых, что половина правды — наилучшая разновидность обмана, мне ли не знать. Приглядись, кто стоит по обочине дороги с занесенным оружием и луна Бельтейна играет на лезвиях и остриях. Не узнаешь?

— Цапфуэль! — вскинулась Катерина и увидела, как Анджей, пыхтя, стягивает с катиной ноги сапог. Добротно сработанный ботфорт из кожи черного каймана сопротивлялся, хлопая раструбом, будто хвостом по воде, серебряная пряжка впилась в подъем. — Дрюня! Андрюша! Да отпусти же, черт!

До чего они меня довели, вдруг подумалось Кате. За всю жизнь ни разу, ни единого разочка я не завалилась спать одетой. Всегда застилала кровать, раздевалась, принимала душ, натягивала пижаму или хоть застиранную футболку, укутывалась в одеяло, подтыкала его со всех сторон, точно кокон — и лишь тогда закрывала глаза. Но и после всяческих ухищрений спала тревожно, мучилась вопросами и страхами, наведенными, как выяснилось, давним знакомцем-мытарем.

— Ты заболела, — безапелляционно заявил Анджей. — Простудилась ночью. У тебя лицо красное, ты ужасно храпишь и разговариваешь во сне. Тебе надо раздеться, принять таблетку, выпить горячего, растереть спину и спать дальше. Мы тебе не позволим умереть в сапогах, ты не кадровый военный.

Хорошо это или плохо, если у человека всегда наготове простое объяснение? Хорошо, если объяснение в мою пользу! — решила Катерина. Вот ведь, не думает, что я заявилась вина пьянее, рухнула спать не раздеваясь и еще храплю на весь дом. Храплю, потому что я пожилая нетрезвая женщина, проблудившая целую ночь, не принесшая своим мужчинам ни крошки хлеба, ни литра молока, ни кочана капусты. Оправдывать меня в такие минуты может только… ангел. Но ведь это ты, Дрюня-Анджей в образе Цапфуэля, стеной стоял по краю моего пути, это через твои мечи, секиры, плети и дубинки мне предстояло пройти, украсившись ранами и кровоподтеками, чтобы до конца дней душа саднила раскаянием.

— Ну да, кажется, я… — Катя начала плести привычные небылицы про поразивший ее недуг и вдруг запнулась, махнула рукой, продолжила невпопад: — Ничего я не заболела. Выпила вчера много. У одной своей знакомой. Много там было странного, я и хватила лишку, чтоб не спятить. У тебя такого не бывало?

— Бывало, конечно! — радостно откликнулся Анджей. Он справился таки с сапогом и свалился на пол в обнимку с каймановой кожей, пахнущей Атлантическими морями. — Москва город такой, знаешь ли… Кого ни встречу здесь — все странные, словно инопланетяне. Сходил вот к однокашнику, думал, за жизнь поговорим, вспомним студенческие годы. А тот, представляешь, сектантом заделался, женился на какой-то хипушке, она нам целый вечер головы морочила, несла околесицу, свечками до небес навоняла. Бывают свечки с наркотиком, а, не знаешь?

— О-о-ой, не могу! — простонала, давясь смешком, Наама. — Это его Агалиарепт[19] к себе зазвал. Буэра[20] ему подсунул, с пути сбить захотел. Зря надеялся! Ангелы — народ твердолобый.

— Ей надо дать поесть! — спохватился Анджей, как всегда, принимая высказывания матери обмана за долгий унылый мяв.