Томминокеры. Трилогия - Кинг Стивен - Страница 41

• Предыдущая
• 41/178
• Следующая

Андерсон кивала, польщенная.

— Спасибо. Я тоже так думаю. — Она показала на последний ломтик бекона на блюде:

— Хочешь?

— Нет.

— Точно?

— Точно.

Она отправила ломтик себе в рот.

— Сколько времени ты писала?

— Я не помню точно, — сказала Андерсон, — что-то около трех дней. Не больше недели, во всяком случае. Большую ее часть я сделала во сне.

Гард улыбался.

— Знаешь, я не шучу, — улыбнулась Андерсон. Гарденер перестал улыбаться.

— Мое ощущение времени совсем заглохло. Я точно знаю, что не работала над ней 27-го. Это был последний день, когда время — последовательное время казалось мне до конца понятным. Ты добрался сюда прошлой ночью, 4 июля, и она была готова. Значит… неделя, максимум. Но на самом деле я думаю, что на это ушло не больше трех дней.

Гарденер изумленно смотрел на нее. Андерсон спокойно огляделась, вытирая пальцы о салфетку.

— Бобби, это невозможно, — сказал он наконец.

— Если ты говоришь так, то ты не видел еще моей пишущей машинки.

Гарденер глянул мельком на старую машинку Бобби, когда садился, но и только — его внимание тут же приковала рукопись. Старый черный «Ундервуд» он видел уже тысячу раз, рукопись же была новая.

— Если бы ты повнимательней посмотрел, увидел бы рулон бумаги для компьютера на стене за ней и еще одно из этих приспособлений за ним. Упаковка от яиц, сверхмощные батареи и все. Что? Эти?

Она подтолкнула пачку к Гарденеру, он взял одну.

— Я не знаю, как она работает, я действительно не представляю, как работает ни одна из них, включая и ту, которая гонит сюда весь ток. Она улыбнулась, видя выражение лица Гарденера. — Я отключилась от центральной силовой установки, Гард. Я заставила их прекратить подачу… то есть, они охотно пошли на это, совершенно уверенные, что я попрошусь назад через некоторое время… ну-ну, посмотрим… четыре дня назад. Это то, что я помню.

— Бобби…

— Здесь есть такая же машинка, как та штуковина в нагревательном приборе, и та, что за моей пишущей машиной сзади в коробке соединения, только та штука — дедушка всех остальных. — Андерсон засмеялась. Это был смех женщины, вспомнившей что-то приятное. Там 20 или 30 D-элементов в одной. Я думаю, Поли Эндрюс из Супермаркета считает, что я занимаюсь чепухой — я купила все батарейки, какие были у него на складе, а потом поехала в Огасту покупать еще.

— Не в тот ли это день было, когда я привезла грунт для погреба? последнюю фразу, нахмурившись, она адресовала самой себе. Потом ее лицо прояснилось. — Я думаю, да. Историческая Гонка за Батареями 1988 года. Обежала около ста магазинов, вернулась с сотнями батарей, а потом остановилась в Альвионе и взяла грузовик плодородной земли, чтобы удобрить погреб. Я почти уверена, что оба эти дела я сделала в один пень.

Она снова напряженно нахмурилась, и Гарденер в какой-то момент подумал, что Бобби выглядит снова испуганной и опустошенной — конечно, она все еще была опустошена. Истощение того типа, что Гарденер видел прошлой ночью, истощение до мозга костей. То, что она поспала одну ночь, неважно насколько долго и глубоко, не могло компенсировать это истощение. А потом этот безумный, подобный галлюцинации рассказ — о книге, написанной во сне; о том, что весь ток в доме от D-элементов, какие-то безумные поездки в Огасту.

Кроме того, доказательства были здесь, вокруг него, он видел их.

— …то самое, — сказала Андерсон и засмеялась.

— Что, Бобби?

— Я сказала, что у меня была чертова пропасть работы с установкой того, что вырабатывает ток здесь, в доме, и там, на раскопках.

— Что за раскопки? Это там, в лесу, что ты мне хотела показать?

— Да. Скоро. Дай мне еще несколько минут. — когда Андерсон заговорила, ее лицо снова приняло удовлетворенное выражение. Гарденер внезапно подумал, что таким должно быть выражение лиц тех, кто знает что-то, что не хотел бы рассказывать, но должен рассказать — из тех наскучивших всем лекторов, которые были частью Антарктической экспедиции 1937 года и которые до сих пор хранят свои выцветшие слайды, доказывающие это. Измаилу-моряку, последнему со злосчастного «Пекода», который заканчивает свой рассказ предложением, кажущимся отчаянным криком, только небрежно замаскированным под некое подобие сообщения: «Я последний, кто может рассказать вам это». Было ли таким отчаянием и безумием то, что обнаружил Гарденер в веселых и бессвязных воспоминаниях Бобби о Десяти Странных Днях в Хэвене? Гарденер думал, что да… он знал это. Кто был лучше приспособлен к тому, чтобы видеть призраки? С чем бы ни столкнулась здесь Бобби, пока он читал стишки, чтобы увеселить матрон и их скучающих мужей, это почти свело ее с ума.

Слегка дрожащими руками Андерсон зажгла следующую сигарету, заставив задрожать огонек спички. Это было одной из таких вещей, которые можно заметить, только если ищешь и ждешь их.

— К тому моменту я вытащила их из коробки для яиц, и получилось, так, что батарей оказалось слишком много для одной или двух по крайней мере. Поэтому я взяла одну из сигарных коробок дядюшки Фрэнка — на чердаке их, таких старых, деревянных, должно быть около дюжины, может быть, Мейбл Нойз из магазина заплатила бы мне за них несколько долларов, но ты же знаешь, какая она скряга — и я набила их туалетной бумагой и попыталась устроить в бумаге гнезда для батареек, чтобы вставить их туда. Ну, знаешь… гнезда?

Андерсон сделала правым указательным пальцем быстрый тыкающий жест и, блестя глазами, взглянула на Гарда — уловил он или нет. Он кивнул. Чувство нереальности постепенно овладевало им, чувство, что его сознание готово просочиться сквозь череп и всплыть под потолок. Пьяный смог бы определить это, подумал он, и пульсация в голове усилилась.

— Но батарейки продолжали падать. Она загасили сигарету и тут же зажгла новую. — Они были дикие, совсем дикие. И я тоже. Потом меня осенило.

Они?

— Я поехала к Чипу Маккосланду. Ну, вниз по Проселочной дороге.

Гарденер кивнул головой. Он никогда не ездил вниз по Проселочной дороге.

— Ну, он живет там со своей мымрой и с десятком ребятишек. О, такая неряха… Гард, грязь с ее шеи… можно смыть, только если сначала применить отбойный молоток. Я думаю, он женился на ней раньше, и… не имеет значения… это просто… Мне было не с кем поговорить. Я имею в виду, что они-то не говорят так, как говорят друг с другом два человека… я смешиваю незначительные вещи с вещами, которые…

Речь Андерсон начала убыстряться и убыстряться, пока слова не стали перекрывать друг на друга. Сейчас она быстро бормочет, подумал Гарденер с тревогой, а очень скоро может закричать или заплакать. Он не знал, чего страшился больше, и снова подумал об Измаиле, бредущем по улицам Бедфорда, штат Массачусетс, от которого несло безумием сильнее, чем китовым жиром, хватающем тех, кому не посчастливилось проходить мимо него, и выкрикивающем: Слушайте! Я последний из тех проклятых, кто остался, чтобы рассказать вам! Поэтому лучше слушайте, окаянные, слушайте, если не хотите схлопотать гарпун в задницу! Я расскажу вам историю об этом проклятом белом ките, и ВЫ БУДЕТЕ СЛУШАТЬ!

Он прошел вдоль стола и тронул ее руку:

— Ты расскажешь это так, как захочешь. Я здесь и намерен тебя слушать. У нас есть время. Этот день у тебя выходной — ты сама сказала. Поэтому давай помедленнее. Если я усну, ты поймешь, что слишком далеко отошла от темы. Ладно?

Андерсон улыбнулась и расслабилась на глазах. Гарденер хотел снова спросить, что было в лесу. И, более того, — кто такие они. Но подумал, что лучше бы подождать. Все неприятности случаются с тем, кто ждет, подумал он, и, после паузы, собравшись с мыслями, Бобби продолжила.

— У Чипа Маккосланда три или четыре курятника — об этом я начинала говорить. За пару долларов я могла купить столько коробок от яиц, сколько хотела, даже несколько больших листов упаковок для яиц. В каждом из этих листов по десять дюжин ячеек.

Андерсон весело засмеялась и прибавила нечто такое, от чего у Гарденера тело покрылось гусиной кожей.

• Предыдущая
• 41/178
• Следующая