Победивший платит (СИ) - "Жоржетта" - Страница 71
- Предыдущая
- 71/167
- Следующая
- Я мало что могу для тебя сделать всерьез, - задумчиво кивает он. - А собственное бессилие меня только бесит. Прости. - Он погружается в долгую задумчивую паузу, но из объятий меня не отпускает. Наконец произносит решительно. - Я знал Хисоку. А теперь знаю и тебя. Я не верю ни в твою виновность, ни в случайное стечение обстоятельств, и я наизнанку вывернусь, но решу эту загадку. Обещаю. И прошлое перестанет тебя мучить.
Он шумно выдыхает и ссутуливается. Так, словно решение принято и можно теперь обессиленно расслабиться. И мы сидим молча, бок о бок.
Обнимаясь. Выглаживая друг друга ладонями, смывая злость, обиду, усталость, дурацкое непонимание. Снимая ее рукой, как статическое электричество с шерсти. Вжимаясь в знакомое уже тепло и где-то краешком сознания отмечая, как стихает запредельная дрожь в мышцах. Его? Моих?
Когда мы молчим и обнимаемся, мы - идеальная пара.
Когда мы ругаемся, это словно кто-то пилит по-живому. "Когда я успел так с тобою срастись?"
***
В ближайшие несколько дней я успеваю убедиться, что обязанности Старшего состоят не только в том, чтобы хмурить брови на непослушных членов клана. Иллуми с извиняющимся видом уединяется в своем кабинете: то, как он сообщает на ходу, с управляющим, то с семейным стряпчим, то ради каких-то деловых звонков, то просто в обществе толстого тома из библиотеки, озаглавленного поэтично - "Сплетение ветвей". Однако на мою шутку относительно увлекательного эротического романа он рассеянно бросает "Это брачный кодекс" и скрывается за дверью. Ну да, его старший мальчишка достаточно молод, но это не помеха спланировать выгодную для семьи помолвку загодя.
Порой дела отпускают Иллуми, лишь когда темнеет. А поскольку по традиции, объявленной мне в первый же день появления здесь, за ужином в доме собирается вся семья, то в дни, когда леди Эйри удостаивает нас своим визитом, от нашего долгожданного уединения еще час отъедает светская беседа за безупречно накрытым столом. Лишь потом он остается со мною: умаявшийся, нежный, немножко виноватый, словно обещал мне свое общество двадцать четыре часа в сутки, да вот не сдержал обещания. Наши вечера когда удовлетворенно-спокойные, когда - озорные и достаточно бурные, а ночи по-прежнему полны, но утром мой любовник вновь скрывается за дверью кабинета. Так и надо - я понимаю, что забросив все в последние несколько недель, он вынужден наверстывать сейчас.
Предоставленный на день самому себе, я решительно встряхиваюсь и намечаю план действий. Тренажерный зал-бассейн-тир - для тела, и кое-что для духа, чтобы не скатиться в праздные размышления о том, как я сам испоганил свою жизнь и какого рода покаяние мне теперь следует избрать. Светское безделье - особый род занятий, мне по скудости ума никогда не бывший доступным. Это инопланетникам простительно считать форов аристократами - но мы военные, и среди нас умельцы без толку проводить время, не занимаясь ничем, составляли скорее исключение. Переквалифицироваться в светского хлыща к середине жизни мне не хочется. Значит, надо найти себе занятие. В эти поиски я и пускаюсь, жалея лишь о том, что нельзя размышления подстегнуть кружкой доброго пива.
Что я умею? Воевать, безусловно, но и армейская, и похожие на нее карьеры мне на Цетаганде заказаны. Скорее руку себе сам отрежу, чем возьму в нее оружие на благо цетов. Телохранитель, наемник, военный инструктор, полицейский - имею возможность, но категорически не имею желания. Насчет большинства мирных профессий, напротив, имею желание, но не возможность. Что еще остается из моих экзотических умений? Инструктор по экстремальному туризму? Заманчиво, но, боюсь, ни один вменяемый цет не доверится барраярцу в опасной ситуации, а невменяемые мне и самому не нужны. Картография? ориентирование на местности? лошади? Оружейная лавка, манеж, тир? А ведь еще неясно, как отнесется очень чопорный Старший Эйри к идее, что член его семьи работает берейтором...
Цетагандийские информсети оказываются настоящим лабиринтом - увлекательным, мудреным, вызывающим у непосвященного головную боль, и ответ почти целиком зависит от того, насколько правильно удается составить вопрос. Но, продираясь сквозь их хитросплетения, я постепенно вылавливаю крупицы нужной информации, складывая ее про запас. А когда место в распухшей от новых сведений голове заканчивается, я прибегаю к логике. Я ведь не первый чужеземец, заброшенный судьбой на эту раскрашенную планетку. Куда там Иллуми меня возил в сувенирную лавку? Водитель должен знать адрес.
Когда я возвращаюсь из магазинчика с пустыми руками, нагруженный только карточкой с номером комма, день близится к концу. Внук владельца, парнишка лет шестнадцати, заболтал меня с подростковой непосредственностью, помноженной на радушие хорошего продавца. Убедившись, что украшения для прически, перстни, медальоны и памятные безделушки в витрине магазинчика интересуют меня меньше, чем возможность поговорить, он щедро поделился своим опытом: и что "цеты странные, но с ними можно иметь дело", и что "инопланетников в городе не каждый день встретишь, нам надо друг за дружку держаться", и что "приезжим взрослым тяжело привыкать, особенно если сразу в столице". Я показал ему, как отличать прессованное дерево от натурального, получил приглашение зайти в пятницу на чай и уехал, подсмеиваясь над тем, что уже успел завести собственные знакомства.
Иллуми дожидается меня в гостиной, попивая аперитив. Видеть моего гем-лорда в такую рань, когда солнце еще не зашло, за столом и со стаканом в руке, а не в кабинете с и с бумагами - уже радость. Мы обнимаемся, перебрасываемся незначащими фразами, я рассказываю, где был (хоть и испытываю немного неловкости при мысли, что уехал из сувенирной лавки без подарка для него). Терране - хорошее знакомство, ведь, если вокруг меня одни цеты, полезно иметь независимую точку отсчета; так я меньше себе кажусь диковиной из зоопарка. Иллуми горячо поддерживает идею, и все же ... паранойя это у меня или я научился читать мимику под гримом, но в его поведении проскальзывает какая-то напряженность, когда он просит пойти с ним в кабинет и послушать "один разговор". Я напрягаюсь, предполагая очередную беседу с кем-то из друзей, который, очевидно, захочет высказать мнение, насколько я дик и неподходящ для этого дома... но объяснение оказывается неожиданным.
- Я кое-что узнал о Хисоке, - сообщает Иллуми сумрачно, открывая передо мною дверь. Я напрягаюсь. Что еще успел натворить покойник, пока был вполне живым? Не люблю сюрпризов, а этот, судя по хмурому виду Иллуми, неприятный. Кажется, ему и самому неуютно - он вдруг ловит меня за руку и сплетает пальцы.
Иллуми быстро включает запись. Изображение над пластиной комм-пульта чуть подрагивает. Незнакомый цет - молодой, чуть сутулящий плечи, с короткой военной стрижкой, лишь сбоку спускается тонкая, перевитая шнуром косица. Классический офицерский грим - желтый с черным, лейтенант. Совершенно неизвестная мне морда. Этому-то я чем наступил на хвост? Одним тем, что барраярец?
- Он служил вместе с братом, - поясняет Иллуми. - Это я прокручу, там приветствия и всякие реверансы, - бормочет он, движением пальцев листая запись. Как назло, слышен обрывок фразы, - "... упрямцы не понимали доводы разума просто потому, что не умели их прочесть", мой любовник поджимает губы с досадой, я морщусь. Запись взвизгом пролетает дальше. - Вот.
"... Я слышал, Хисока предчувствовал свою гибель, и эти предчувствия были причиной несвойственных ему метаний", произносит голос Иллуми из динамика.
"Я поддерживал достаточно тесное знакомство с полковником, невзирая на разницу в чинах", скромно хвалится гем-лейтенант. Мне неприятно глядеть на молодую надменную физиономию с заплетенной желто-черным шнуром косичкой и припоминать, видел ли он меня у коменданта и не запомнил ли в лицо. Но информация стоит того, чтобы потерпеть. "Да, он, кажется, нервничал, но это было связано с вопросами службы и ни с чем иным. Если в этом потоке обыденности вы можете найти жемчужное зерно - спрашивайте, моя память к вашим услугам".
- Предыдущая
- 71/167
- Следующая
