Мир Авиации 2001 01 - Журнал Мир Авиации - Страница 2
- Предыдущая
- 2/31
- Следующая
* Рычагов Павел Васильевич, (1911–1941 гг.), Герой Советского Союза (1936 г. за Испанию), в советско-финскую войну- нач. ВВС 9А, в 1940 г. 1-й зам. нач. ВВС РККА, с августа 1940 г. — нач. Гл. Упр. ВВС РККА, с февраля 1941 г. — зам. Наркома Обороны СССР.
** Теперь известно, что немцы в ряде районов пересекли обозначенную в секретном протоколе линию.
*** Тупиков Василий Иванович, (1901–1941 гг.), ген. майор с 1940 г., был военным атташе в Прибалтике, с 1939 г. — нач. штаба ВО, с 1940 г. — военный атташе в Германии, в ВОВ — нач. штаба Юго-Западного фронта. Погиб в окружении под Киевом вместе с Кирпоносом.
**** Позже назывался Станислав, а в 1962 году переименован в Ивано-Франковск.
* Спустя 35 лет произошла ноша случайная встреча с этим человеком в киевском аэропорту Жуляны. Он тогда работал председателем облисполкома Ивано-Франковской области.
** Самохин Михаил Иванович (1902-19.. гг.), Герой Советского Союза, участник финской войны, генерал- полковник авиации.
Личный состав 85 авиаполка перед началом боевых действий с Финляндией. Командир — комбриг Стерлигов (в центре). Аэродром Пушкин, 1939 г.
К началу советско-финской войны уже немало наших летчиков получили опыт боевых действий: кто в Испании, кто в Китае. Поэтому должно быть понятно и мое желание проверить себя в бою. Командование на все рапорты отвечало отказом, и, в конце концов, я направил письмо прямо К. Е. Ворошилову, пользуясь тем, что он меня хорошо знает. Вскоре телеграммой поступило распоряжение Климентия Ефремовича о моем направлении в действующую армию командиром эскадрильи бомбардировщиков СБ, которую еще предстояло сформировать на подмосковном аэродроме Чкаловский. На вооружение эскадрильи поступили новые СБ-2М-103 с «опущенными» моторами и радиополукомпасом «Чайка». Эскадрилья вошла в сводный 85-й бомбардировочный полк, которым командовал Главный штурман ВВС комбриг Стерлигов. Эту авиачасть обычно называли «особая слепая группа», так как она была полностью укомплектована летчиками- инструкторами по технике пилотирования ВВС округов, авиабригад, учебных центров авиации, которые были подготовлены к полетам днем и ночью в любых метеоусловиях.
17 января девятка наших самолетов взлетела с Чкаловского аэродрома и взяла курс на Пушкин под Ленинградом. Поскольку мы торопились, а улучшения погоды метеорологи не обещали, то лететь пришлось в сплошном снегопаде. По всему маршруту шли на бреющем плотным строем с включенными огнями, сели в Пушкине без происшествий.
По прибытии сразу включились в боевую работу. В основном приходилось вести разведку и наносить удары по укрепленным районам и скоплениям войск на железнодорожных станциях…
Спустя несколько дней мне пришла посылка с обратным адресом «Москва, Кремль». Мои товарищи были заинтригованы, подумали, что у меня там родственники живут. В посылке оказалось письмо от К. Е. Ворошилова и двенадцать бутылок хорошего грузинского коньяка. Тут же откупорили одну, я попробовал, нашел, что он пахнет клопами, и составил бутылки в тумбочку. Мои летчики хотели пустить коньяк в дело, но я поставил условие: меняю на шампанское, бутылку на бутылку. Тут же отрядили экспедицию в Ленинград, но там кроме водки и спирта ничего в продаже не было…
За все время боев лишь раз мы вылетели в солнечную ясную погоду, когда ударил сильнейший мороз, с заданием нанести удар по станции Антреа. Кабина СБ не обогревалась, а пилоты летали в кожаных перчатках, поэтому перед самым вылетом техник самолета меня пожалел и отдал свои меховые рукавицы, соединенные стропой. После взлета эскадрилья пошла к Котлам, чтобы соединиться с истребителями прикрытия. Над аэродромом мы их не обнаружили, сделали круг, дали сигнальную ракету — нет истребителей. Тут стрелок-радист докладывает, что видит истребители над Финским заливом. Я развернулся к заливу и решил посмотреть, все ли самолеты идут за мной. Плексиглас кабины был густо покрыт инеем, надо было сдвинуть назад форточку. Защелка не поддалась, я зубами стянул с руки левую рукавицу, открыл форточку, оглянулся — слева все на месте. Тогда перехватил штурвал, снял и другую рукавицу, открыл вторую форточку, увидел, что и справа все на месте, и тут с громким хлопком рукавицы потоком воздуха унесло из кабины. Что делать? Кожа намертво прилипала к металлу, но возвращаться с задания было немыслимо, и я повел эскадрилью по запланированному маршруту. Вышли на цель, отбомбились, а на обратном пути руки стали замерзать окончательно, ничего уже не чувствовали. Я их бил о стенки кабины, засовывал в унты, прятал в рукава, удерживая штурвал локтями — ничего уже не спасало. Видя такое дело, Алехнович над заливом все просил:
— Ты уж как-нибудь дотяни. Я ж только утром телеграмму получил, что жена двух девочек родила.
Я его успокаивал:
— Не ной, у меня у самого дети. Дотянем.
И дотянул-таки до своего аэродрома, сели нормально, однако из кабины я сам выбраться уже не смог. Приехала санитарная машина, чтобы отвезти меня в госпиталь, но я ехать наотрез отказался, лег на снег и приказал: «Оттирайте мне руки». Терли по очереди всей эскадрильей снегом и спиртом без особой надежды на успех. Примерно через час в кистях появилось легкое покалывание, а потом такая боль, что я кричал не своим голосом, требовал, чтобы мне руки отрубили. Но товарищи уже поняли, что руки отходят, крепко меня держали и довели дело до конца. Потом отвезли меня в пушкинский госпиталь. Хирург, узнав, что произошло, сказал, что попади я в госпиталь сразу после полета, кисти мне бы пришлось ампутировать немедленно, а так все было сделано правильно. Вот тогда я ужаснулся: кому был бы нужен без рук?
На следующий день мне уже пришлось вести СБ на очередное боевое задание…
Имели место встречи и с воздушным противником. Как-то на подходе к цели мы вышли из облаков на высоте всего 300 метров и едва не столкнулись с финским истребителем «Брюстер», пересекшим наш курс и удалившимся в северном направлении. Отбомбились по цели, и тут из разрыва в облаках вывалился на нас истребитель*. После нескольких атак он ушел в сторону, а мы попали под зенитный огонь, снаряд угодил в левый двигатель, осколки попали в правую руку стрелка-радиста и в ногу штурмана. Поврежденный двигатель пришлось остановить и продолжать полет на бреющем. Тут снова появился неприятельский истребитель, стрелок-радист из-за ранения стрелять не мог, но штурман давал для острастки очереди из носового ШКАСа. Положение становилось крайне опасным, так как на одном двигателе СБ маневрировал с трудом. Вдруг финн зашел сзади, пристроился рядом крыло к крылу и с сожалением покачал головой, давая понять, что расстрелял все боеприпасы, а потому вынужден нас отпустить. Я погрозил ему кулаком, и мы разлетелись каждый своим курсом.
Всего в финскую войну мной было выполнено 17 боевых вылетов, из них 8 ночью.
* Судя по описанию, это был «Гладиатор» (Прим. ред.)
Дмитрий Никишин по окончании Академии ВВС КА, г. Чкалов, 15 декабря 1941 г.
Первая моя встреча с Г. К. Жуковым произошла во время проведения под его руководством в июне 1940 года операции по освобождению Бессарабии. Тогда Жуков был уже известным военачальником, генералом армии, Героем Советского Союза, награжденным тремя орденами Красного Знамени, командующим Особым Киевским округом.
Георгий Константинович возглавил группу войск юго-западного направления, основу которой составили соединения Киевского военного округа с привлечением штабов и частей Харьковского военного округа. Я участвовал в этой операции в составе штаба Харьковского ВО, будучи летчиком-инструктором по технике пилотирования и теории полета Управления Военно-воздушных сил Харьковского ВО. Командный пункт Жукова располагался в Каменец-Подольском, там же неподалеку базировалась и авиация.
- Предыдущая
- 2/31
- Следующая
