Незнакомец из тринадцатой квартиры, или Похитители ищут потерпевшего - Нестайко Всеволод Зиновьевич - Страница 14

• Предыдущая
• 14/36
• Следующая

Ява опять смерил меня гордым взглядом, как будто всё это не Валька говорила, а он сам.

— Нужно будет посмотреть, — вздохнув, сказал я. — Но сейчас идёмте к этому Валерьяновичу.

— Идёмте, идёмте, — подхватила Валька.

Мы вышли из ворот и вдоль крепостных стен спустились ещё ниже.

Эх и местечко же выбрали монахи для своей Лавры! Среди буйной зелени, на высокой круче над Днепром, откуда трудно окинуть взглядом всё, что открывается вокруг в синей безбрежной дали.

Извилистой тропкой спустились мы к асфальтовой дорожке, и эта дорожка вывела нас на узенькую кривую улочку, где в зелени палисадников стояло несколько старых, вросших в землю и покосившихся халуп-мазанок. И только по тому, что почти над каждой из них торчала телевизионная антенна, можно было определить, что это жилища наших дней, а не времён Шевченко.

Возле одной из хатенок, чуть ли не у самой ветхой, Валька остановилась. На маленьком, или, как теперь говорят, малогабаритном, дворике рылись, нервно дёргая головами, белые грязные куры и важно, по-директорски прохаживался пёстрый петух с залихватски сбитым набекрень гребешком. Ни грядок с овощами, ни ягодных кустов, как у других хозяев на этой улице, тут не было. Только цветы: розы, пионы, петушки, мальвы, флоксы.

И маленькая хатенка, как игрушечная, стояла в этом цветнике. Стены её были по сельскому обычаю чистенько выбелены, заваленка покрашена синькой, а на стене под крышей висели пучочки каких-то сушёных трав.

Мы вошли следом за Валькой во двор, ступили на скрипучее дощатое крылечко, которое было почти вровень с землёй. Валька постучала. Никто не ответил. Валька пожала плечами, потом подошла к окну и, приложив ладонь козырьком, припала к стеклу.

— Нет… Вы знаете, — преодолевая неловкость, сказала Валька, — должно быть, он поехал на Куреневку к племяннику. Он иногда в воскресенье туда ездит, когда хорошо себя чувствует. Но он скоро вернётся, не волнуйтесь. Он всегда уходит с утра, а к обеду возвращается.

А вокруг всё было таким привычным, близким, что я как-то сразу поверил — человек, который здесь живёт, должен обязательно нам помочь. И я готов был ждать хоть до вечера.

Валька сказала:

— Идёмте к нам. Я вам свои книжки покажу. И фотографии. У меня целых два альбома фотографий. Он скоро придёт, не волнуйтесь.

Она говорила таким тоном, как будто была виновата, что Максим Валерьянович хорошо себя почувствовал и отправился к племяннику на Куреневку.

Мы шли назад.

Удивительное впечатление осталось от всего, что мы видели.

Только что была шумная городская улица с троллейбусами, потом сразу — церкви, тишина, кресты, старые могилы, «Генерал от инфантерии Красовский», потемневшая крепостная стена, потом — гоп! — воткнулись в небо мачты высоковольтной линии, потом неожиданно кривенькая сельская улица, халупка Максима Валерьяновича — куры квохчут, мальва под окном, подсолнухи. А внизу — набережная: трамваи, машины, автобусы, мотоциклы. Справа гигантский мост имени Патона. Слева другой красавец мост, по которому метро прямо из-под земли через Днепр пролегло.

И как всё это, старое и новое, перемешалось — просто удивительно.

Мы дошли до сараев. На одном из этих двухэтажных «кораблей», на перилах мостика, что тянулся вдоль второго этажа, сидел головастый, широколицый хлопец в клетчатой рубашке и синих брезентовых штанах, которые сразу привлекли моё внимание. Я таких штанов ещё не видел. На них было бесчисленное множество металлических заклёпок. Как будто не из материи были эти штаны, а из железа, и не шиты, а клепаны.

Увидев этого хлопца в «железных» штанах, Валька закричала:

— Эй, Будка! Ты опять вчера звонил к нам? Если не перестанешь звонить, ох тебе за это и будет!

— Отвали, — сказал Будка и сплюнул сквозь зубы.

— Вот увидишь, увидишь! — не унималась Валька.

— Закрой свой гроб и не греми костями! — презрительно скривился Будка.

— В чём дело? — ледяным тоном спросил Ява. Я увидел, как он побагровел. Нам всё было ясно и без Валькиных объяснений, но мы всё-таки подождали, пока она не сказала:

— Вот взял моду — звонит и убегает. Развлекается! Ява кинул на меня взгляд-молнию, от которого стало жарко внутри:

— Павлуша, идём!

Мы бросились к деревянной лесенке, которая вела на второй этаж сарая.

— Да куда вы, хлопцы? Бросьте! Будете ещё с хулиганом связываться! — закричала Валька (она думала, что нас влекут лишь благородство и рыцарские чувства).

Но мы, не слушая её, торопливо взбирались по ступенькам, топая, как моряки во время аврала. Бежать Будке было некуда, да он и не собирался бежать. Он только слез с перил и стоял, прислонившись к ним спиной и сложив на груди руки. Он был приблизительно одного возраста с нами, но крепче и шире в плечах. Но мы у себя на выгоне привыкли и не к таким противникам.

— Звонишь, значит! Тикаешь, значит! — шипел Ява, подступая к Будке.

Будка даже позы не изменил, так и стоял со скрещёнными на груди руками. Только процедил сквозь зубы:

— Не тяни щупальца, а то копыта протянешь! Я занимаюсь самбо и знаю такие приёмчики, что вы у меня тут же послетаете вниз, как груши.

— П-посмотрим! — прошипел Ява и неожиданно схватил Будку за ухо, да не двумя пальцами, а всей пятернёй.

Будка дёрнулся и хотел ударить Яву в живот. Но тот свободной рукой схватил его за руку, я — за вторую… И одновременно мы наступили ему на ноги: Ява — на левую, а я — на правую, чтоб не мог отбиваться ногами. Такое «самбо» мы знали с малолетства. Будка выкручивался, рвался, но мы зажали его, как в тисках. Ява мял ему ухо и приговаривал:

— Скажи спасибо, что мы тебя по пищалке не бьём. Мы просто… передаём то, что тебе причитается. Нас один человек просил передать.

Сперва Будка всё цедил сквозь зубы:

— Кончай! Кончай!

Потом вырывался молча и только сопел. Потом на глазах у него появились слёзы, и он стал просить:

— Пустите! Ну! Пустите! Ну! Пус…

— А будешь ещё звонить? Будешь?

— Н-не буду… — глотая слёзы, проблеял Будка.

Мы подвели его к лесенке и пустили. Я не удержался и поддал ему коленом. И он загремел своими «клёпаными» штанами до самого низа.

Вскочил, отбежал, обернулся и, размазывая по широкой мордяке слёзы, прокричал:

— Ну погодите, погодите! Вы ещё мне попадётесь!..

Погрозил кулаком и исчез.

Валька и братишка Микола встречали нас внизу, как героев-космонавтов. Словно мы не с сарая спускались, а сходили по трапу из самолёта «ТУ-104» на Внуковском аэродроме. Не было только цветов и духового оркестра.

Братишка Микола так и прыгал от восторга:

— Вот здорово! Вот здорово! У нас Будку всё ребята боятся, а вы… Вот здорово! Всем расскажу…

Мы сделали вид, что это для нас пустяк, ничего особенного.

— А почему его Будкой зовут? Разве имя такое? — спросил я.

— Да это его прозвали… Видели, какая у него морда? Настоящая будка. А так его Толиком звать. Противный он, вредный… — Микола сказал это с обидой: должно быть, ему частенько перепадало от Будки.

Вдруг Валька воскликнула:

— О, Максим Валерьянович!..

Из ворот, опираясь на палку, медленно шёл высокий человек.

• Предыдущая
• 14/36
• Следующая