Кто закажет реквием - Моргунов Владимир - Страница 23

Вообще-то интерес Бруса к Европе был специфическим, и вначале стратегия его действий не очень отличалась от стратегии недавнего главаря подростковых банд в родном Южнороссийске. «Челноки» из нерушимого (точнее говоря, тогда еще не разрушенного) Союза республик свободных, развозившие свой нехитрый совковый товар, торговавшие на рынках Варшавы и под Братиславой, в Дебрецене и 3aгpe6e, где еще не началась война, скоро почувствовали на своих шеях мощную и тяжелую ладонь Бруса и ему подобных.

«Крепкие мальчики» — термин этот стал расхожим, но именно они составляли армию вымогателей, таких, как Брус и его подручные.

Поначалу легкость, с которой удается собирать дань с послушных «челноков», с туристов, с соотечественников, прибывших за границу и основавших там бизнес поприличнее, нежели торговля на «блошиных рынках», свобода, с которой он практически беспрепятственно пересекал границы благопристойных европейских государств, вскружили крепколобую голову Бруса. Он слишком буквально понял — как призыв, как руководство к действию — откровения героев видеофильмов, заявлявших: «Когда мне что-то нужно, я просто беру это».

Да этот лозунг был хорош, как рык молодого хищника, отметивший появление нового претендента на долю добычи. Как реагируют в драке на появление нового дерзкого участника? Вначале следует некоторое оцепенение, все спрашивают друг друга взглядами: «Кто это? Ты его знаешь?» Присмотревшись и прикинув, на что нахал способен, с ним поступают сообразно обстановке.

Так и Бруса оценили по меркам, уже установившимся к тому времени, и признали вроде бы и не слишком серьезным и не очень заслуживающим внимания.

Но!

Как внутри России дерзкие пацаны, чей ранг на зоне мог бы ограничиться «шестеркой», а место — парашей, безоглядно и самонадеянно стали теснить «авторитетов», так и за ее пределами люди без роду без племени, появившиеся здесь вопреки всем существующим законам, безжалостно теснили структуры, основанные на партийных и финансовых связях, новые СП, созданные на пресловутое «золото партии», и отпрысков элиты бывшего государства, пустивших здесь, казалось бы, крепкие и жизнеспособные корни.

Что последовало? Естественно, драка. Естественно, убийства на улицах Берлина, Гамбурга, Вены и Праги. Конечно же, взрывы в офисах в Цюрихе, Братиславе и Люксембурге.

«Русские идут!» — возопил благополучный, разучившийся играть без правил Старый Свет. «Они много голодали, их жестоко били, они вошли в Европу, как нож входит в масло» — так или примерно так комментировали приход «новых русских» масс-медиа. Вроде бы «новая волна» была нежелательной для благополучного европейского обывателя.

Но!

Портье и официанты в Лондоне и на Лазурном берегу стали учить русский язык. Никакой отрыв в развитии космической техники и высоких военных технологий не мог стимулировать потребность в знании русского языка, как скромная русская пара, выпивавшая в ресторане Ниццы или Канна за вечер пять-шесть бутылок шампанского «Дон Периньон» стоимостью в пять тысяч французских франков каждая. Бум на Лазурном берегу нельзя было сравнить даже с приходом сюда в свое время нефтяных шейхов.

Все покупается, господа! Десяток бутылок «Дон Периньон» ничем не отличаются от «белого» военного билета.

Случилось так, что Брус «пересекся» с Поляковым. Что же, они оба родились и выросли в Южнороссийске, добились значительного влияния и немалого богатства, но, что называется, несколько разными путями.

Поляков и сейчас ходил, что дома, что за границей, «по верхам» — офисы солидных фирм, кабинеты высоких чиновников, встречи в неофициальной обстановке с людьми, которые оказывали влияние на политику европейских государств.

Брусов тоже вошел в здание богатства и сказочного благополучия, но с другого входа. Быстро наведя справки о своем земляке в Москве, Санкт-Петербурге, за границей, Брус понял, что против Полякова ни в коем случае не стоит «переть буром» — башку могут оторвать. Можно, конечно, поставить все на кон сразу и... проиграть. И он прибег к услугам Полякова, предложив в обмен свои услуги...

... Вот и в этот раз Поляков попросил Бруса, тот позвонил в Вену, а оттуда его знакомый позвонил в Будапешт, где нашли молодого человека, проживающего неопределенно долго в гостинице и имевшего паспорт гражданина Багам.

Не позже, чем через два дня этот молодой человек появился в России как турист из Польши — естественно, уже с паспортом Ржечи Посполитой. Ему нужен был автомобиль и фотография объекта, подлежащего ликвидации. Еще ему нужен был аванс — половина оговоренной суммы.

И вдруг объекта оказалось два. Люди Бруса, наблюдавшие за объектом, доложили, что «козел из Москвы встречался на его хате вовсе не с ним, а с каким-то бородатым видом.»

Объект, на хате которого происходила встреча, был ментом, его надо было ликвидировать в любом случае — он мешал слишком многим, в том числе и Брусу. «Козлом из Москвы», который был Брусу абсолютно до лампочки, должны были, по словам Полякова, заняться очень серьезные люди.

Про вида и речи вначале не было, но когда он «нарисовался», подручные Бруса на всякий случай попытались проследить за ним. Но вид оказался на удивление шустрым и скрылся.

Поляков вначале даже не знал, о ком третьем идет речь. У него была информация, что из Москвы прибывает следователь Генпрокуратуры, который входит в бригаду, занимающуюся расследованием дела Бурейко. Этот следователь прибывает непосредственно к Петлякову, у которого якобы имеются какие-то материалы. Ясное дело, эти материалы очень даже могли касаться сотрудничества Бурейко с партнерами из Южнороссийска — в первую очередь, конечно, с Поляковым. Поляков сразу обратился к Брусу и выразил готовность оплатить услуги. Да, Поляков не предполагал, что Горецкий может нанести удар. Мудрый змий, конечно, поэтому очень и очень осторожный. Поляков мог не сомневаться в том, что Горецкий «просчитал» все их связи с Бурейко, но тот же Горецкий, как юрист, не мог не знать, что одно дело — догадываться или знать о чем-то почти наверняка, а другое дело — документально подтвердить это. Прокуратуру могли интересовать в первую и в последнюю же очередь документы, а версиями, гипотезами и логическими построениями, пусть даже самыми совершенными, ее не заинтересуешь.

И совсем уж ни к чему было появляться еще и Кондратьеву. Будто без него у Полякова забот мало. На всякий случай он дал наводку тому же Брусу, сделав вид, что Кондратьев ему, Полякову, абсолютно безразличен.

— Он своих, можно сказать, обокрал. Бабок у него, как дерьма. Можешь заняться им вплотную, — вроде как услугу Брусу оказывая, посоветовал Поляков.

Так что, вспоминая о Кондратьеве, про которого «только одни понты были», Брус, конечно, был прав. После того, как «троим сучарам» удалось отбить жену Кондратьева и лишить Бруса приличного выкупа, последний, конечно, обозлился. У него уже появился зуб на «сучар» и на «лоха», и он почти не обратил внимание на вторичный совет Полякова с «лохом» разобраться.

И теперь Поляков попрекает Бруса его «проколами». Настанет время, когда Брус пошлет его к гребаной матери, но пока еще рановато. Не надо пока рубить концы. Хотя, если кто-то прибегает к услугам другого — а в последнее время Поляков прибегает к услугам Бруса, обратного не наблюдалось — то он демонстрирует свою ущербность. Брус эту истину еще на зоне усвоил, когда срок «по малолетке» мотал.

Что-то Поляков в последнее время задницу от ментов усиленно прикрывать стал. Те его кореша, что из Москвы приезжали, вроде как «конторские», да только какая сейчас «контора»? Название одно, плюнуть и растереть...

15 сентября, среда.

Южнороссийск.

— Славная осень. Здоровый, ядреный воздух усталые силы бодрит, — Ненашев поежился.

— Классик сказал это не о сентябре, а о более поздней поре осени, — заметил Бирюков. — Хотя, конечно, погодка — не подарок, — согласился он.