Проклятие вещей и проклятые места - Непомнящий Николай Николаевич - Страница 26
- Предыдущая
- 26/71
- Следующая
Я пошел следом за Борисом Васильевичем, и он привел меня на… районную санэпидстанцию. Там он поговорил с кем-то, и через две минуты к крыльцу подкатил «газик». Мы поехали в Приангарск, как тут называют большой поселок, огороженный колючей проволокой. Зону, пояснил мой проводник, перевели в глубь тайги с берега Ангары недавно, учитывая предстоящий после завершения строительства Богучанской гидроэлектростанции разлив водохранилища. Перед высоким забором с вышкой находился длинный барак, возле которого машина остановилась. Мы вошли в дверь с табличкой «Управление ИТУ».
Шахов по-свойски провел меня мимо дежурного в крохотный кабинет начальника оперчасти. Находившийся там майор выслушал Шахова и энергично взял черную тяжелую трубку допотопного аппарата.
– Товарищ генерал! Докладывает майор… начал он, заметно волнуясь. – С вами хочет говорить Борис Васильевич Шахов, депутат сельсовета. Да, он у меня. Передаю трубку.
Шахов держался гораздо свободнее.
– Виталий Федорович! – начал он. – Надо бы доставить московского журналиста на Кову. Не поможете? А если на вашей «каэске»?
Трубку попросили передать майору.
– Слушаю, товарищ генерал! – вскочил начальник оперчасти. – Есть, товарищ генерал. Будет выполнено, товарищ генерал…
Майор тут же стал кому-то звонить, по-видимому на причал. Шахов довольно поглядывал по сторонам: сработано, все в порядке.
– Вас доставят на Кову наши люди, – оторвался от трубки майор. – Когда поедете? Сейчас? Хорошо.
Причал находился на краю Кежмы, куда мы вернулись из Приангарска. На берегу Ангары у деревянного помоста стояли пришвартованными два небольших военных катера.
Команда «каэски», загоравшая на палубе, вскочила при виде спускающегося по пологому берегу «Урала».
Круглолицый улыбчивый мужчина средних лет представился капитаном суденышка, а стриженный наголо парень с грубоватым лицом и пронзительными глазами – его помощником. Ехать до Ковы, по их словам, часов пять…
Усть-Кова! Как позже выяснилось, с этой землей была связана новая и неожиданная загадка!
Прибрежная гора не показалась мне уж очень высокой. Она почти не выделялась среди других. Но мне объяснили, что с воды не видно второго пологого уступа, и поэтому она как будто не выделяется в окружающем ландшафте. А если смотреть издалека, то вершину, получившую характерное название «Седло», заметить можно чуть ли не от самой Кежмы. Высотой гора не более 600 метров, густо поросла лесом. Перед ней широкое плоское место, почти совершенно открытое, с молодой березовой рощицей на кромке обрыва.
Эта ровная площадка довольно круто обрывалась к Ангаре, а со стороны Ковы спуск к воде был пологий. Зато другой берег уходил ввысь, покрытый лесом от самой воды. Поодаль от обрыва стояли в несколько рядов палатки и протяженный деревянный навес над длинными столами.
Навстречу нам по тропе к лагерю шел человек в синей кепке с большим козырьком. Он сильно прихрамывал, опираясь на палку. Это и был профессор Дроздов, отыскать которого рекомендовал мне Шахов.
– Найдите журналисту палатку, – сказал он, заведя в единственный здесь бревенчатый дом. А потом, обращаясь ко мне, добавил:
– Перед ужином я готов показать вам раскопы и находки.
…Под длинным навесом из грубо сколоченных бревен тянулись два длинных стола. На одном столе стояли помытые чашки и кружки, а на другом лежали разных размеров, формы и породы камни, почерневшие обломки керамических сосудов, с орнаментами и без них, а также какие-то мелкие точеные камешки, издали похожие на пуговицы.
Высокий американец Ричард Дэвис и черноволосый канадец Сен-Марш сидели напротив сосредоточенного южнокорейского профессора Чонга и представительной наружности пожилого профессора из ФРГ Ханса-Юргена Мюллер-Века. Рядом с профессором из Гейдельберга примостился наш переводчик, а за спиной у Дэвиса стояли профессор Дроздов и его новосибирский коллега Руслан Васильевский. Позади корейца встал Анатолий Кузнецов, доктор исторических наук из Уссурийска. Чуть поодаль сидели геологи Геннадий Яценко из Якутска и Виталий Чеха из Красноярска. Позже за стол села американка Ольга Соффер, хорошо говорившая по-русски, и ученый диспут еще более оживился.
Я напомнил Дроздову об обещании отвести на раскопы. Он покорно оторвался от очередного научного спора, и мы направились в сторону Ангары к черневшим вдали отвалам. Хромавший Дроздов виртуозно спустился на дно глубокого раскопа плоскую песчаную площадку, где в разных местах покоились несколько крупных камней.
– Перед вами скребок, которым обрабатывали шкуры животных, – принялся пояснять он, – а вот зубчатое скребло – вы видели такие в разложенной на столе коллекции находок. А эти заостренные камни – нуклеусы, а вот бифасы – наконечники лавролистной формы… Словом, человек в устье Ковы жил по крайней мере 15 тысяч лет назад, когда, по мнению Дэвиса и Сен-Марша, древний человек сделал первую попытку перебраться из Азии в Америку. Мы считаем, что это произошло на несколько тысяч лет раньше; нас поддержал Мюллер-Век, но к согласию с американцами мы пока так и не пришли. Надо добывать новые доказательства. В этом и суть проходившего в Новосибирске симпозиума археологов.
Мы медленно прошли к дальнему раскопу, что на самом мысу, образованном впадающей в Ангару Ковой. Дальнейшее напоминало подстроенный для киносъемки эпизод. Но это было, как оказалось, случайное совпадение или везение, которое журналисту выпадает нечасто.
Подыскивая место, где бы присесть, уставший Дроздов подвел меня к немного выступающему из зачищенной стенки раскопа невысокому ряду плотно уложенных камней. Это непонятное с виду сооружение немного напоминало каменную скамью или скорее лежанку. Примерно на четверть ее уже разобрали. Там, где несколько камней отсутствовало, я увидел смещенную черепную кость и челюсть с рядом крепких белых зубов. Внимание профессора привлек лежащий рядом с черепом небольшой кусок ссохшейся коры. Дроздов машинально подобрал его и увидел под ним почерневший лоскут кожи, закрывавший что-то положенное поверх погребенного в кладке "человека. Скелет выступал из стенки раскопа только по грудь – туловище и ноги прятались в каменной кладке, покрытой сверху слоем земли.
– Что это? – воскликнул Дроздов, сразу позабыв обо мне.
На грудной клетке погребенного я увидел через плечо склонившегося профессора небольшой зеленый круг с вписанным в него каким-то знаком. Предмет при ближайшем рассмотрении оказался бронзовым, покрытым, будто мхом, слоем яркой патины. Знак представлял собой изображение человека, разумеется, достаточно условное.
Профессор прикоснулся к предмету, смел попавшие на него песчинки. Человечек сдвинулся, а под ним оказался еще один, совершенно другой формы.
– Ну, знаете, такого на Ангаре еще не находили! – восторженно проговорил Дроздов, рассматривая непонятный предмет. – Надо сейчас же позвать коллег, может, они что объяснят?!
Скоро на краю раскопа столпились ученые. Дроздов обвел всех взглядом и торжествующе, как факир, снял кору с бронзового предмета. В напряженном молчании специалисты самых разных археологических направлений взирали на неожиданно возникшую находку.
– Это могила шамана, – объявил Николай Иванович с гордостью. – Вглядитесь в изображенного в круге человечка: на его голове как будто шапка с рогами. А это, как известно, отличительный шаманский знак…
– По обычаю, шаманов хоронили в дуплах деревьев, – возразил Анатолий Кузнецов. – Стремились упрятать умершего подальше от глаз соплеменников.
– Верно, – согласился Дроздов. – Но данный обычай характерен для сравнительно близкого к нам времени, как и для современных коренных народностей Сибири. В прошлом у йих могли существовать также и тайные погребальные комплексы, куда простым смертным приходить воспрещалось. Мне кажется, что мы сейчас находимся в таком таинственном месте – на могиле шамана.
– Взгляните на изображение лица одной из фигурок, – сказал кто-то из державших в руках талисман. – Похоже, это маска. А вот рядом, смотрите лежат проколки, наконечники стрел, украшения. Надо, Николай Иванович, получше раскопать захоронение, чтобы картина была вполне ясной.
- Предыдущая
- 26/71
- Следующая
