Мастера американской фантастики - Желязны Роджер Джозеф - Страница 40
- Предыдущая
- 40/92
- Следующая
Из ниоткуда… абсолютно ниоткуда… появилась толпа людей. Они выходили из переулков, из-за развалин… они заполнили всю площадь. Здоровые, веселые, счастливые, они болтали и смеялись, забираясь в автобус. Они походили на туристов — с сумками и рюкзаками, ящиками, картонками и даже с детьми. Через две минуты автобус был полон. Когда он тронулся, из салона грянула песня, и эхо ее еще долго блуждало среди разрушенных зданий и груд камней.
— Будь я проклят, — проговорил Адьер.
Он не видел беззаботной улыбки больше двух лет. Он не слышал веселого пения больше трех лет. Это было жутко. Это было невообразимо.
— Эти люди не знают, что идет война? — спросил он себя.
И чуть погодя:
— Они выглядят здоровыми. Почему они не на службе?
И наконец:
— Кто они?
Ночью Адьер спал без сновидений.
Не может ли добрейший сэр потратить одна чашка кофе? Я инороден и слаб голодом.
Ранним утром Адьер за непомерную плату нанял машину, выяснил, что бензин нельзя купить ни за какие деньги, и раздобыл хромую лошадь. Увы, опросы населения ничего не дали. Он вернулся как раз к отходу автобуса в Канзас.
Снова орда веселых людей заполнила площадь. Снова старенький автобус затрясся по разбитой дороге. Снова тишину разорвало громкое пение.
— Будь я проклят, — тяжело прохрипел Адьер. — Шпионы?
В ту ночь он был секретным агентом Линкольна, предвосхищавшим каждое движение Ли, перехитряющим Джексона и Джонсона.
На следующий день автобус увез очередную партию таинственных весельчаков.
И на следующий.
И на следующий.
— Четыреста человек за пять дней, — подсчитал Адьер. — Район кишит шпионами.
Он начал бродить по улицам, стараясь выследить беззаботных туристов. Это было трудно. Местные жители ничего о них не знали и ими не интересовались. В те дни думали лишь о том, как выжить.
— Все сходится. Лайонесс покидают восемьдесят человек в день. Пятьсот в неделю. Двадцать пять тысяч в год. Возможно, это и есть ключ к тайне роста населения.
Адьер потратил двадцать пять долларов на телеграмму шефу. Телеграмма гласила: «Эврика. Я нашел».
Не можно потратить на одна одинокая чашка кофе, бесценная мадам? Я есть не бродяга, но лишенный человек.
Счастливый случай представился на следующий день. Как обычно, подъехал автобус, но на этот раз толпа собралась слишком большая. Трое не уместились. Вовсе не обескураженные, они замахали руками, выкрикивая напутствия отъезжающим, затем повернулись и пошли по улице.
Адьер стрелой выскочил из номера и следовал за ними через весь город, на окраину, по пыльной проселочной дороге, пока они не свернули и не скрылись в старом амбаре.
— Ага! — сказал Адьер.
Он сошел на обочину и присел на неразорвавшийся снаряд. Ага — что? Ясно только, где искать ответ.
Сумерки сгустились в кромешную тьму, и Адьер осторожно двинулся вперед. В этот момент его схватили за руки, к лицу прижали что-то мягкое…
Одна одинокая чашка кофе для бедный несчастливец, достойный сэр. Щедрость благословит.
Адьер пришел в себя на койке в маленькой комнате. Рядом за столом сидел и деловито писал седовласый джентльмен с резкими чертами лица. На краю стола находился радиоприемник.
— П-послушайте, — слабо начал Адьер.
— Одну минутку, мистер Адьер, — вежливо сказал джентльмен и что-то сделал с радиоприемником. В центре комнаты над круглой медной плитой возникло сияние, сгустившееся в девушку — нагую и очаровательную. Она подскочила к столу, засмеялась и затараторила:
— Вд-ни-тк-ик-тл-нк.
Джентльмен улыбнулся и указал на дверь.
— Пойдите разрядитесь.
Девушка моментально выбежала.
— Вы шпионы! — обвинил Адьер. — Она говорила по-китайски!
— Едва ли. Скорее, это старофранцузский. Середина XV века. Простите.
Он снова включил радио. Теперь свечение породило голого мужчину, заговорившего с отчаянной медлительностью:
— Мууу, фууу, блууу, уауу, хаууу, пууу.
Джентльмен указал на дверь; мужчина вышел, еле переставляя ноги.
— Мне кажется, — дружелюбно продолжил седовласый джентльмен, — что это влияние потока времени. Двигаясь вперед, вместе с ним, они ускоряются; идя против его течения назад — тормозятся. Разумеется, этот эффект через несколько минут исчезает.
— Что?! — выдохнул Адьер. — Путешествие во времени?
— Ну да… Вот ведь интересно. Люди привыкли рассуждать о путешествии во времени: Как оно будет использовано в археологии, истории… И никто не видел истинного его назначения — терапия.
— Терапия? Медицина?
— Да. Психологическое лечение для тех неприспособленных, которым не помогают другие средства. Мы позволяем им эмигрировать. Бежать. Наши станции расположены через каждые четверть века.
— Не понимаю…
— Вы попали в иммиграционное бюро.
— О, Господи! — Адьер подскочил на койке. — Ответ к загадке! Сюда прибывают тысячи… Откуда?
— Из будущего, разумеется. Перемещение во времени стало возможным лишь с… э, скажем, с 2505 года.
— Но те, замедленные… Вы говорили, что они идут из прошлого.
— Да, однако первоначально-то они из будущего. Просто решили, что зашли слишком далеко. — Седовласый джентльмен задумчиво покачал головой. — Удивительно, какие ошибки совершают люди. Абсолютно утрачивают контакт с реальностью. Знал я одного… его не устраивало ничто другое, как времена королевы Елизаветы. «Шекспир, — говорил он, — испанская армада. Дрейк и Рэли. Самый мужественный период истории. Золотой Век». Я не смог его образумить, и вот… Выпил стакан воды и умер. Тиф.
— Можно ведь сделать прививки…
— Все было сделано. Но болезни тоже меняются. Старые штаммы исчезают, новые появляются. Извините…
Из свечения вышел мужчина, что-то протараторил и выскочил за дверь, чуть не столкнувшись с обнаженной девушкой, которая заглянула в комнату, улыбнулась и произнесла со странным акцентом:
— Простите, мистер Джеллинг. Кто этот только что вышедший джентльмен?
— Питерс.
— Из Афин?
— Совершенно верно.
— Что, не понравилось?
— Трудно без водопровода.
— Да, через некоторое время начинаешь скучать по современной ванной… Где мне взять одежду? Или здесь уже ходят нагими?
— Подойдите к моей жене. Она вам что-нибудь подберет.
В комнату вошел «замедленный» мужчина. Теперь он был одет и двигался с нормальной скоростью. Они с девушкой взглянули друг на друга, засмеялись, поцеловались и, обнявшись, ушли.
— Да, — произнес Джеллинг. — Выясняется, что жизнь — это сумма удобств. Казалось бы, что такое водопровод по сравнению с древнегреческими философами? Но потом вам надоедает натыкаться на великих мудрецов и слушать, как они распространяются про избитые истины. Вы начинаете скучать по удобствам и обычаям, которых раньше и не замечали.
— Это поверхностный подход, — возразил Адьер.
— Вот как? А попробуйте жить при свечах, без центральною отопления, без холодильника, без самых простых лекарств… Или, наоборот, проживите в будущем, в колоссальном его темпе.
— Вы преувеличиваете, — сказал Адьер. — Готов поспорить, что существуют времена, где я мог бы быть счастлив. Я…
— Ха! — фыркнул Джеллинг. — Величайшее заблуждение. Назовите такое время.
— Американская революция!
— Э-ээ! Никакой санитарии. Никакой медицины. Холера в Филадельфии, малярия в Нью-Йорке. Обезболивания не существует. Смертная казнь за сотни малейших проступков и нарушений. Ни одной любимой книги или мелодии.
— Викторианская эпоха.
— У вас все в порядке с зубами и зрением? Очков мы с вами не пошлем. Как вы относитесь к классовым различиям? Ваше вероисповедание? Не дай вам Бог принадлежать к меньшинству. Ваши политические взгляды? Если сегодня вы считаетесь реакционером, сотню лет назад те же убеждения сделали бы вас опасным радикалом. Вряд ли вы будете счастливы.
— Я буду в безопасности.
— Только если будете богаты; а деньги мы с вами послать не можем. Нет, Адьер, бедняки умирали в среднем в сорок лет в те дни… уставшие, изможденные. Выживали только привилегированные, а вы будете не из их числа.
- Предыдущая
- 40/92
- Следующая
