Искатель приключений. Книга 2 - де Монтепен Ксавье - Страница 18

• Предыдущая
• 18/102
• Следующая

— Она спит, — прошептал Натан,

Девушка подняла свои длинные ресницы и пролепетала:

— Нет, я не сплю…

— Дайте мне вашу руку… — сказал тогда Мозэ.

Дебора сделала усилие, но слабость ее была так сильна, что она не могла даже приподнять руки. Мозэ не сделал никакого движения и ничем не обнаружил, что произошло в нем при виде этого ужасного симптома; только лоб его наморщился и мрачное облако пробежало по лицу. Он взял бессильную руку Деборы, неподвижно лежавшую на одеяле, и долго щупал пульс, потом приложил свою руку к левому боку Деборы и сел, не сказав ни слова, в кресло, с которого встал Рауль.

Все, Натан, Рауль, Люцифер, окружили старика в ожидании первого слова, которое сорвется из его губ; но Мозэ молчал. Голова его склонилась на грудь. При виде этого безмолвия и этой позы Натан решился спросить:

— Ну что, Мозэ?

Он не мог сделать более ясного вопроса. Старый врач поднял голову и устремил на Эзехиеля тот проницательный взор, которым умел читать в глубине человеческого тела тайны жизни и смерти.

— Бедное дитя все в том же положении, — сказал он потом. — Ока не страдает… Но трудно помочь ей… Я не знаю, что делать… Продолжайте давать ей прописанное мною питье и… Человеческое искусство ничего не может сделать для вашей дочери, Натан… — прибавил он тихим голосом. — Надо молиться Богу наших отцов… Богу, не принявшему жертвы Авраама… Надо молиться и ждать всего от ваших молитв и молодости Деборы.

— Как? — прошептал Натан. — Неужели нет более надежды?

— Я этого не говорю. Я, напротив, думаю, что до последней минуты надежда остается.

— Зачем же вы ничего не попробуете?

— Что мне пробовать? Повторяю вам, искусство врачевания бессильно перед этим странным и непонятным недугом, который не может зваться болезнью… Никакой орган Деборы не страдает… Кровь течет правильно, сон спокоен, боли нет, Только странная необъяснимая слабость убивает этого ребенка… Однако природа каждую минуту может возвратить свои права, искра жизни может оживиться.

— Мозэ! — вскричал Натан. — Мозэ, правда ли, что вы надеетесь на это?.. Мозэ, не обманываете ли вы меня?

Лицо старого врача выразило минутную нерешительность. Но через несколько секунд он отвечал:

— Нет, мой старый друг, я вас не обманываю; поверьте, что надежда, которую подаю вам, живет во мне…

Мозэ встал и хотел выйти из комнаты. Натан находился в таком унынии, в таком отчаянии, что мог только пожать ему руку и спросить:

— Когда вы придете?

— Завтра утром, — отвечал доктор.

И он вышел. В зале, прежде нами описанной и находившейся перед спальной, Мозе нашел Рауля, который вышел туда незаметно от Натана.

— Умоляю вас, удостойте меня непродолжительным разговором, — сказал молодой человек старику, удостоверившись, что дверь спальной плотно заперта.

Мозэ наклонил голову в знак согласия.

— Что вам угодно от меня? — спросил он. — Говорите.

— Вы, конечно, знаете, кто я? — сказал Рауль.

— Знаю.

— Вам известно также, что Дебора моя невеста?

— И это мне известно.

— Я буду умолять вас… Умолять на коленях сказать мне всю правду насчет состояния этой девушки, которую я люблю во сто раз более своей жизни…

— Правду? — повторил Мозэ.

— Да, правду.

— Но разве вы не слыхали, что я отвечал сейчас на вопрос Эзехиеля Натана?

— Слышал; но вы поколебались, прежде чем ответили.

— Вы ошибаетесь.

— Нет, я в этом уверен! Еще раз повторяю вам, вы колебались и предпочли скорее сказать против совести, чем лишить последней надежды бедного отца, убитого горем.

Мозэ не отвечал. Рауль продолжал:

— Но я молод, силен, мужествен; меня не пугает никакая весть; мое сердце можно раздавить, не вырвав у меня ни малейшего крика. Скажите же мне правду! Всю правду.

— Что вы хотите знать?

— Что вы действительно думаете о положении Деборы?

Мозэ печально покачал головой.

— Она погибла? — вскричал Рауль.

— Безнадежно.

— Ничто не может спасти ее?

— Для этого потребно чудо.

— Сколько еще недель остается ей жить?

— Нечего говорить о неделях… — прошептал Мозэ.

— Сколько же дней, когда так?

— Нечего говорить и о днях.

— Часов? — пролепетал Рауль с отчаянием.

— Часов? — отозвался старик. — Один, но уж никак не более двух.

Рауль склонил голову при этом ужасном приговоре.

— Да! Так молода, так прекрасна, так богата, так любима! И должна умереть! Это ужасно, я это знаю, — продолжал Мозэ глухим голосом и с неподдельным волнением.

— Но почему вы, один из царей науки, не могли спасти ее?

— Можно ли излечить непонятную, таинственную болезнь, которая, по-видимому, не существует, а между тем убивает?.. Которой за шестьдесят лет практики я еще не видал? В первый раз еще искусство мое бессильно… Не вылечить болезнь, не понять ее…

— Итак, вы не знаете, от какой болезни Дебора умирает?

— Признаюсь в том… Одно только, одно могло бы мне объяснить то, чего я не понимаю…

— Зачем же скрывать?

— Пожалуй, я скажу вам; но прежде ответьте мне, кто на этой неделе приближался к Деборе?

— Отец ее, я и мадемуазель Люцифер.

— Кто эта девушка, которую вы называете Люцифер?

— Единственный друг Деборы, девушка, которую она любит так же, как Натана и меня. Год или два назад эта девушка спасла ей жизнь с опасностью для себя.

— И у Деборы нет врагов?

— Врагов у нее?.. Бедное дитя!.. Кто может не любить ее?

— Единственное, чем мог бы я объяснить себе странную, таинственную болезнь, которая убивает вашу невесту, это тонкий яд, составленный из аравийских трав… Яд страшный, состав которого, по всей вероятности, известен только мне одному в Париже и, без сомнения, во всей Франции…

— Значит, этот яд, о котором вы говорите…

— …поражает жизнь в самом ее источнике, не трогая ни один из органов. Отравленный человек умирает без страданий, как угасает лампа, в которой масло сгорело до последней капли…

— Оставляет ли следы этот яд? — прошептал молодой человек.

— Никаких.

— Можно ли уничтожить его действие?

— Нет. Противоядия не существует.

Рауль на минуту погрузился в размышление.

— Не понимаю, — прошептал он потом, — не понимаю, не понимаю подобного преступления! Преступление без цели… Кто же мог совершить его? Не понимаю… Нет, это невозможно!..

— Я тоже думаю, — отвечал Мозэ. — Было бы сумасбродством допустить такое преступление. Но вернитесь к вашей бедной невесте… Я вам уже сказал и повторяю, что вам вряд ли доведется увидеть ее живой.

Рауль вернулся в комнату умирающей, тихо повторяя зловещие слова:

— Час… и никак не более двух…

Когда Рауль вошел в спальню, Натан и Венера стояли один в ногах, другая у изголовья смертного одра. При слабом звуке отворившейся двери старик медленно повернул голову и увидел Рауля. Внезапный трепет потряс его тело и как будто гальванизировал его горе. Он подошел к Раулю, увлек его в самый дальний конец комнаты и, устремив на него взор, сверкавший мрачным огнем беспокойства, сказал тихим и глухим голосом, который прерывался от волнения:

— Вы говорили с Мозэ?

— Говорил.

— Так мы можем еще надеяться?

— Можем и должны.

Натан сложил свои исхудалые руки и поднял их к небу.

— Да будет благословен Бог Авраама, Исаака и Иакова! — прошептал он. — Пусть он отнимет у меня все мое богатство… Все до последней копейки!.. Пусть сделает меня беднее последнего нищего… Несчастнее и презреннее последнего бродяги… Но пусть оставит мне мою возлюбленную дочь… Дитя моего сердца и моей утробы… Мой незапятнанный бриллиант… Мою неоценимую жемчужину… Мою Дебору! — Произнеся восторженно это воззвание, Натан взял за руку Рауля, крепко пожал ее и вернулся к постели девушки.

Мозэ не ошибся! Дебора достигала последнего предела жизни; великий час приближался. Уже биение ее сердца стало неровным. Постепенное оцепенение овладевало ее членами. Жизнь была поражена в самом источнике, масло в лампе сгорело. Еще несколько минут, и девушка, глаза которой были закрыты как бы в спокойном сне, по-видимому, должна была заснуть с тем, чтобы более никогда не пробуждаться.

• Предыдущая
• 18/102
• Следующая