Искатель приключений. Книга 2 - де Монтепен Ксавье - Страница 14

• Предыдущая
• 14/102
• Следующая

— Вы видели в будущем ужасное соперничество…

— Да.

— Постыдное вероломство.

— Да.

— Неизбежную измену.

— Да.

— Наконец, страшную развязку, насильственную и преждевременную смерть, убийство…

— Правда, — отвечала Венера мрачным голосом, — я видела все это, потому что все это справедливо… И я плакала о вас, потому что, узнав сейчас, что вы любите того неизвестного дворянина, этого Рауля де ла Транблэ, я вспомнила неумолимый приговор судьбы и сказала себе, что эта роковая любовь должна навлечь на вашу голову угрожающее вам несчастье…

— Итак, милая Венера, — спросила Дебора, нежно целуя свою подругу, — это единственная причина горьких слез, которые вы проливали сейчас?

— Да, это так… — прошептала Венера.

— Ну, добрая сестрица, успокойтесь, потому что, по моему мнению, все эти опасности существуют только в вашем воображении… Не то чтобы я сомневалась в непогрешимости вашей науки, но мне кажется, что никакое несчастье не может постигнуть влюбленное сердце и что уже сама любовь служит ему защитой!.. Кроме того, я люблю кавалера де ла Транблэ больше жизни и для того, чтобы избегнуть смерти, не откажусь от этой любви…

— Может быть, вы и правы, милая сестра… Может быть, я и ошибаюсь… Дай Бог, чтобы наука моя была лжива и предсказание ее ложно!.. С какой радостью я стала бы презирать ее, тем более что дело идет о вашем счастье…

Но Венера про себя прибавила:

«Я знаю, я чувствую, я вижу, что предсказание справедливо!.. Ужасная и вероломная соперница твоя — это я!.. Рука, которая поразит тебя во мраке, будет моя! Зачем бороться? Судьба нас обеих написана там! Надо покориться велениям рока…»

Понятно, что с этой минуты разговор между молодыми девушками не мог более продолжаться. Люцифер сослалась на нужные и важные занятия. Она простилась с Деборой, обещав ей прийти на другой день.

Получив ответ Натана, Рауль де ла Транблэ тотчас отправился на улицу Сент-Онорэ, нарядившийся великолепным образом, чтобы возвысить свои природные преимущества, которыми, как мы знаем, он был щедро одарен. Он надел синий бархатный кафтан с чудными золотыми вышивками. Венецианские кружева красовались на его жабо и манжетах. Ажурные тонкие шелковые чулки обрисовывали его ноги, чрезвычайно стройные. Эфес шпаги сверкал рубинами и бриллиантами, Рауль надел на безымянный палец левой руки солитер в десять тысяч экю и велел запрячь буланых лошадей в парадную карету. Три высоких лакея в галунах по всем швам встали на запятках великолепного экипажа, и молодой человек приказал ехать к дому Натана. Маленький негр, о котором мы уже говорили раньше и который составлял всю мужскую прислугу ростовщика, растворил дверь Раулю и ввел его в тот странный капернаум, который он посещал уже несколько раз.

Предвидя, что свидание будет торжественно, Натан тоже несколько принарядился. Черный, поношенный бархатный кафтан со стальными пуговицами сменил широкий балахон, в который он обычно одевался. Этот кафтан, слишком широкий для карлика, складками лежал на его двойном горбу. Прибавим к этому, что Натан усиливался придать важное и исполненное достоинства выражение своему лицу, обыкновенно отмеченному саркастической иронией или комической веселостью. Он низко поклонился, когда Рауль вошел в его кабинет.

— Чему должен я приписать милость, которой вы удостоили меня, прося о свидании, которое вы всегда могли получить и без просьбы?

— Господин Натан, — возразил Рауль, — мне нужно поговорить с вами о многом… Позвольте мне сначала сесть, а потом мы начнем разговор.

Жид поспешил придвинуть к своему гостю большое и старое кресло, должно быть, последний остаток великолепия какой-нибудь падшей фамилии.

— Прошу вас, — сказал он, — отбросить все церемонии и быть у меня как дома… Вы окажете мне этим величайшее удовольствие. — Рауль сел. — Я вас слушаю, — продолжал Натан, — слушаю со всем вниманием и уважением…

— Как я вам уже писал, — начал Рауль, — разговор наш будет очень серьезен… От него зависит счастье или несчастье всей моей жизни. Все мои надежды в ваших руках… Вы можете осуществить их или безжалостно отвергнуть.

Рауль остановился на минуту, желая, чтобы слова его успели произвести эффект.

— До сих пор я еще не понимаю, чего вы желаете от меня, — сказал Натан.

— Терпение!.. Прошу вас, имейте терпение… Позвольте мне изложить все дело по моему усмотрению…

— С удовольствием, с величайшим удовольствием. Мой долг слушать вас, пока вам будет угодно говорить…

— Но сначала несколько предварительных и совершенно необходимых замечаний…

Натан сделал жест, означавший совершенное согласие. Рауль продолжал:

— Вы знаете, кто я?

— Знаю, — отвечал Натан, — вы называетесь кавалером Раулем де ла Транблэ…

— Я уже говорил вам, что я — последний в моем роде, — продолжал Рауль, — а это род знаменитый и доблестный!..

— Знаю и это также, — подтвердил Натан.

— Я молод, — продолжал Рауль, — и многие находят, что у меня неплохая внешность…

— Слишком скромное выражение! — вскричал Натан. — Вы неоспоримо один из очаровательнейших молодых людей, какие только мне известны.

— Не хочу льстить себе, — продолжал молодой человек, — но даже мои враги соглашаются, что я в общем-то не глуп…

— Даже более того, вы очень, очень умны!..

— Я не говорю уже о храбрости, великодушии, благородстве чувств… Если б я не имел этих качеств, я не был бы дворянином!..

«Хорошо, — подумал Натан, — что он не считает еще и скромность в числе своих добродетелей!»

— Что касается состояния, — продолжал Рауль, — то оно пока еще не велико; у меня тысяч четыреста франков, не более… но я имею надежды, которые скоро осуществятся… Дядя мой, маркиз де ла Транблэ, которого я единственный наследник очень стар… Вот в нескольких словах верное изложение моего положения…

— Оно великолепно! — вскричал Натан. — Вы молоды, знатны, хороши собой, остроумны, богаты уже теперь и вскоре будете еще богаче… Кто не позавидует вам?

— Так вы полагаете, что в тот день, когда я посватаюсь к какой-нибудь молодой девушке, мне не откажут?

— Вам? Ни в коем случае!

— Стало быть, если бы я сделал подобное предложение вам…

— Мне?

— Да, вам…

— Я не могу отвечать на ваш вопрос… Это предположение до такой степени невероятно!

— Речь идет не о предположении.

— Что вы хотите этим сказать?

— Только то, что я страстно влюблен в вашу дочь Дебору и имею честь просить у вас ее руки.

Казалось, одно это предложение, так ясно выраженное, могло раскрыть глаза Натану и заставить его понять, о чем идет речь. Он подпрыгнул на стуле, как подвижная кукла, до пружины которой дотронулись, и вскричал:

— Вы любите Дебору?! Бог Авраама и Исаака!.. Вы хотите жениться на Деборе?! Бог Исаака и Иакова! То ли я слышу? Мои старые уши не обманывают ли меня?

— Нет, вы не ослышались… Я это сказал и повторяю.

— Такое неожиданное предложение!.. Такая честь!..

— Вам нечему удивляться! Красота Деборы сделала ее царицей; ее лучезарное личико драгоценнее всех старых гербов!

— Не знаю, в каких выражениях изъявить вам мое удивление… Мое волнение… Мою признательность за подобный поступок.

— Поступок весьма естественный и внушенный мне сердцем…

— Конечно, если бы мне сказали, что солнце остановилось в своем движении, я удивился бы менее, чем такому удивительному предложению!

— Принимаете ли вы его?

— Увы! Нет, не принимаю… Напротив — отказываю.

Пришла очередь Рауля подпрыгнуть на старинном кресле.

— Отказываете?! — вскричал он.

— Увы, да!

— Вы говорите серьезно?

— Конечно, я не позволю себе шутить с вами…

— Вы отказываете мне в руке вашей дочери? — Жид поклонился. — Но почему… Почему? — спросил Рауль.

— Потому что я дорожу на свете только одним…

— Чем?

— Счастьем моей дочери! А выйдя за вас, должен сказать вам откровенно, она не сможет быть счастлива, решительно не сможет!

• Предыдущая
• 14/102
• Следующая