Бегущая за луной - Аллен Сара Эдисон - Страница 6

• Предыдущая
• 6/48
• Следующая

Тишина. Эмили вновь подняла глаза и увидела, что молодой человек исчез. Растворился, как дым. Может быть, это была просто галлюцинация? Может быть, Эмили вызвала в воображении некий вневременной архетип южного джентльмена, соответствующий атмосфере Мэллаби? Через пару минут Эмили слегка приподнялась, опираясь локтями о колени. Кто-то сел рядом с ней на скамейку. Она почувствовала приятный, свежий запах одеколона. Громкий металлический щелчок открываемой банки с шипучим напитком испугал Эмили. Она вздрогнула и села прямо.

Молодой человек в белом льняном костюме вернулся. Теперь он сидел рядом с ней и протягивал ей банку колы.

— На, — сказал он. — Попей.

Она взяла банку трясущейся рукой и сделала большой глоток. Прохладная сладость напитка была такой терпкой и резкой, что у Эмили защипало язык. Она уже и не помнила, когда ей в последний раз до такой степени нравился вкус чего-то съедобного. Она пила и никак не могла остановиться.

Допив все до конца, Эмили перевела дух, закрыла глаза и приложила холодную банку ко лбу. Когда она что-то пила в последний раз? Кажется, вчера утром. Задолго до того, как села в автобус в Бостоне.

Она услышала шелест бумаги.

— Не дергайся, — сказал молодой человек, и Эмили почувствовала, как что-то холодное прижалось к ее затылку. И не просто холодное, а ледяное. Она схватилась за шею, и ее ладонь легла на руку парня.

— Что это? — спросила она.

— Наверное, апельсиновое эскимо, — предположил он, наклонившись поближе, чтобы рассмотреть обертку. — Я схватил первое, что попалось под руку. Из морозилки в универсаме.

Только теперь Эмили заметила, что они сидели прямо напротив нарочито старомодного магазина под названием «Торговая лавка Зима». Дверь в магазин была открыта, и Эмили видела большие прозрачные банки с конфетами на прилавке у кассы и репродукции старинных жестяных вывесок на стене.

— Это место скорее для туристов. Я давно туда не заходил, — пояснил парень. — Но там по-прежнему пахнет корицей и мастикой для пола. Ты как там, живая? Как себя чувствуешь?

Она обернулась к нему и поняла, что он сидит очень близко. Так близко, что она разглядела черные ободки вокруг его темно-зеленых глаз. И что самое странное: она ощущала его присутствие, ощущала энергию, исходящую от него, словно жар от огня. Он был совершенно необыкновенным и невероятно красивым. На мгновение он ее просто заворожил. Эмили смотрела на него и не могла оторваться. И только потом поняла, что происходит. Также она поняла, что ее ладонь по-прежнему лежит на его руке у нее на шее. Она медленно убрала руку и слегка отодвинулась от него.

— Уже хорошо. Спасибо.

Он убрал с ее шеи завернутое в бумагу мороженое и протянул его ей. Эмили покачала головой. Парень пожал плечами, развернул эскимо и откусил большой кусок. Эмили сразу же пожалела, что не взяла мороженое. Оно казалось таким восхитительно-вкусным: прохладная ванильная мякоть в ярко-оранжевой оболочке.

— Я Эмили Бенедикт, — сказала она, протягивая руку.

Парень смотрел прямо перед собой. Он не повернулся к Эмили, не пожал ее руку.

— Я знаю, кто ты.

Эмили уронила руку на колено.

— Знаешь?

— Я Уин Коффи. Логан Коффи был моим дядей.

Она непонимающе посмотрела на него. Тут явно подразумевалось что-то такое, что она, по его мнению, должна была знать.

— Я приехала только вчера.

— Мама тебе ничего не рассказывала?

Мама? При чем здесь ее мама?

— Ничего не рассказывала о чем?

Он наконец повернулся к ней.

— Боже правый! Ты и вправду не знаешь.

— Чего я не знаю? — Эмили уже не на шутку встревожилась.

Он смотрел на нее очень долго. Так долго, что Эмили стало немного не по себе.

— Ничего, — наконец ответил Уин, выбросил в урну обертку и палочку от эскимо и поднялся со скамейки. — Ты сама доберешься до дома? Если надо, я могу вызвать нашего шофера. Он тебя довезет.

— Нет, я справлюсь. — Эмили приподняла пустую банку. — Спасибо за колу.

Он на мгновение замялся.

— Прости, что я отказался пожать тебе руку. — Он протянул ей руку. Эмили в замешательстве ее пожала. Ее поразило тепло, исходившее от него. Оно протянулось от него к ней и оплело ее всю, словно стебли вьюнка. На миг ей показалось, что она сплелась с ним в единое существо. Это было тревожное ощущение. Не пугающее, не плохое, но странное.

Уин отпустил ее руку и пошел прочь. Эмили смотрела ему вслед. Его кожа как будто светилась в утренних лучах солнца — ослепительно-золотых и оранжевых. Он казался таким сияющим и живым.

Она смотрела на него и не могла оторваться.

— Эмили?

Она обернулась и увидела дедушку, который шел к ней с бумажным пакетом к руке. Люди почтительно расступались, давая ему дорогу, и таращились на него во все глаза. Эмили видела, что дед старается не замечать этих восхищенно-испуганных взглядов, однако он шел, ссутулившись, словно пытался сделаться меньше.

Она поднялась со скамейки и бросила банку из-под колы в урну. Ванс подошел к ней и спросил:

— Что ты здесь делаешь?

— Хотела встретить тебя, чтобы вместе вернуться домой.

По лицу деда было трудно понять, что творится у него в душе, но Эмили показалось, что он огорчился. Она пришла в ужас.

— Прости меня, — быстро проговорила она. — Я не хотела…

— С кем ты сейчас разговаривала? С Уином Коффи?

— Ты его знаешь?

Ванс посмотрел в дальний конец улицы. Сама Эмили уже не видела Уина, но у дедушки было явное преимущество в росте.

— Да, я его знаю. Пойдем домой.

— Прости меня, дедушка Ванс.

— Не извиняйся, дитя. Ты не сделала ничего плохого. Вот, я тебе взял в ресторане сэндвич с яйцом. — Он вручил ей бумажный пакет.

— Спасибо.

Он кивнул, положил ей на плечо огромную руку, и они молча пошли домой.

— Ни за что не догадаешься, кого я сегодня встретил, — заявил Уин Коффи. Он стоял у большого окна в гостиной и смотрел, как серый кит неба пожирает розовый вечерний свет.

Из фойе донесся звонкий стук каблуков по мраморному полу. В оконном стекле Уин увидел отражение матери, вошедшей в гостиную. Следом за ней вошла и его младшая сестра. Мать села рядом с отцом на диван, а сестра прошла через комнату и устроилась на козетке.

Отец Уина, Морган, сложил газету и отложил ее в сторону. Снял очки для чтения и посмотрел мимо жены на сына. Родители Уина уже давно перестали смотреть друг на друга по-настоящему. Между собой они стали как призраки, видимые разве что краем глаза.

— И кого же ты встретил?

Точно по расписанию автоматические жалюзи на окнах начали опускаться. Уин дождался, пока окно полностью не закроется, отрезав его от мира, и только потом повернулся к отцу. В комнате пахло холодными апельсинами. Уин оглядел антикварную мебель — высокие комоды, диваны и кресла в федеральном стиле, с элегантной обивкой в мелкий синий и серый цветочек. Все так старо, так знакомо. В этом доме ничто не меняется.

— Эмили Бенедикт.

Ее имя узнали сразу. Ярость отца была скорой и почти осязаемой. Воздух чуть ли не заискрился от обжигающего электричества.

Уин молча смотрел на отца, спокойно выдерживая его пламенный взгляд. Морган сам научил его не отступать. В последнее время у сына с отцом часто случались конфликты, и состояние тихой войны уже стало для них привычным.

— Уин, ты же знаешь. Если бы не ее мать, мой брат был бы жив, — произнес Морган с нажимом. — И наша тайна не стала бы достоянием всего города.

— За все это время никто не сказал ни единого слова о той ночи, — спокойно произнес Уин.

— Но они знают. И теперь мы в их власти. — Морган указал на сына рукой, в которой сжимал очки. — Причем тебя это должно особенно возмущать. Ты — из первого поколения, которое выросло, зная, что всем все известно. И всю жизнь на тебя будут смотреть иначе.

Уин вдохнул. Отец никогда этого не понимал и, наверное, не мог понять. Молодой человек вовсе не возмущался. На самом деле он был раздосадован. Если все знают, то почему никто об этом не говорит? Почему его семья по-прежнему не выходит из дома с наступлением ночи? Почему они с таким упорством придерживаются традиций, которые уже не имеют смысла? Если люди и смотрели на Уина как-то по-особенному, то только поэтому, а вовсе не из-за истории о каком-то странном недуге семейства Коффи, проявление которого люди видели только раз, больше двадцати лет назад. Кто сказал, что ничего нельзя изменить? Никто даже не пробовал.

• Предыдущая
• 6/48
• Следующая