Иствикские ведьмы - Апдайк Джон - Страница 17

Его тело, хоть и начинало пухнуть, сохраняло аккуратность форм; в школе он был спортсменом, ловким, не пропускавшим ни одного мяча, но коротышкой, что помешало ему выбиться в звезды. Ягодицы у него и сейчас оставались упругими, даже притом что брюшко уже отвисло. На спине красовалась огромная бабочка из тонких черных волос, верхние края ее крыльев покоились вдоль линии плеч, нижние утопали в ямочках по обеим сторонам позвоночника в самом низу.

– Мне нужно отметиться на работе, у этого ван Хорна, – пояснил Джо, пряча розовое яичко, выбившееся из-под трусов на резинке.

Это были трусы-бикини пурпурного цвета по новой гермафродитной моде. Среди любовей Джо числилась и любовь следить за новыми веяниями в мужской одежде. Он был одним из первых мужчин в округе, который стал носить джинсовый пиджак и почувствовал, что возвращается мода на шляпы.

– Кстати, как там идут дела? – лениво поинтересовалась Александра, не хотевшая, чтобы он уходил. С потолка на нее уже опускалась безысходность одиночества.

– Мы все еще ждем это посеребренное водопроводное оборудование, которое пришлось заказывать в Западной Германии, и я вынужден был посылать к Крэнстону за медными листами нужного размера под ванну, чтобы обойтись без швов. Когда это кончится, я вздохну с облегчением. В этом доме есть что-то неправильное. Парень обычно встает после полудня, а иногда приходишь – а там вообще никого нет, только эта патлатая кошка трется вокруг. Ненавижу кошек.

– Они омерзительны, – согласилась Александра. – Как я.

– Нет, Ал, что ты! Ты – mia vacca. Mia vacca bianca[25]. Ты – моя огромная вазочка мороженого. Что еще может сказать бедный парень вроде меня? Ведь каждый раз, когда я пытаюсь говорить серьезно, ты меня осаживаешь.

– Серьезность пугает меня, – объяснила Александра. – Во всяком случае, что касается тебя, то я знаю, что ты всего лишь дразнишь меня.

На самом деле это она дразнила его, заставляя шнурки на туфлях – темно-красных туфлях из кордовской кожи, какие носят мужчины с университетским образованием, – развязываться, как только он затягивал узелок. Наконец сдавшись, Джо вынужден был уходить, шаркая ногами и волоча за собой шнурки, отчего страдали его тщеславие и привычка к аккуратности. Каждый следующий его шаг по лестнице был все меньше и меньше, а хлопок двери напомнил маленький твердый комок, всего лишь чурочку из раскрашенной древесины, самую последнюю и маленькую из куколок в русской матрешке.

За окнами, выходившими во двор, скворец пиликал свою песню, дикая ежевика сотнями притягивала их на болото. Оказавшись одна посреди ставшей вдруг снова необозримой постели, покинутая и неудовлетворенная, Александра попыталась еще раз, уставившись в пустой потолок, поймать то странно отчетливое архитектурное видение усадьбы Леноксов, но перед глазами маячил лишь призрачный след образа, мертвенно-бледный прямоугольник, похожий на конверт, так долго провалявшийся на чердаке, что марка отвалилась.

Обходительный, с глубоким голосом, на свой бродяжий, медвежий манер красивый, мистер Даррил ван Хорн, недавно прибывший к нам с Манхэттена и являющийся теперь добропорядочным иствикским налогоплательщиком, приветствовал появление вашего корреспондента на своем острове.

Да, на острове, ибо знаменитая усадьба Леноксов, которую купил новоприбывший, основана среди болот и во время высоких приливов бывает окружена сплошной водной гладью!

Дом, сооруженный из кирпича в 1895 году в английском стиле, с симметричным фасадом и массивными дымоходами на обоих концах, новый владелец собирается перестроить в соответствии со своими разнообразными потребностями. Здесь будут лаборатория для его невероятных химических экспериментов и опытов с солнечной энергией, концертный зал с тремя как минимум роялями (на которых он прекрасно, поверьте мне, играет) и большая галерея, на стенах которой уже висят потрясающие работы таких современных мастеров, как Роберт Раушенберг, Клаус Олденберг, Боб Индиана и Джеймс ван Дайн.

Продолжается сооружение тщательно продуманного солярия-оранжереи, японской бани с ванной из полированного тикового дерева и шикарной наружной сетью медных водопроводных труб, а также теннисного корта. Находящийся в частном владении остров постоянно оглашается стуком молотков и визжанием пил, так что прекрасные снежные цапли, традиционно гнездившиеся на защищенной домом заветренной стороне усадьбы, вынуждены искать себе временное убежище в других местах.

За прогресс приходится платить!

Будучи радушным хозяином, ван Хорн тем не менее весьма сдержанно рассказывает о своих многочисленных начинаниях и надеется в будущем наслаждаться уединением и возможностью в одиночестве предаваться размышлениям в своей новой резиденции.

– Род-Айленд привлек меня, – ответил он на вопрос вашего корреспондента, – тем простором и красотой, какие редко встретишь на восточном побережье в наши тревожные и перенаселенные времена. Я уже чувствую себя здесь как дома. Это чертовски много значит! – добавил он неофициально, стоя с вашим корреспондентом на развалинах бывшего леноксовского дока и глядя на открывающийся оттуда вид: болота, горную гряду, канал, поросшую кустарником низину; со второго этажа дома на горизонте просматривается даже океан.

В осенний день нашего визита в доме с полами, выстланными кленовым паркетом, и высокими потолками с лепными венчиками для люстровых гнезд, а также зубчатыми орнаментами по периметру было весьма прохладно. Бо́льшая часть оборудования нового «мастера» и мебель все еще не распакованы и находятся в плотных ящиках, но вашего корреспондента заверили, что предстоящая зима ничуть не пугает изобретательного хозяина.

Ван Хорн планирует вмонтировать множество солнечных панелей в черепицу огромной крыши, более того, он близок к завершению хранящегося пока в глубокой тайне открытия, которое в ближайшем будущем вообще сделает ненужным употребление допотопных видов топлива. Время, вперед!

Земли, ныне заросшие сумахом, китайским ясенем, виргинской черемухой и прочими сорными деревьями, новый хозяин мыслит в будущем как полутропический рай, наполненный экзотическими растениями, которые на зиму будут переносить в солярий-оранжерею. Статуи, некогда на версальский манер украшавшие мол, увы, так пострадали от долгих лет непогоды, что у многих отвалились носы и руки. Честолюбивый владелец намерен реставрировать их и установить в доме, а величественный мол (который местные старожилы еще помнят во всем его былом великолепии) украсить стеклопластиковыми копиями знаменитых кариатид греческого Пантеона в Афинах.

– Дорога, идущая по гребню плотины, – сказал ван Хорн с широким жестом, весьма характерным для него, – будет усовершенствована и в самых низких местах снабжена якорными алюминиевыми понтонами.

– Много радости доставит причал, – по собственной воле, вероятно с юмором, сообщил он. – В катере на воздушной подушке можно будет гонять в Ньюпорт и даже в Провиденс.

Свою обширную резиденцию ван Хорн делит всего лишь с одним помощником-дворецким, мистером Фиделем Малагуэром, и своей обожаемой пушистой ангорской кошкой, в шутку нареченной экстравагантным именем Тамбкин[26], потому что у животного на каждой лапке есть лишний большой пальчик.

Ваш корреспондент приветствовал пришельца, человека со впечатляющим воображением и запальчивостью, в этом сказочном уголке Южного округа, уверенный, что выражает мнение многих земляков.

Итак, усадьба Леноксов снова приковывает к себе взгляды!

– Так ты ездила туда! – ревниво упрекнула Сьюки по телефону Александра, прочтя ее статью в «Слове».

– Голубушка, это было мое задание.

– А кому принадлежала идея такого задания?