Вечерние новости - Хейли Артур - Страница 11
- Предыдущая
- 11/137
- Следующая
Джессика покачала головой:
– Я и на этот вопрос не могу ответить. Разозлившись, Партридж не стал ее жалеть.
– Значит, вы хотите сказать, что здесь, в этом уютном кабинетике, вам наплевать на то, что ребята там, в джунглях, трясутся от страха, страдают, а потом – за неимением лучшего – губят себя наркотиками, становятся рабами героина?
– Ничего подобного я не говорила, – возмутилась она.
– Да нет, именно это вы и сказали. – Голос Партриджа был полон презрения. – Вы сказали, что не станете говорить о том, что прогнило и воняет и что необходимо проветрить на публике, чтобы люди знали: есть проблема и как-то надо ее решать. Ведь сюда приезжают все новые зеленые юнцы – их надо предупредить, и тогда, возможно, удастся спасти. Как вы считаете, кого вы оберегаете, леди? Уж конечно, не ребят, которые ведут бои, не тех, кто этого заслуживает. Вы называетесь сотрудником по информации. Так вот, я называю вас сотрудником по сокрытию информации.
Джессика вспыхнула. Она не привыкла, чтобы с ней так разговаривали, и глаза ее засверкали от гнева. На столе стояло хрустальное пресс-папье, и она крепко вцепилась в него. На секунду Партриджу показалось, что она сейчас швырнет пресс-папье ему в голову, и он уже собрался пригнуться. Но Джессика справилась с гневом и спокойно произнесла:
– Что конкретно вы хотите знать?
Партридж постарался ответить ей так же спокойно:
– Главным образом статистику. Я знаю, что у кого-то она есть – ведется ведь учет, проведены обследования.
Жестом, который стал ему потом таким знакомым и любимым, она отбросила на спину каштановые волосы.
– Вы знаете Рекса Талбота?
– Да.
Талбот был молодым американцем, служившим вице-консулом в посольстве на улице Тонг-Нгут, в нескольких кварталах от того места, где они находились.
– Так вот, попросите его рассказать вам о проекте МАКВ, доклад Нострадамус.
Несмотря на всю свою серьезность, Партридж улыбнулся. “Интересно, – подумал он, – кто мог придумать такое название?"
– Вам не обязательно говорить Рексу, что это я послала вас, – продолжала Джессика. – Пусть думает, что вы об этом знаете…
– ..немного больше, чем на самом деле, – закончил он за нее. – Это старый журналистский трюк.
– Того же рода, что вы сейчас использовали со мной.
– Вроде, – с улыбкой признался он.
– Я сразу это поняла, – сказала Джессика. – Я просто не стала к вам придираться.
– А вы не такая бессердечная, как я думал, – сказал он ей. – Не хотите поподробнее поговорить на эту тему сегодня за ужином?
К собственному удивлению, Джессика приняла приглашение. А когда они встретились, то обнаружили, что получают удовольствие от общества друг друга, и за этой встречей последовало много других. Правда, на удивление долго их встречи не выходили за те рамки, которые, со свойственной ей прямотой, с самого начала поставила Джессика.
– Я хочу, чтобы вы поняли, что, как бы люди здесь себя ни вели, я – не легкая добыча. Если я ложусь с кем-то в постель, то лишь с человеком, который много значит для меня, а я – для него, так что не говорите, будто я вас не предупредила.
Из-за поездок Партриджа в разные районы Вьетнама они, случалось, подолгу не виделись.
Но неизбежно настал момент, когда желание возобладало над обоими.
Они ужинали в “Каравелле”, где жил Партридж. После ужина в саду отеля, мирном оазисе среди раздираемого противоречиями Сайгона, Партридж обнял Джессику, и она прильнула к нему. Поцелуй был жарким, требовательным, и Партридж почувствовал сквозь тонкое платье Джессики, что она вся горит. Годы спустя он будет вспоминать этот момент как одну из тех редких, волшебных минут, когда все проблемы и заботы – Вьетнам, мерзость войны, неуверенность в будущем, – казалось, отошли на задний план, и было лишь настоящее и они сами. Он спросил ее тихо:
– Пойдем ко мне?
Джессика кивнула в знак согласия.
Наверху, у себя в номере, освещенном лишь светом с улицы, он, не выпуская Джессику из объятий, раздел ее, и она помогала ему.
Он овладел ею, и у нее вырвалось:
– Ох, как же я тебя люблю!
Потом Партридж так и не мог припомнить, сказал ли, что тоже любит ее. Но он знал, что любил ее в ту минуту и всегда будет любить.
Растрогало Партриджа и то, что Джессика оказалась девственницей. И потом, продолжая любить друг друга, они находили такую же радость в физическом общении, как и во всем, что связывало их.
В другое время и в другом месте они быстро поженились бы. Джессике хотелось выйти замуж; ей хотелось иметь детей. Но Партридж – по причинам, о которых он потом сожалел, – воздерживался делать ей предложение. У него уже был неудачный брак в Канаде, и он знал, что браки телекорреспондентов часто кончаются крахом. Корреспонденты теленовостей ведут кочевой образ жизни, они могут не бывать дома по двести дней в году, а то и больше, они не привыкли выполнять семейные обязанности и встречают на своем пути такие соблазны по части секса, которым лишь немногие в силах противостоять. В результате супруги очень часто отдаляются друг от друга – как интеллектуально, так и сексуально. И, возобновляя семейную жизнь после долгих перерывов, встречаются как чужие.
Ну а ко всему этому добавлялся Вьетнам. Партридж знал, что рискует жизнью всякий раз, как уезжает из Сайгона, и хотя до сих пор ему везло – везение может ведь когда-то и кончиться. Поэтому было бы нечестно, рассуждал он, взваливать на кого-либо – в данном случае на Джессику – бремя постоянных волнений и возможность страданий потом.
Однажды утром после ночи, проведенной вместе, он сказал об этом Джессике, и, надо признать, не в самый удачный момент. Джессика была потрясена и обижена этой, как ей показалось, ребячливой уловкой со стороны человека, которому она доверилась полностью. И она холодно заявила Партриджу, что на этом их отношения кончаются.
Лишь много позже Джессика поняла, как не правильно истолковала то, что на самом деле было продиктовано добротой и заботой о ней. А Партридж через несколько часов уехал из Сайгона – как раз тогда он отправился в Камбоджу – и отсутствовал месяц.
Кроуфорд Слоун несколько раз встречался с Джессикой, когда она была в обществе Партриджа, и видел ее в здании Информационного агентства США, когда заглядывал туда по делам. И всякий раз его тянуло к Джессике, и ему хотелось ближе с ней познакомиться. Но зная, что она девушка Партриджа, и будучи щепетильным в такого рода делах, он никогда не предлагал ей встретиться, как это часто делали другие.
Однако, узнав от самой Джессики, что они с Партриджем расстались, Слоун тотчас пригласил ее поужинать. Она согласилась, и они стали встречаться. Две недели спустя Слоун признался, что уже давно любит ее, а теперь, узнав ближе, вообще стал боготворить, и сделал ей предложение.
Джессика, никак этого не ожидавшая, попросила время подумать.
В ее душе царил полный хаос. Она страстно и безоглядно любила Гарри. Она ни разу еще не была так увлечена мужчиной и сомневалась, что такое может повториться. Инстинкт подсказывал ей, что такое чувство бывает лишь раз в жизни. И она продолжала его любить – Джессика была в этом уверена. Даже и теперь она отчаянно по нему скучала – вернись он и предложи ей замужество; она скорее всего сказала бы “да”. Но Гарри явно не собирался это делать. Он отверг ее, и чувство горечи и злости засело в Джессике. Некий голос в ней кричал: “…Покажи ему! Пусть знает!"
А с другой стороны, появился Кроуф. И Джессике нравился Кроуфорд Слоун… Но и только!.. Он был ей, безусловно, приятен. Добрый и мягкий, любящий, интеллигентный – ей было интересно с ним. И на Кроуфа можно было положиться.
Он был – Джессика не могла этого не признать – человек надежный, чего про Гарри, при всем его обаянии, сказать было нельзя. С которым же из них лучше прожить вместе жизнь – а именно так понимала Джессика брак: жизнь яркую, но полную волнений или же надежную и прочную? Ей трудно было на это ответить.
- Предыдущая
- 11/137
- Следующая
