Чудовище - Хаггард Генри Райдер - Страница 34
- Предыдущая
- 34/38
- Следующая
Наконец на третий или четвертый день все погребальные церемонии кончились, и меня вызвали к Сабиле.
Как сказал впоследствии Ханс, все было очень красиво. Сцена не лишена была пафоса со своим несколько мишурным полузабытым церемониалом, унаследованным от высококультурной расы.
Сабила была великолепна в своем пышном варварском одеянии. Не без достоинства разыграла она роль королевы, как это делали ее прабабушки в течение тысячелетий. Ее окружали седовласые придворные индуны — те самые, что так отравляли мне прогулки.
Однако процедура показалось мне очень скучной, ибо все старейшины по очереди произносили речь, в которой повторяли все сказанное предыдущим оратором, рассказывая с некоторыми вариациями все происшедшее в стране с тех пор, как нога моя впервые ступила на их берег, и прибавляя к этому фантастический отчет о содеянном мной и Хансом на острове.
Из этих речей я узнал, что дикий Волосатый Народ, именуемый Хоу-хойа, погиб в великой катастрофе и в живых для продления племени осталась лишь горсточка стариков, женщин и детей. Поэтому, по их словам, вэллосам на два-три поколения не грозит опасность со стороны диких соседей, что и доказывает плач, поднимавшийся в лесу по ночам (я сам слышал его, страшный трагический хор почти животного горя). Этот плач, говорили безжалостные мудрецы, приносил вэллосам великое счастье, и теперь самое время выследить Волосатый Народ и перебить их до последнего младенца. По их разумению, я был весьма подходящим человеком для выполнения этой задачи!
Когда все высказались, настала очередь Сабилы. Она поднялась со своего трона и обратилась ко мне с подлинным красноречием. Прежде всего она напомнила о своем горе — утрате отца и нареченного, — которое отягчало ее слабое женское сердце. Затем она очень трогательно поблагодарила Ханса и меня за все, что мы сделали ради ее спасения. Только благодаря нам избегла она смерти или еще более горькой участи сделаться жалкой рабой в доме Хоу-Хоу, который мы сокрушили вкупе с самим Хоу-Хоу и тем освободили и ее, и ее страну. Далее она провозгласила в заранее подготовленных выражениях, что теперь ей не время думать о прошлых горестях и погибшей любви, ибо она должна смотреть в будущее. Для человека, подобного мне, может быть лишь одна достойная награда — царский скипетр и в придачу ее собственная прелестная королевская особа.
Посему, согласно желанию своих советников, она назначила нашу свадьбу на четырнадцатое утро от настоящего дня, после чего по праву брака я буду всенародно провозглашен законным Вэллу. При этом она пригласила меня сесть рядом с ней на специально для сего случая приготовленный пустой стул, дабы мы могли обменяться поцелуем помолвленных.
Можете себе представить, как я был ошеломлен. Я не находил, что сказать, язык точно прилип к гортани. Я сидел неподвижно. Эти старые обезьяны уставились на меня, а Сабила следила за мной уголком глаза и ждала. Молчание становилось мучительным. Ханс кашлянул и прошептал:
— Уступите, баас, и конец. Не так это страшно, как кажется, и, право, многим бы даже понравилось. Лучше поцеловать красавицу, чем чтобы вам перерезали горло. Если женщина публично просит ее поцеловать, а мужчина отказывается — она этого никогда ни при каких обстоятельствах не прощает, баас.
Я понял справедливость этого довода и, коротко говоря, сел на знаменитый стул и сделал… ну, словом… то, что от меня требовалось. Господи! Каким дураком чувствовал я себя, когда эти идиоты возликовали и Ханс ухмылялся на меня снизу, как целая свора павианов в клетке. Впрочем, то была лишь простая церемониальная формальность — легкое прикосновение губами ко лбу прекрасной Сабилы и такое же прикосновение в ответ.
После поцелуя мы некоторое время сидели рядом и слушали, как эти старые болваны пели смешную песню о бракосочетании героя с богиней, сочиненную на этот случай. Пользуясь шумом, который был весьма силен, ибо легкие у них были превосходные, Сабила тихо проговорила, не поворачивая ко мне головы и даже не глядя на меня:
— Господин, старайся не казаться таким несчастным, чтобы эти люди ничего не заподозрили и не стали нас подслушивать. По закону, — продолжала она, — мы не должны встречаться до самой свадьбы, но мне нужно увидеться с тобой наедине сегодня ночью. Не бойся, хотя я поневоле приду одна, ты можешь привести с собой своего товарища, ибо то, что я желаю сказать, касается вас обоих. Жди меня в коридоре, ведущем из этой комнаты в твою, ровно в полночь, когда все спят. В коридоре нет окна, и стены там толсты — нас не увидят и не услышат. Не забудь запереть за собой дверь, а я запру дверь в эту комнату. Ты понял?
С остервенением хлопая в ладоши, чтобы выразить свое восхищение музыкальным антрактом, я шепнул в ответ, что понял и приду непременно.
— Отлично. Когда кончится пение, объяви, что имеешь ко мне просьбу. Ты потребуешь, чтобы завтра тебе дали лодку и гребцов для поездки к острову. Скажи, что ты должен удостовериться, не осталось ли на его берегах кого-нибудь из лесного племени. Если да, то ты, мол, должен принять меры к тому, чтобы покончить с ними и не дать им убежать. А теперь больше ни слова.
Наконец песня кончилась, а с нею — и вся церемония. В знак окончания Сабила встала с трона и поклонилась мне. Я ответил тем же. Затем мы публично распрощались до счастливого свадебного утра. Однако, прежде чем всем разойтись, я во всеуслышание попросил как особой милости, чтобы мне разрешили посетить остров или хотя бы объехать вокруг него, и привел указанные Сабилой причины. Сабила сказала в ответ: «Да будет так, как хочет мой господин» — и, прежде чем кто-либо успел возразить, удалилась в сопровождении нескольких придворных дам и Драманы, которой, видимо, не нравился принятый событиями поворот.
Перехожу к ночному свиданию. В условленное время я вышел в коридор вместе с Хансом, пытавшимся уклониться, ссылаясь на голландскую пословицу, что двое — пара, а третий всегда лишний. Несколько минут мы прождали в темноте. Но вот в конце коридора отворилась дверь, и навстречу нам появилась Сабила в белой одежде, с факелом в руках. В этой обстановке, при этом освещении она казалась прекраснее, чем когда-либо. Не тратя времени на приветствия, она сказала:
— Господин мой, Бодрствующий В Ночи, я нахожу тебя стерегущим ночью, согласно моей просьбе. Эта просьба могла показаться тебе странной, но выслушай мои причины. Ты, конечно, не можешь предполагать, чтобы я хотела нашего брака, неугодного тебе. Я принадлежу к другой расе, и ты во мне видишь только полудикую женщину, которую по воле судьбы ты спас от позора или смерти. Нет, не возражай, умоляю тебя, ибо иногда правда бывает хороша. Я также откровенно выскажу причину, почему мне самой неугоден этот брак, вернее главнейшую причину: я любила Иссикора, который с детства был товарищем моих игр, пока не стал для меня более чем товарищем.
— Да, — перебил я ее, — я знаю, что и он тебя любил. Но почему же на смертном одре он сам настаивал на нашем браке?
— Потому, господин, что у Иссикора было благородное сердце. Он считал тебя величайшим человеком, полубогом, как говорил он мне. И он думал, что ты составишь мое счастье, и будешь мудрым правителем, и пробудишь страну от сна. Наконец, он знал, что если ты не женишься на мне, ты будешь убит вместе со твоим другом. Быть может, он судил неправильно, но не следует забывать, что дух его был омрачен ядом — ибо я убеждена, что не от единого страха умер он.
— Понимаю. Честь ему и слава, — сказал я.
— Благодарю. Знай, господин мой, что, хотя я невежественна, я верю в новую жизнь за вратами смерти. Быть может, эта вера перешла ко мне от моих праотцов, поклонявшихся другим богам, кроме беса Хоу-Хоу; но такова моя вера. И я надеюсь, что когда я преступлю врата смерти (чего, быть может, мне недолго ждать), за порогом я встречу Иссикора — того Иссикора, каким он был до проклятия Хоу-Хоу и яда жрецов. И по этой причине я не стану женой ни одному живущему.
— Честь и слава тебе также, — пробормотал я.
- Предыдущая
- 34/38
- Следующая
