Нас вызывает Таймыр? Записки бродячего повара. Книга вторая - Вишневский Евгений Венедиктович - Страница 18

• Предыдущая
• 18/56
• Следующая

— Чего будем с рыбой делать? — волнуется Валера дорогой.

— Засолим, — пожимает плечами Эдик, — это же все сиговые, белые лососи, их лучше всего солить.

— Нет, — решительно говорю я, — этих давайте солить не будем. Хариуса с большим чиром на согудай пустим, а из сижков и второго чира уху сварим. А что до посола, — ответил я Эдику, — чего же здесь солить-то? Вот придем с добычливой сетью, возьмем рыбы как следует да и засолим сразу целую бочку.

— А что такое согудай? — полюбопытствовал Валера.

— Кушанье такое, — ответил я, — вроде салата, из сырой рыбы. В разных странах его называют по-разному: на Руси — чушью, в Корее — хе, в Японии — сусси...

— Из сырой рыбы? — усомнился Валера. — А нас всех с этого сагидая понос не прохватит?

— Ну что ты, — успокоил я Валеру, — не в первый раз готовлю, не волнуйся.

— Ну, я молчу, — развела руками Наталья Ивановна, — уж если вы этой дырявой авоськой полпуда рыбы взяли, то настоящей-то сетью... Представляю себе...

— Ой, какие красивые рыбы, — всплеснула ручками Люся и, схватив здоровенный охотничий нож, стала чистить и потрошить нашу добычу.

Лев Васильевич, Наташа и Фрам вернулись часов около двух ночи. И оленя, к сожалению, не принесли, а принесли только зайца да куропатку (вернее, белого куропача).

— Целое небольшое стадо видели, — возбужденно рассказывает Наташа, — быка и трех важенок. Только начали подкрадываться мы к ним, а этот дурак, — она легонько двинула Фрама по загривку, — как выскочит из распадка да давай на них лаять. Что же они стоять да ждать будут, пока мы к ним подкрадемся?

— Я быка вдарил, метил в крестец и будто бы даже задел, но слегка, — вздохнул Лев Васильевич, — попробуй попади-ка в него, когда он в беге почти что стелется...

— Нет, — качает головой Наташа, — не попали вы, Лев Васильич, я бы заметила.

— А вот и хорошо, что не попал, — засмеялся вдруг Лев Васильевич, — встретили мы оленей километрах в двенадцати от лагеря, так?..

— Пожалуй, — согласилась Наташа.

— Вот и представь, сколько бы нам пришлось это мясо тащить: мы бы ноги протянули. Ты же вон и так чуть живая...

— Есть маленько, — смущенно улыбнулась Наташа.

— Ну вот, а так мы спокойно до выселок дошли, хорошую палатку захватили, старого образца, а когда назад шли, еще и зайца стукнули, и куропача.

Принесенную охотниками палатку мы тотчас поставили на самом берегу Фрамки на галечнике. Лев Васильевич нарек ее баней. Как, правда, нагреть ее и как в ней мыться — непонятно. Впрочем, поживем — увидим.

За ужином мой согудай из чира с хариусом произвел фурор.

— Все! — категорически заявил Лев Васильевич. — Это блюдо впредь своей властью начальника отряда запрещаю есть помимо выпивки и торжественно и публично присваиваю ему (блюду) почетное звание «закуски»! — После чего был предложен тост за мое здоровье (для обмыва первых трофеев и с устатку всем было налито).

А перед самым сном сильно провинился Фрам: стащил на кухне ощипанную и выпотрошенную куропатку (куропаток я намеревался завтра пустить на паштет: приятная горчинка, которая содержится в мясе этой птицы, особенно хороша именно в паштете). Провинность повлекла за собой тяжкую кару: Фрам был нещадно выпорот.

Встали опять очень поздно: часов около четырех дня. Впрочем, поскольку стоит полярный день, мы можем выбирать себе какое угодно время. Будем считать, что последние четыре дня мы живем здесь, на Тулай-Киряке, скажем, по Гринвичу.

Взяв большую сеть («добытчицу»), мы с Валерой и Эдиком опять отправились на рыбалку. Сеть решили снарядить прямо на берегу Хутуду-Ямы и попробовать половить ею все в том же «неводном» режиме (что и вчера). Часа через два, когда мы уже все наладим, на берег должны подойти Лев Васильевич и Наталья Ивановна с Люсей. В лагере останется одна Наташа. Во-первых, лагерь бросать совершенно не годится, могут пошалить полярные волки и совы, которые летом человека боятся; во-вторых, Наташа хотела бы повозиться с рацией; в-третьих, кое-что сделать по хозяйству — помыть посуду, постирать, попытаться заштопать разорванные ветром палатки. Главная же причина, я думаю, в том, что за вчерашний поход она так набила ноги, что нынче, наверное, сама мысль о хождении по болотистой тундре повергает ее в ужас.

Мы показали Льву Васильевичу на карте место нашей рыбалки, наказали захватить с собой под рыбу фанерную бочку и отправились в путь. Погода для рыбалки стоит идеальная, лучше не придумать: тихо, тепло (насколько может быть тепло в этих краях), пасмурно.

Первым делом кинулись проверять нашу рваную «авоську», что стояла сутки в устье ручья, впадающего в Хутуду-Яму. Подошли и ахнули: ни одного из десяти поплавков на воде не было. Сеть была битком набита рыбой, и эта рыба утопила наплава и вообще скатала всю дель в единый ком. Оставив в стороне «добытчицу», сняли «авоську» и часа полтора промучились с ней, выпутывая рыбу и разбирая дель. Впрочем, это были приятные хлопоты: у наших ног лежали пять здоровенных, килограмма по полтора черно-синих красавца хариуса и более двух десятков приличных сижков. Разобрав «авоську», поставили ее на прежнее место, а сами стали заниматься «добытчицей».

Подошли Лев Васильевич с Натальей Ивановной и Люсей. Люся несла за плечами мелкашку, а Лев нес на загривке фанерную бочку.

— Пробовал катить, — утерев лицо бородой, сказал он и тяжело уселся на бережок, — не выходит: кочки, галька. На плечах легче... Ну, где тут ваша рыба? Или я бочку зазря тащил?!

— Вон, — показал Валера сапогом на приличную кучу рыбы, — это из «авоськи». «Добытчицей» мы еще не ловили. Женя ее только садит...

— Для начала неплохо, — похвалил Лев.

— Хорошее начало — половина дела, — наставительно заметила Наталья Ивановна.

— А конец — всему венец, — засмеялась Люся. — Так что на само-то дело ничего и не остается.

Тем временем я насадил грузила на «добытчицу», привязал веревки; Эдик с Валерой сели грести, я же, взяв веревки, начал заводить сеть. Лев Васильевич с женщинами пошел с веревками, привязанными к другому концу сети, берегом. В первые же пять минут все мы, сидевшие в резиновой лодке (на троих она явно не рассчитана, а потому опустилась почти до самого уровня воды), вымокли до нитки. Дель у нашей «добытчицы» плотной вязки, сама сеть очень высока, а потому выгребать с нею очень трудно. Кроме того, стена воды, которую сеть гонит впереди себя, так велика, что волна, образуемая ею, с грохотом обрушивается на берег, распугивая, как мне кажется, все живое в округе. Очень быстро мы поняли, что «добытчицей» в неводном режиме не половишь. А тут еще с неба начала лететь противная мелкая водяная пыль, которая постепенно перешла в длинный затяжной дождь, и я в довершение всего умудрился зачерпнуть болотным сапогом литров пять ледяной воды. Решаем больше судьбу не испытывать и отправляемся домой. Кстати, пока мы неудачно экспериментировали с «добытчицей», в «авоську» влетел еще один неплохой хариус и семь штук сижков.

По дороге домой, уже в долине Фрамки, Лев шлепнул из мелкашки какого-то любопытного зайца. Убил наповал, метров с двухсот — молодецкий выстрел в такую погоду!

Дождь вдруг перестал, а вместо него повалил хлопьями мягкий пушистый снег. Очень красиво и очень холодно.

Дождь, который начался вчера, шел всю «ночь», все утро, идет и теперь, и конца ему не видать. Перед нами стоит тяжелая задача: как и где высушить промокшую одежду. (У меня, например, почти ничего сухого уже не осталось.)

— Сколько дней нам солнышка ждать, чтобы просушиться? — вздыхаю я, копаясь в ворохе своих мокрых штанов.

— Мы не можем ждать милостей от природы...— наставительно сказал Лев Васильевич.

— После того, что мы с ней сделали, — добавляет с ехидцей Эдик.

— Не впервой, высушимся, — подбадривает меня Наталья Ивановна.

Лев Васильевич взял на кухне два примуса, отнес в радиопалатку (стенку в ней Наташа вчера заштопала), раскочегарил их там до немыслимого жара, и вскоре у нас получилась замечательная сушилка, где мы по очереди за день пересушили всю нашу одежду (и отогрелись сами). В самой палатке Лев сделал из кусков брезента тепловые экраны, поставил их так, чтобы жар концентрировался на небольшом «пятачке», где было жарко, как в бане. И только-только мы все просушились, как поднялся ветерок, в полчаса разнес обложные тучи, и мы опять увидели солнце. Вот он — закон бутерброда! Впрочем, мы не в претензии: вытащили из палаток все, что можно, и прежде всего волглые спальные мешки, вывернули их мехом наружу — подсохнут и они.

• Предыдущая
• 18/56
• Следующая