Дитя Всех святых. Перстень с волком - Намьяс Жан-Франсуа - Страница 64
- Предыдущая
- 64/164
- Следующая
Луи долго не мог заснуть. Он думал о своем отце. Ведь это ради него он женился на Маргарите. А теперь у Луи не было никакой возможности сообщить Франсуа о случившемся. Герцог Орлеанский решил, что из соображений безопасности шпиону не следует общаться во Франции ни с кем…
Началась супружеская жизнь, самая странная из тех, какую только можно себе представить. Каждую ночь Луи занимался любовью с этой женщиной, своей законной супругой, а в течение целого дня не обращался к ней ни с единым словом.
Прошло немного времени, и Маргарита поняла, что беременна. Отныне они поселились в разных спальнях. 4 ноября она произвела на свет мальчика, которого решили назвать Шарлем, поскольку в тот день были именины именно этого святого. Выполнив свою задачу, то есть подарив Луи наследника, Маргарита прекратила с ним всякую совместную жизнь. Она удалилась с ребенком в свой замок Дембридж.
***
Политика не замедлила вновь вступить в свои права. Крупнейшим событием стал повторный брак Ричарда П. Французским политикам — и в первую очередь Людовику Орлеанскому — пришла в голову мысль женить английского короля на Изабелле, дочери Карла VI, чтобы сблизить обе страны. В конце концов, Ричард дал согласие, несмотря на то что ей было пять лет, а ему — двадцать восемь.
Когда английский посланник явился к маленькой Изабелле, чтобы попросить ее руки от имени своего господина, она весьма трогательно выразила детский восторг:
— Если Господу и моему отцу угодно, чтобы я стала английской королевой, я охотно ею стану. Ведь мне же говорили, что я буду знатной дамой!
Бракосочетание состоялось через доверенных лиц, и девочка отправилась в Англию, чтобы обрести там своего супруга. Тогда-то и выяснилось, что этот союз был серьезной политической ошибкой.
8 октября 1396 года, в День святого Готфрида, над Лондоном шел нескончаемый дождь, когда кортеж собирался въехать в город через заставу. Во главе процессии на лошади гарцевал Ричард II, а Изабелла сидела в позолоченной карете рядом со своей главной фрейлиной, госпожой де Курси. Малышка королева благосклонно улыбалась, несмотря на плохую погоду готовая достойно принять рукоплескания своих подданных.
Но никакого всеобщего ликования не было и в помине. Напротив, еще немного — и могла возникнуть стихийная манифестация протеста. Время от времени в воздухе раздавался злобный выкрик:
— Да здравствует Англия!
И все. Точнее, далеко не все: на всем пути следования королеву сопровождали возгласы негодования. Следует отметить, что численность и представительность ее свиты могли шокировать кого угодно. В хозяйстве госпожи де Курси, кроме нее самой, имелись конюший с восемнадцатью лошадьми, трое портных, восемь вышивальщиков, двое парикмахеров. К этому следовало добавить многочисленных фрейлин с их прислугой, гувернеров, священников.
Маленькая Изабелла с удивлением смотрела на англичан, на этих мужчин и женщин, которые разглядывали ее с нескрываемой неприязнью. Почему они не устраивают ей овацию? Она имеет право на бурные рукоплескания! Она же королева Англии! На погасшем личике появилось капризное выражение.
Но вскоре детские черты исказил ужас. Что она будет здесь делать? Где папа, мама, дядя герцог Орлеанский? Изабелла крепко прижалась к своей фрейлине:
— Мне страшно!
Госпожа де Курси попыталась приободрить малышку, как могла, но было видно, что и сама она испытывает страх. Ехавший в хвосте кортежа герцог Глостерский пришпорил лошадь и вскоре оказался рядом с Луи. Этот благородный господин, худой и холодный, раздувшийся от честолюбия, на сей раз казался чересчур воодушевленным.
— Вы видели, сир де Вивре? Что может быть смешнее, чем эта так называемая чета? И что может быть возмутительнее, чем эта толпа французов! Зато, согласитесь, приятно наблюдать реакцию английского народа!
Луи молча склонил голову в знак согласия.
— Надо ковать железо, пока горячо! Я дам праздник в своем замке Плаши и приглашу туда всех наших.
— Вы не думаете, что это несколько опрометчиво? Следует остерегаться…
— Уж не Ричарда ли? Он будет слишком занят заботами о своей прелестной малышке! Он даже не заметит нашего отсутствия. Вы всегда были чересчур осторожны, мой дорогой Вивре. Порой от нас требуется мужество!
На этих словах Глостер покинул Луи, и тот увидел, как герцог подъехал по очереди к графам Арунделу и Уорвику — очевидно, чтобы дать им такие же указания. Сейчас речь шла о настоящем заговоре.
Луи почувствовал, как его охватывает страх и одновременно возбуждение. Вероятно, именно такие чувства должны испытывать рыцари, когда уезжают на войну.
Он подумал о Маргарите. Из Дембриджа она регулярно присылала ему известия о Шарле. Холодные, равнодушные записки, в которых она называла ребенка «ваш сын», и никак иначе.
Маргарита… Против всякого ожидания, Луи не мог забыть те несколько месяцев их недолгой супружеской жизни. Он испытывал к ней уважение, он восхищался ею; она вызывала в нем сильную физическую привязанность. Как жаль, что все оказалось испорчено с самого начала, что вся их свадьба была всего-навсего политическим контрактом, и ничем больше! Если бы они встретились при других обстоятельствах, то, возможно, полюбили бы друг друга…
В тот же самый день Луи отправился на поиски Ричарда II, чтобы сообщить ему о возобновлении активности заговорщиков. Король назначил шпиону аудиенцию в своей спальне и спокойно выслушал новости. Впервые король был настроен так решительно. После долгих колебаний он решился перейти к действиям.
— Мы должны совершить ответные ходы. Прежде всего — захватить самого опасного, Глостера.
— Но он в своем замке Плаши.
— Вот именно. Я устрою охоту на лань в угодьях моего замка Хейверинг. По чистой случайности охота докатится до замка Плаши. Я попрошу дядю присоединиться к нам, отказать он мне не сможет и попадет в ловушку.
Ричард II воодушевился. Его бледное лицо вновь обрело краски. Наконец-то он сможет сам наносить удары, а не только получать их.
— В это же самое время в Лондоне будут арестованы графы Уорвик и Арундел. Надеюсь, этих двоих будет судить парламент. А вот Генриха Дерби я приберегу. Думаю, он сможет присоединиться ко мне.
Луи насторожился. Наступал решающий момент.
— А Реджинальд Синклер?
— Сейчас дойдем и до него. Его судить не будут — равно как и Глостера. Один слишком ничтожен для парламента, другой — слишком велик. Этими двумя мы с вами займемся самостоятельно.
Король посмотрел своему шпиону прямо в глаза.
— Именно вам я доверяю оба дела. Вы их принимаете?
Луи почувствовал себя на войне. Ему дали приказ пойти на приступ крепости, со стен которой сыплется град камней и льется кипящее масло, и он обязан повиноваться. Не размышлять, а повиноваться!
— Да, ваше величество.
— Вы уверены, что не дрогнете? Ведь это ваш кузен!
— Нет, ваше величество.
Ричард II склонил голову в знак одобрения. Король продолжил:
— Реджинальд Синклер всегда думал, что это я погубил его отца на охоте, подстроил несчастный случай. В отношении его отца это неправда, а вот с ним все произойдет именно так: он умрет во время охоты на лань, куда вы пригласите его от моего имени…
Лицо Ричарда исказилось от кровожадного ликования.
— Что до моего дяди Глостера, его в цепях повезут в Кале, где он и будет заключен под стражу. Вы отправитесь в этот город, как только доложите мне о результатах охоты, а вот это передадите коменданту крепости.
Король написал на пергаменте несколько слов, запечатал сургучом и приложил свой перстень.
— Вы сами должны проследить, чтобы все было исполнено как надлежит, а когда ваша миссия будет исполнена — чтобы тело было похоронено втайне от всех. О смерти герцога никто не должен узнать. Во всяком случае, в течение какого-то времени. У вас есть вопросы?
— Нет, государь. Могу ли я идти? Я должен собраться и помолиться.
- Предыдущая
- 64/164
- Следующая
