Жизнь Чезаре Борджиа (др. изд.) - Sabatini Rafael - Страница 38

• Предыдущая
• 38/69
• Следующая

Такова история похищения венецианской красавицы. Капитан Рамирес, предполагаемый виновник этого нашумевшего дела, вскоре отыскался и, не понеся никакого наказания, был вновь принят на службу герцога. Судя по всему, Чезаре не лгал, уверив послов в своей непричастности к похищению, но, конечно, знал о нем куда больше, чем говорил. Он никогда не унижался до того, чтобы прятаться за спинами подчиненных, но и не терпел с их стороны самоуправства, особенно если оно оборачивалось дипломатическими осложнениями. Поэтому безнаказанность Рамиреса свидетельствует о том, что он был прощен заранее — еще до того, как в Имолу прибыл разгневанный венецианский посол. А вспомнив жалобные письма Доротеи, нетрудно представить, как в действительности развивались события. Пылкий испанец влюбился в венецианку, уговорил ее бежать от опостылевшего супруга и имитировал похищение. Зная нрав герцога Валентино, влюбленная парочка могла не сомневаться, что найдет в нем если не защитника, то хотя бы покровителя. В делах войны и политики Чезаре всегда сохранял беспощадную трезвость суждений, но было бы поистине странно, если бы он, молодой человек XV века, рожденный и воспитанный в Риме, встал на сторону обманутого мужа.

Здесь следует сказать несколько слов о том, как вообще относился наш герой к прекрасному полу.

Женщины играли в его жизни весьма незначительную роль, и ни одна красавица не могла бы похвастаться тем, что из любви к ней герцог пожертвовал хоть малейшей частицей своих планов. Холодный эгоист, Чезаре лишь милостиво позволял им любить себя, оберегая себя от всякой привязанности. Новая любовница значила для него ровно столько же, сколько и предыдущая, и он менял их с полным безразличием, сообразуясь только со своим настроением в данный момент и забывая через минуту после расставания.

Двадцать девятого марта 1501 года войска Борджа вновь осадили Фаэнцу. Несмотря на уход солдат Бентивольо, жители города не помышляли о сдаче. За зиму они исправили повреждения стен и даже выстроили новый бастион рухнувшей башни. Двенадцатого апреля пушки герцога Валентино открыли огонь.

Мужество не изменило защитникам Фаэнцы, хотя их положение становилось с каждым днем все тяжелее. Кончались запасы муки и вина, но торговцы не поднимали цены и ссужали Асторре деньги, чтобы он мог выплатить жалованье солдатам. Даже духовные лица согласились пренебречь долгом повиновения папе, во имя которого велась беспощадная война против их родного города. Священники жертвовали церковную утварь — золото и серебро пошло на чеканку монет, из бронзы отливали мортиры. Женщины Фаэнцы участвовали в обороне наравне с мужьями и братьями — они подносили камни и ядра, поддерживали огонь под котлами со смолой, стояли в караулах, чтобы дать несколько часов отдыха уставшим бойцам.

Восемнадцатого апреля в стене была пробита первая брешь. Борьба с обеих сторон велась с равным ожесточением. В проломе завязалась рукопашная схватка, картечь косила без разбора тех и других, солдаты герцога карабкались по камням под лившимися сверху потоками кипятка и горящей смолы. Четыре часа продолжалась отчаянная резня, пока с наступлением ночи трубы не протрубили отбой. Город снова выстоял.

Чезаре умел ценить мужество не только друзей, но и противников. Он не раз говорил, что завоевал бы всю Италию, будь у него армия, сравнимая храбростью с защитниками Фаэнцы. Теперь герцог изменил тактику, убедившись в бесполезности приступов и не собираясь впустую потерять своих людей. Дело должны были завершить бомбардировка и голод.

Ядра сыпались на Фаэнцу безостановочно днем и ночью. Горожане, ослабевшие от недоедания и бессонницы, не успевали тушить пожары. Появились первые случаи дезертирства, постепенно их становилось все больше. В лагере Валентино истощенных беглецов кормили и отпускали на все четыре стороны.

Единственным исключением стал некий красильщик по имени Грамманте. Этот услужливый человек добился свидания с главнокомандующим и объявил, что может показать слабое место в городских укреплениях, удар по которому наверняка приведет к падению Фаэнцы.

Но сделка не состоялась. Чезаре не нуждался в советах и никогда не поощрял предателей. На следующее утро Грамманте получил свою награду, и вороны, каркая, закружились над виселицей.

К двадцать первому апреля 1501 года город лежал в развалинах, и оборона стала невозможной. Но радость Чезаре была омрачена гибелью одного из лучших офицеров — Акилле Тиберти, убитого при взрыве орудия. Герцог отправил тело покойного друга в Чезену и устроил ему великолепные похороны.

А в Фаэнце Асторре Манфреди созвал городской совет. Бессмысленность дальнейшего сопротивления была очевидна для всех, и после заседания в лагерь Борджа явились послы, чтобы обсудить условия сдачи крепости. Сдавать, собственно, было уже нечего — дымящиеся руины едва ли заслуживали названия города, однако Чезаре принял парламентеров с подобающими почестями и ни в чем не отступил от первоначальных условий, гарантировав всем гражданам Фаэнцы свободный выход и сохранение имущественных прав. Более того — герцог даже отказался от обычной контрибуции (по законам войны побежденный город возмещал все издержки, понесенные победителем за время осады). Он сказал послам, что было бы жестоко отбирать у горожан последние деньги в их нынешнем бедственном положении.

Разумеется, и в этом случае действия Чезаре объяснялись не состраданием, а трезвым расчетом. Мысль о том, что грабить новых подданных невыгодно и неразумно, кажется нам довольно естественной, но лишь немногие монархи средневековья поднимались до осознания этой простой истины. Мудрая умеренность в обращении с побежденными позволяла герцогу делать верными слугами недавних врагов, и глубоко не правы авторы, утверждавшие, будто «походы Валентино сопровождались грабежами и насилием над мирными жителями». Чезаре был слишком умен, чтобы повторять ошибки мелких тиранов Италии. Завоевывая города и области, он искал не добычи, а прочной власти.

Двадцать шестого апреля в госпитале делл'Оссерванца — чуть ли не единственном уцелевшем здании города — герцог принял присягу членов совета Фаэнцы. Вечером того же дня он встретился с Асторре Манфреди. Хрупкий светловолосый юноша, на которого уже обрушилось столько испытаний, пришел к нему, готовый к унижениям. Однако оказанный ему прием был ошеломляющим — Валентино устроил в честь гостя праздничный ужин, обращался с ним как с равным и всячески подчеркивал свое восхищение героизмом защитников Фаэнцы. Красота и ум герцога очаровали Асторре. Когда Валентино упомянул, что будет рад оказать гостю любую помощь, ибо чувствует себя в ответе за его судьбу, бедный мальчик окончательно забыл об осторожности. Ему был предоставлен выбор — самому определить место своей будущей резиденции или войти в свиту герцога, и Асторре без колебаний избрал последнее.

Прежде чем перейти к описанию дальнейших событий, мы процитируем одну из рекомендаций Макиавелли. Она гласит: «Для того чтобы удержать власть над завоеванным княжеством, новый государь должен позаботиться о двух вещах: во-первых, ему не следует оставлять в живых ни одного из членов прежнего правящего рода, и, во-вторых, ему ни в коем случае нельзя изменять законы и повышать налоги». Второй пункт не вызывает никаких возражений. Первый так же разумен, но бесчеловечен, как и все, связанное с борьбой за власть.

Чезаре Борджа не совершал бесполезных жестокостей постольку, поскольку это зависело от него. Многие противники герцога оказывались в его власти и сохраняли жизнь — достаточно вспомнить Пандольфаччо Малатесту и Катерину Сфорца. Чезаре не ведал жалости, но не испытывал и радости при виде чьих-то страданий.

И все же Асторре Манфреди был обречен. Его смерть предопределялась вовсе не злобой или мстительностью Валентино, а любовью подданных. Чезаре оставлял в живых тех правителей, чьи прежние деяния лишали их всякой надежды вернуться на трон. Но Асторре, юный герой, ничем не запятнанный и всеми любимый, являл собой пример совсем иного рода. Асторре был опасен, ибо он мог сделаться живым знаменем заговоров и восстаний.

• Предыдущая
• 38/69
• Следующая