Черная стрела (др. изд.) - Стивенсон Роберт Льюис - Страница 7
- Предыдущая
- 7/51
- Следующая
— Прости меня, добрый мастер Шелтон, — сказал беглец. — Я вовсе не хотел тебя обидеть. Напротив, я хочу просить тебя о помощи, так как я попал в беду, сбился с дороги, потерял плащ и своего бедного коня. У меня есть хлыст и шпоры, а ехать не на чем. А главное, — прибавил он, оглядев свою одежду, — я такой грязный!
— Вздор! — воскликнул Дик. — Подумаешь, искупался — что же тут такого! Кровь ран и грязь странствий только украшают мужчину.
— Если так, я предпочитаю мужчин без украшений, — ответил мальчик. — Но что мне делать? Прошу тебя, добрый мастер Ричард, дай мне совет. Если я не доберусь до Холивуда, я погиб.
— Я дам тебе не только совет, — сказал Дик, слезая с лошади. — Я дам тебе своего коня, а сам побегу рядом. Когда я устану, мы поменяемся. Так будет скорее.
Мальчик сел на коня, и они двинулись в путь, невольно замедляя ход из-за неровностей трясины. Дик шагал рядом с мальчиком, положив руку ему на колено.
— Как тебя зовут? — спросил Дик.
— Зови меня Джон Мэтчем, — ответил мальчик.
— А что тебе нужно в Холивуде? — спросил Дик.
— Я спасаюсь от обидчика, — сказал Джон Мэтчем. — Добрый аббат Холивуда всегда защищает слабых.
— А как ты попал к сэру Дэниэлу, мастер Мэтчем? — спросил Дик.
— Он захватил меня силой, — ответил Джон Мэтчем. — Он выкрал меня из моего родного дома, одел меня в этот наряд, вез меня так долго, что у меня чуть не разорвалось сердце, насмехался так, что я чуть не плакал. А когда мои друзья погнались за нами, он посадил меня к себе за спину, чтобы их стрелы попали в меня! Одна из них ранила меня в ногу, и теперь я слегка хромаю. Но придет день суда, и он заплатит за все!
— Уж не надеешься ли ты попасть в луну из арбалета? — сказал Дик. — Он храбрый рыцарь, и рука у него железная. И если он догадается, что я помог тебе удрать, мне будет плохо.
— Бедный мальчик! — сказал Джон Мэтчем. — Он твой опекун, я знаю. По его словам, он и мой опекун тоже. Он, кажется, купил право на устройство моего брака. Я в этом плохо разбираюсь, но у него есть какойто повод притеснять меня.
— Ты опять называешь меня мальчиком! — сказал Дик.
— А разве ты хочешь, чтобы я тебя называл девочкой, добрый Ричард? — спросил Мэтчем.
— Только не девочкой, — ответил Дик. — Я девчонок терпеть не могу!
— Ты говоришь, как мальчишка, — сказал Джон Мэтчем. — Ты гораздо более думаешь о девчонках, чем хочешь сознаться.
— Вот уж нет! — решительно сказал Дик. — О девчонках я никогда и не вспоминаю. Черт с ними! Я люблю охоту, сражения, пиры, я люблю веселую жизнь в лесах. А девчонки на такие дела не годятся. Была, впрочем, одна не хуже мужчины. Но ее, бедняжку, сожгли, как ведьму, за то, что она вопреки природе одевалась по-мужски.
Мастер Мэтчем набожно перекрестился и прошептал молитву.
— Что ты делаешь? — спросил Дик.
— Молюсь за ее душу, — ответил Мэтчем дрогнувшим голосом.
— За душу ведьмы? — воскликнул Дик. — Ну что ж, молись за нее. Это была лучшая девушка в Европе, и звали ее Жанна д'Арк. Старый Эппльярд-лучник рассказывал, как удирал от нее, словно от нечистой силы. Это была храбрая девушка.
— Если ты не любишь девушек, добрый мастер Ричард, — возразил Мэтчем,
— ты не настоящий мужчина. Ибо господь нарочно разделил род человеческий на две части и послал в мир любовь для ободрения мужчин и утешения женщин.
— Вздор! — сказал Дик. — Ты много думаешь о женщинах потому, что ты молокосос, младенец! Потвоему, я не настоящий мужчина. Ну что ж, слезай с коня, и я чем угодно — кулаками, или мечом, или стрелой — на твоей собственной персоне покажу тебе, мужчина я или нет.
— Я не воин, — сказал Мэтчем поспешно. — Я вовсе не хотел тебя обидеть. Я просто пошутил. А о женщинах я заговорил потому, что слышал, будто ты скоро женишься.
— Я? Женюсь? — воскликнул Дик. — Первый раз слышу! На ком же я женюсь?
— На Джоанне Сэдли, — ответил Мэтчем, краснея. — Это затея сэра Дэниэла. Эта свадьба ему выгодна: он получит деньги и жениха и невесты. Мне говорили, что несчастная девушка горько плачется на судьбу. Не знаю, быть может, она так же, как ты, питает отвращение к брачной жизни, а может быть, ей просто не нравится жених.
— От свадьбы, как от смерти, никуда не уйдешь, — проговорил Дик покорно. — Так она убивается, говоришь? Видишь, какие бестолковые эти девчонки! Убивается, хотя ни разу меня не видела. Разве я убиваюсь? Нисколько. Если мне придется жениться, я плакать не стану… Ты знаешь ее? Расскажи мне, какая она. Красавица или урод? И какой у нее нрав: добрый или сварливый?
— А не все ли тебе равно? — сказал Мэтчем. — Если нужно жениться, ты женишься. Какое тебе дело, урод она или красавица? Это все пустяки. Ты ведь не молокосос, мастер Ричард. Если тебе придется жениться, ты плакать не станешь.
— А ты умеешь поддеть! — ответил Шелтон. — Разумеется, мне все равно.
— Приятный муж будет у твоей жены! — сказал Мэтчем.
— У нее будет такой муж, какого ей сулило небо, — возразил Дик. — Я не лучше других и не хуже.
— Несчастная девушка! — воскликнул Мэтчем.
— Чем же она такая несчастная? — спросил Дик.
— Она выходит замуж за человека, сделанного из дерева, — сказал Мэтчем. — О горе! Деревянный муж!
— Я, вероятно, действительно сделан из дерева, — сказал Дик, — раз ты едешь на моем коне, а я иду пешком. Но если из дерева, так из хорошего.
— Добрый Дик, прости меня! — воскликнул Мэтчем. — Я пошутил. У тебя самое доброе сердце во всей Англии! Прости меня, милый Дик!
— Вздор, — сказал Дик, смущенный пылкостью своего товарища. — Ты меня ничуть не обидел. Я, хвала святым, не обидчив.
Ветер дул им в спину и внезапно донес до них резкий звук трубы; это трубил трубач сэра Дэниэла.
— Тише! — сказал Дик. — Труба!
— Ах! — сказал Мэтчем. — Они заметили, что я удрал, а у меня нет коня!
Он смертельно побледнел.
— Не трусь! — ответил Дик. — Ты их здорово обогнал, а до перевоза уже рукой подать. Это у меня нет коня, а не у тебя.
— Увы, меня поймают! — воскликнул беглец. — Дик, добрый Дик, помоги мне!
— А разве я тебе не помогаю? — сказал Дик. — Мне жаль тебя, только уж очень ты труслив. Слушай же, Джон Мэтчем, — если тебя действительно зовут Джон Мэтчем: я, Ричард Шелтон даю слово доставить тебя невредимым в Холивуд. Да покинут меня святые, если я покину тебя. Ободрись, сэр Трус. Дорога уже становится лучше. Пришпорь коня. Скорей! Скорей! Обо мне не заботься: я бегаю, как олень.
Конь бежал крупной рысью, но Дик без труда поспевал за ним; так миновали они болото и добрались до хижины перевозчика на берегу реки.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ПЕРЕВОЗ У БОЛОТА
Широкая, медленная, илистая река Тилл вытекала из болот и бесчисленным своими протоками огибала низкие островка, поросшие ивняками.
Река была мутна; но в это яркое, прелестное утро все казалось красивым. На открытых местах ветер рябил воду, а в тихих затонах отражались клочья голубого улыбающегося неба.
Тропа упиралась в маленькую бухту; на самом берегу под крутым обрывом лепилась хижина перевозчика, построенная из жердей и глины; на крыше ее зеленела трава.
Дик отворил дверь. Внутри на обветшалом и грязном домотканом плаще лежал перевозчик. Это был долговязый, тощий человек, изнуренный болезнью; его трясла болотная лихорадка.
— А, мастер Шелтон, — сказал он. — Собираетесь на ту сторону? Плохие времена, плохие времена! Будьте осторожны. Здесь разбойничает целая шайка. Поезжайте лучше через мост.
— Я тороплюсь, — ответил Дик. — У меня нет времени, Хью-Перевозчик. Я очень спешу.
— Упрямый вы человек, — сказал перевозчик, вставая. — Вам очень повезет, если вы благополучно доберетесь до замка Мот. Больше я ничего не скажу.
Он заметил Мэтчема.
— А это кто? — спросил он, прищурив глаз и останавливаясь на пороге своей хижины.
— Это мой родственник, мастер Мэтчем, — ответил Дик.
- Предыдущая
- 7/51
- Следующая
