Белларион (др. изд.) - Sabatini Rafael - Страница 58

• Предыдущая
• 58/86
• Следующая

На другой день, рано утром, они вновь встретились с регентом, но на этот раз уже в его кабинете, в присутствии нотариуса, написавшего под диктовку Теодоро контракт, двух монферратских синьоров и Вернера фон Штоффеля, свидетеля со стороны Беллариона.

Нотариус зачитал сначала контракт, все пункты которого были одобрены Белларионом, а затем грамоту, в которой Белларион повелением маркиза Теодоро объявлялся графом Асти и детально перечислялись все земли, отводившиеся в его будущее владение. Оба документа были уже скреплены печатями и подписями представителей Монферрато. Дело оставалось за Белларионом, и нотариус протянул ему смоченное в чернильнице гусиное перо. Но Белларион с сомнением взглянул на регента.

— Документы могут погибнуть, — сказал он, — что чревато трагическими последствиями, когда речь идет о деле чрезвычайной важности. Поэтому я взял с собой свидетеля, который при необходимости подтвердит обещание, данное вашим высочеством.

Маркиз нахмурился.

— В таком случае пускай мессер Штоффель хорошенько ознакомится с ними.

— Нет, это будет не мессер Штоффель. Нужный мне свидетель уже ждет в приемной вашего высочества.

С этими словами он шагнул к двери и настежь распахнул ее.

В следующее мгновение в комнату, прихрамывая и опираясь на костыль, вошел Фачино, которому Белларион подал приготовленные для подписи документы.

У регента вырвался из горла какой-то нечленораздельный звук, и он оторопело уставился на кондотьера.

— Мерзкий ловкач! — давая выход душившему его гневу, завопил маркиз Теодоро, когда к нему вернулся дар речи. — Безродный, чванливый Иуда! Как только я мог довериться тебе! Как я мог забыть о твоей подлой, низкой натуре! Грязный пес!

— Ловкач! Иуда! Грязный пес! — с укоризной в голосе проговорил Белларион, словно взывая к присутствующим о несправедливости эпитетов, которыми столь щедро наградил его Теодоро. — Зачем использовать такие сильные выражения? Разве я, как послушный сын, мог подписать контракт без одобрения своего отца?

— Ты еще издеваешься надо мной, вонючий шакал?!

Фачино сурово взглянул на маркиза, и в его глазах запылал огонь.

— Придумайте-ка словечки покрепче, чтобы их можно было вернуть вам, синьор, — медленно проговорил он. — Все, что вы говорили здесь до сих пор, чересчур мягко для вас.

Не в силах более сдерживаться, маркиз, пылая яростью, рванулся к Фачино, словно собирался разорвать его на части. Но не успел он сделать и двух прыжков, как на его пути оказался Белларион, внешне невозмутимый, но державший руку на поясе, с которого свисал тяжелый кинжал.

— Может быть, мы станем вести себя прилично? — не повышая голоса, произнес он. — Если у вашего высочества чешутся руки, то вы можете воспользоваться услугами десятка моих людей, которые ждут в вашей приемной.

Маркиз замер как вкопанный, пытаясь взять себя в руки. Ему это удалось, но с большим трудом. Фачино презрительно рассмеялся ему в лицо и уничтожающим тоном произнес:

— Ничтожество! Продажное ничтожество! Я отдал вам Верчелли и сделал правителем Генуи, а вы, не пошевелив и пальцем, чтобы помочь мне добиться того, чего я хочу, уже торопитесь воспользоваться всем этим против меня. Вы собрались отнять у меня Алессандрию! Вы захотели переманить к себе моего лучшего капитана и подговорить его повернуть оружие против меня! Не окажись Белларион, которого вы обозвали Иудой, неподкупен и верен, я мог ничего не узнать о ваших планах до тех пор, пока уже не было бы слишком поздно. Но теперь, когда мне все известно, я вам не позавидую. Ваши дни сочтены. Вы хотели войны с Фачино Кане — так готовьтесь к ней, черт побери!

Смертельно бледный, Теодоро стоял между двумя перепуганными монферратскими синьорами, не в силах произнести ни слова в ответ.

Фачино смерил регента взглядом с головы до пят, и его губы презрительно искривились.

— Я никогда не поверил бы, что вы могли пойти на такую подлость, не убедись я в этом собственными глазами. — Он подал документы обратно Беллариону. — Верни ему эту писанину, и пошли отсюда. Меня воротит от этого слизняка!

Он повернулся и заковылял к двери. Белларион, однако, задержался, чтобы разорвать пергамент на мелкие кусочки, и швырнуть их на пол. Но когда они со Штоффелем были уже в дверях, маркиз Теодоро, обретший наконец способность говорить, выпалил ему вслед:

— Эй ты, ловкач! Сколько тебе удалось выклянчить у Фачино за твою измену?

— Ничего, синьор, — помедлил на пороге Белларион. — Я поставил только одно условие: как только будут улажены дела в Милане, он приложит все усилия, чтобы маркиз Джанджакомо, недавно отметивший свое совершеннолетие, без помех взошел на узурпированный вами престол.

— Негодяй, какое тебе дело до Джанджакомо?! — изумленно воскликнул Теодоро.

— Он нужен мне, иначе я не стал бы столько хлопотать, чтобы заполучить его в заложники. Мне это обошлось недешево.

— Ты хлопотал за него? Ты? Но кто тебе заплатил?

Белларион вздохнул и устало взглянул на него.

— Вы, наверное, принимаете меня за торговца, — напоследок заметил Белларион, — а на самом деле я никчемное и бесполезное создание — странствующий рыцарь.

Этим же утром многочисленный отряд всадников выехал из Генуи и направился вверх по долине реки Скривии в сторону Нови, где был разбит лагерь войска Фачино. В центре этого отряда, в запряженной мулами повозке, ехал сам Фачино, погруженный в невеселые думы о человеческой неблагодарности и подлости. Возможно, спрашивал он себя, честолюбивая Беатриче справедливо укоряла его в том, что он куда больше занимался делами других людей — готовых тут же отплатить ему черной неблагодарностью, — чем своими собственными.

Из Нови Фачино отправил Карманьолу с сильным эскортом в Касале с поручением забрать оттуда графиню и привезти ее в Алессандрию — ему не хотелось, чтобы маркиз Теодоро превратил ее в заложницу и попытался выторговать в обмен на ее возвращение Джанджакомо, который все еще находился вместе с Фачино.

Через три дня после выступления из Нови армия Фачино достигла Виджевано и там остановилась. Причиной тому было тщеславие Фачино: ему хотелось въехать в Милан во главе своей конницы, а подагра все еще не позволяла ему садиться в седло.

Прошла неделя, и стараниями генуэзского врача Момбелли, прославившегося лечением этой болезни, состояние Фачино значительно улучшилось, так что только увещевания врача удерживали кондотьера в бездействии. Но за это время многие горожане сами явились к нему на поклон, и первым из них оказался неугомонный Пустерла Венегоно, предложивший Фачино немедленно вздернуть Джанмарию и самому стать герцогом Миланским. Он обещал ему поддержку всех гибеллинов, но Фачино равнодушно выслушал его и не ответил ему ни «да», ни «нет». И наконец, в Виджевано прибыл герцог собственной персоной в сопровождении своего злого гения Антонио делла Торре, закадычного дружка Лонате, и ничтожного эскорта в сотню всадников, которых возглавлял капитан Бертино Мантегацца. Фачино принял их в доме местного префекта.

— Ваше высочество оказали мне честь, не усомнившись в моей верности, — сказал Фачино, склоняясь к унизанной кольцами руке герцога.

— Верности! — хмыкнул герцог. — Разве верность подтолкнула вас повернуть против меня оружие?

— Синьор герцог заблуждается. Я никогда не вооружался против него. Я веду войну только против врагов его высочества и не преследую иных целей, кроме восстановления в стране мира.

— Неплохие слова из уст взбунтовавшегося предателя! — усмехнулся герцог и плюхнулся в кресло.

— Если бы ваше высочество считали так на самом деле, вы вряд ли осмелились бы появиться здесь.

— Кто? Я? Черт побери, вы забываетесь, синьор! Я — герцог Миланский.

— Я постараюсь не забывать об этом, ваше высочество, — сказал Фачино, и нотки гнева, прозвучавшие в его голосе, заставили делла Торре предостерегающе дернуть герцога за рукав.

• Предыдущая
• 58/86
• Следующая