Белларион (др. изд.) - Sabatini Rafael - Страница 51

• Предыдущая
• 51/86
• Следующая

— Ну как же так? — возразил ей маркиз Теодоро. — Трудно представить себе операцию, смелее задуманную и решительнее исполненную, и она принесла Беллариону заслуженную славу.

— И сотню тысяч флоринов, — добавила принцесса Валерия.

Значит, об этом они тоже знали, подумал Белларион.

— Вы чрезвычайно дорого оценили синьора Виньяте, — рассмеялся Фенестрелла.

— Я надеюсь, что его подданные в Лоди, собрав эти деньги, задумаются, стоит ли держать у себя столь дорогостоящего тирана.

— Мессер, я была несправедлива к вам, — призналась принцесса. — Я считала, что вами руководила жадность.

Он сделал вид, что не заметил ее сарказма.

— Ваше высочество были бы несправедливы ко мне, если бы сбросили такую возможность со счета.

Валерия, единственная из всех присутствующих, не улыбнулась шутке и с непреклонной суровостью выдержала его взгляд.

— Я слышала, что мессер Карманьола возглавлял штурм города. Какой храбрый рыцарь и никогда не прячется за спинами других, когда дело доходит до рукопашной.

— Верно, — согласился Белларион. — Это единственное, на что способен этот буйвол в человечьем облике.

— Вы так относитесь к бескомпромиссным, честным бойцам?

— Возможно, я несколько предубежден, но гораздо выше ценю оружие интеллекта.

Она чуть наклонилась вперед, готовая поспорить с ним. Все с интересом глядели на нее, и только маркиз Теодоро чувствовал себя неловко.

— Без этого трудно обойтись даже на арене. Я помню, как ловко и мужественно сражался этот рыцарь, Карманьола, на турнире в Милане. В тот день он получил пальму первенства. Но у вас тогда, кажется, случился жар, — или это была лихорадка?

— Скорее, лихорадка: меня всегда бросает в дрожь при мысли о схватке один на один.

Регент расхохотался первым, и на этот раз даже Валерия улыбнулась, но это была улыбка, полная презрения. Один лишь Белларион остался серьезен.

— Почему вы смеетесь, синьоры? Я сказал чистую правду.

— И вы заявляете это после того, как выбили Виньяте из седла! — воскликнул Фенестрелла.

— Все произошло совершенно случайно. Мне удалось увернуться, когда на меня наехали, а он, в темноте, промахнулся, чем я и поспешил воспользоваться.

Валерия не отрываясь смотрела на него, отказываясь верить своим глазам и спрашивая себя, есть ли у него хоть капля стыда. Ее колкости были встречены и нейтрализованы его откровенными и правдивыми ответами; более того, своей самоироничной манерой он сумел не только взять верх над ней, но и выставить себя перед окружающими в выгодном свете. Она замолчала и больше не заговаривала с ним.

Избавившись от ее нападок, Белларион переключил свое внимание на юного маркиза, и, решив осторожно прозондировать, каковы его успехи в учебе, поинтересовался его мнением о Вергилии note 90.

— Вергилио? — чуть удивленно переспросил юноша. — Откуда вы его знаете? Ну-у, он вороватый малый, но умеет прекрасно ладить с собаками.

— Я имел в виду поэта, синьор.

— Поэта? Какого поэта? Нет ничего скучнее поэтов. Валерия иногда читает мне их писанину. Не знаю, что она в них находит.

— Если бы вы сами читали их, то могли бы…

— Кто — я сам?! Мессер, да вы что, принимаете меня за писаря! — он с откровенным презрением рассмеялся, уткнулся в свой бокал с вином.

— Его высочество в последнее время несколько отстали в учебе, — неловко вступился за своего подопечного Корсарио.

— Мы стараемся не перегружать его занятиями, — пришел к нему на помощь маркиз Теодоро. — У него не очень крепкое здоровье.

Губы Валерии искривились, и Белларион догадался, что она с трудом сохраняла молчание.

Разговор перешел на тривиальные темы и до конца обеда вертелся вокруг них.

Первой удалилась принцесса, за ней ушли юный маркиз и Фенестрелла, а затем регент отпустил мессера Корсаре и слуг, но попросил остаться Беллариона.

— Я не задержу вас надолго, мессер; я знаю, что вы устали после дороги, — обратился к нему маркиз Теодоро. — Но прежде, чем мы расстанемся, вы, возможно, согласитесь в двух словах рассказать мне о предложении Фачино, с тем чтобы я успел подумать над ним до того, как мы соберемся все детально обсудить.

Белларион, как никто другой знакомый с умением маркиза Теодоро строить далеко идущие планы, почувствовал, что его ожидает словесная дуэль, в которой ему потребуется вся его изворотливость.

— Ваше высочество желает, насколько мне известно, вернуть Верчелли и восстановить свою власть в Генуе, однако в одиночку вам не под силу осуществить свой замысел. Синьор Фачино, со своей стороны, может с успехом противостоять миланскому герцогу, но он хочет перейти к наступательным действиям, выгнать Малатесту из Милана и заставить герцога пойти на уступки. Союз вашего высочества с синьором Фачино позволит обеим сторонам достичь желаемых результатов.

Регент молча прошелся по комнате и встал перед Белларионом, высокий и изящный, словно двадцатилетний юноша. Бледные, близко посаженные глаза маркиза уставились на Беллариона.

— Какие гарантии может предоставить граф Бьяндратский? — тихо спросил он.

— Гарантии? — с наигранным удивлением откликнулся Белларион, и его сердце екнуло. Белларион не обманывал себя: под личиной внешнего спокойствия, пожалуй, даже бесстрастия, скрывалось неуемное честолюбие и мстительность маркиза, и если его интересовали гарантии, то лишь потому, что он опасался лишиться того, чего хотел сильнее всего.

— Гарантии выполнения Фачино своих обязательств после того, как я выполню свои, — сказал регент, своей фразой подтверждая догадку Беллариона.

Белларион лукаво улыбнулся.

— Синьор Фачино предлагает начать кампанию установлением вашего контроля над Верчелли. Это лучше любых гарантий; это — плата вперед.

Бледные глаза регента на мгновение вспыхнули.

— Всего лишь частичная плата, — невнятно проговорил он. — А остаток?

— Для закрепления вашего владения следующий ход должен быть сделан против самого Милана.

Регент медленно склонил голову.

— Я подумаю, — серьезно произнес он. — Я соберу совет, и мы взвесим ресурсы, которыми сейчас располагаем. Могу заявить, что, каким бы ни было наше решение, я польщен предложением Фачино. А сейчас, синьор, вам нужен отдых.

Он вызвал своего камергера, перепоручил его заботам Беллариона, заверив последнего, что все во дворце и в городе Касале в его распоряжении, и, соблюдая положенные случаю церемонии, откланялся с таким видом, словно все, что он сегодня сказал, было просто дань уважения к Фачино.

Лучи вечернего солнца окрасили золотом террасы дворцового сада, беломраморный храм, отражавшийся в безмятежной глади озера, увитые розами гранитные балюстрады, высокие, аккуратно подстриженные самшитовые деревья, посаженные не одну сотню лет назад, и изумрудные лужайки, где прогуливались фазаны; туда отправилась подышать воздухом принцесса Валерия с камеристками Изоттой и Дионарой, и там же вскоре появились рыцарь Белларион и педант Корсарио, оживленно обсуждавшие Лукреция note 91. Педант не питал большой любви к словесности и не потрудился скрыть свою скуку, однако же продемонстрировал глубокое знание Апулея note 92 и Петрония [Петроний Гай (умер в 66 г.) — латинский писатель галльского происхождения, ведший роскошную жизнь при дворе императора Нерона, прозванный «Арбитром элегантности»; ему приписывается авторство романа «Сатирикон», дошедшего до наших дней не полностью. «Ужин Тримальхиона» — глава из этого романа] и с довольной ухмылкой цитировал непристойности из «Золотого осла» и «Ужина Тримальхиона».

Белларион оставил Лукреция и превратился в восторженного слушателя, подчеркнуто восхищаясь эрудицией мессера Корсарио и одновременно краешком глаза наблюдая за верхней террасой, где находилась принцесса.

• Предыдущая
• 51/86
• Следующая