Мичман Тихоня - Марриет Фредерик - Страница 32
- Предыдущая
- 32/54
- Следующая
Гаскойн, понимавший его слова, отдал шпагу молодому человеку, от которого отобрал ее; наш герой последовал его примеру. Молодые люди вложили шпаги в ножны и вышли из комнаты, не сказав ни слова.
— Кто бы вы ни были, вы спасли мне жизнь, и я благодарю вас и считаю себя вашим должником, — сказал старик, бросив взгляд на внешность наших мичманов.
— Мы офицеры английского флота, — ответил Гаскойн, — мы потерпели крушение ночью и бродили в темноте, отыскивая помощи, пищи и возможности добраться до Палермо, где мы найдем друзей и средства, чтобы привести себя в приличный вид.
— Неужели ваш корабль потерпел крушение? — сказал сицилиец. — И много людей погибло?
— Нет, наш корабль стоит на Мальте; а мы предприняли прогулку в лодке, были унесены ветром и выброшены на здешний берег. В удостоверение моих слов могу показать вам наши пистолеты с королевским клеймом, а что мы не нищие, показывает это золото.
Гаскойн вынул из кармана несколько дублонов, а Джек заметил:
— Я думал, что мы будем показывать только серебро, Нэд.
— Мне вовсе не нужно доказательств, — сказал старик, — ваш образ действий, ваши манеры и речь показывают мне, что вы те, за кого выдаете себя; но будь вы простые крестьяне, я все равно был бы обязан вам жизнью и вы могли бы располагать мною. Скажите мне, чем я могу быть вам полезен.
— Дайте нам что-нибудь поесть, так как у нас давно крошки во рту не было, а затем мы, вероятно, попросим вас и о дальнейших услугах.
— Вы, без сомнения, удивлены тем, что произошло, — сказал старик, — я расскажу вам обо всем позднее, а пока позвольте рекомендоваться: дон Ребьера де Сильва.
— Недурно бы было, — сказал Джек, догадавшись о смысле последней фразы, — если бы этот Дон пригласил нас завтракать.
— Он уже распорядился, — сказал Гаскойн, — потерпи немного.
— Ваш друг не говорит по-итальянски? — спросил дон Ребьера.
— Нет, дон Ребьера, он говорит только по-французски и по-испански.
— Если он говорит по-испански, то моя дочь может беседовать с ним, так как она недавно приехала из Испании, где у нас есть родственники.
Дон Ребьера повел их в другую комнату, куда был подан завтрак, которому наши мичманы воздали должную честь.
— Теперь, — сказал дон Гаскойну, — я расскажу вам, как произошла сцена насилия, в которую вы, так счастливо для меня, вмешались. Но так как вашему другу будет скучно, то я попрошу донну Клару побеседовать с ним; моя жена немного говорит по-испански, а дочь, как я вам уже сообщил, только что приехала из этой страны, где по семенным обстоятельствам провела несколько лет.
Как только явились донна Клара и донна Агнеса, Джек, раньше не обративший на них внимания, сказал самому себе: а ведь я где-то видел лицо этой девушки.
Донна Клара предложила нашему герою пройтись по саду, и спустя несколько минут они сидели в беседке. Она довольно плохо говорила по-испански, но заменила незнакомые слова итальянскими, и Джек вполне понимал ее. Она рассказала, что ее сестра несколько лет тому назад вышла замуж за испанца; что еще раньше, чем началась война между Испанией и Англией, они отправились всей семьей повидаться с нею, что, собираясь вернуться на родину, они решили оставить Агнесу, ввиду ее слабого здоровья, на попечение се тетки, у которой имеется дочка приблизительно одних лет с нею; что она воспитывалась вместе с кузиной в монастыре близ Тарагоны и вернулась на родину два месяца тому назад; что судно, на котором она возвращалась вместе с семьей дяди, провожавшей ее до Генуи, было захвачено ночью английским кораблем; но офицер, завладевший судном, очень любезный молодой человек, отпустил их на другой же день со всеми вещами.
»О-о, — подумал Джек, — то-то ее лицо показалось мне знакомым; это одна из тех девушек, которые прятались в уголку каюты — теперь-то мы позабавимся».
В течение этого разговора, происходившего во время прогулки, донна Агнеса оставалась в нескольких шагах позади, время от времени срывая цветок и не принимая участия в беседе.
Когда ее мать и наш герой уселись в беседке, она присоединилась к ним, и Джек обратился к ней с обычной учтивостью:
— Мне совестно являться таким оборвышем в вашем обществе, донна Агнеса, но скалы вашего берега никого не милуют.
— Вы оказали нам такую услугу, синьор, что мы не станем обращать внимания на такие пустяки.
— Вы очень любезны, синьора, — отвечал Джек. — Не думал я утром, что мне так повезет, — хотя я и могу предсказывать судьбу, но только чужую, а не свою.
— Вы можете предсказывать судьбу? — удивилась старая дама.
— Да, мадам, я славлюсь этим — не угодно ли, я предскажу судьбу вашей дочери?
Донна Агнеса взглянула на него и засмеялась.
— Я замечаю, что молодая синьора не верит мне; а доказательство своего искусства я расскажу о том, что уже случилось с ней. Тогда синьора поверит мне.
— Конечно, если вам удастся это, — отвечала Агнеса.
— Будьте любезны показать мне вашу ладонь.
Агнеса протянула свою маленькую ручку и Джек почувствовал такой прилив учтивости, что чуть не поцеловал се. Как бы то ни было, он удержался и, рассмотрев линии ладони, сказал:
— Ваша мама сообщила мне, что вы воспитывались в Испании, вернулись на родину только два месяца тому назад, были захвачены и отпущены англичанами. Но, чтобы показать вам, что мне все известно, я расскажу подробности. Вы были на четырнадцатипушечном корабле не так ли?
— Я не говорила об этом синьору! — воскликнула донна Клара.
— Он был захвачен ночью без боя. Наутро англичане выломали двери каюты; ваш дядя и ваш кузен встретили их выстрелами из пистолетов.
— Пресвятая Дева! — воскликнула Агнеса с удивлением.
— Английский офицер был молодой человек, довольно невзрачный.
— Ошибаетесь, синьор, он был очень недурен собой.
— О вкусах не спорят, синьора. Вы страшно испугались и спрятались с вашей кузиной в уголку. Вы были — да, я не ошибаюсь — вы были еще неодеты.
Агнеса вырвала у него руку и закрыла лицо.
— Еvero, evero!
Господи, откуда он это знает? Агнеса взглянула на нашего героя и внезапно воскликнула:
— О, мама, это он, — теперь я узнаю, это он!
— Кто, дитя мое? — спросила донна Клара, которая онемела от изумления, пораженная всеведением Джека.
— Офицер, который взял нас в плен и был так любезен.
Агнеса побежала в дом сообщить отцу, кто такой их гость, и хотя дон Ребьеро не кончил своего рассказа, он немедленно отправился поблагодарить Джека.
— Я не думал, — сказал дон, — что вдвойне обязан вам, сэр. Прошу вас, располагайте мной, вы и ваш товарищ. Мои сыновья находятся в Палермо, и я надеюсь, что вы удостоите их своею дружбой, когда вам наскучит пребывание с нами.
Джек отвечал учтивейшим поклоном, а затем, слегка пожав плечами, взглянул на свое платье, которое, по совету Гаскойна, изорвал в лохмотья, как будто желая сказать: «в таком виде не приходится долго оставаться здесь».
— Я думаю, одежда моих братьев подойдет им, — сказала Агнеса отцу. — У нас ее много в гардеробе.
— Если синьоры будут так снисходительны, что согласятся носить ее, пока не заменят своей.
Мичманы вообще народ снисходительный. Они последовали за доном Ребьером и снизошли до чистых рубашек, принадлежавших дону Филиппу и дону Мартину.
Снизошли также до их панталон, жилетов и курток, словом, до полных костюмов, которые пришлись им почти впору. Затем Джек возвратился в сад к дамам, которым рассказал о своем дальнейшем плавании на захваченном судне, а дон Ребьера закончил свою длинную историю Гаскойну.
После обеда, когда семья, по местному обычаю, разошлась на отдых, Гаскойн и Джек, выспавшиеся в телеге на целую неделю, пошли в сад.
— Ну, что, Нэд, — спросил Джек, — ты все еще желаешь вернуться на «Гарпию»?
— Нет, — отвечал Гаскойн, — теперь наши дела поправились. А все-таки изрядную встряску мы испытали. Какое очаровательное создание эта Агнеса! Странно, что ты опять встретился с нею. Надоумило же нас явиться сюда!
- Предыдущая
- 32/54
- Следующая
