Похитители бриллиантов (др. изд.) - Буссенар Луи Анри - Страница 63
- Предыдущая
- 63/110
- Следующая
Сворачивать в сторону было поздно, потому что воины быстро сманеврировали, и всякая возможность отступления была для Смита отрезана. Все делалось в полном молчании.
Смит был не робкого десятка, но и он затрясся, когда увидел быстрые движения этих людей, это множество пик, эти бесстрастные лица, глаза словно из белого фарфора, сверкающие зубы.
— Ну, вот я и попался! — пробормотал он с философским спокойствием. — Это было неизбежно. Либо меня повесят одни, либо меня съедят другие, — но я человек конченый. Однако добрая веревка все-таки лучше, чем тот вид смерти, который мне предложат негры. Быть повешенным еще куда ни шло… С этим порядочный человек может примириться… если у него не остается ничего иного… А вот, например, быть разорванным на куски, быть погребенным в чужих желудках и сойти в эту могилу вместе с гарниром из сладкого батата, — нет, это конец недостойный. Итак, сдаемся!
— Смерть! Смерть! — рычали приближавшиеся искатели алмазов.
— Вот, джентльмены! Вот! — воскликнул Смит и быстро повернул коня.
Но один из чернокожих, в котором нетрудно было узнать вождя, потому что на нем была пожарная каска и красный мундир английского генерала, поднял на пике связку шакальных хвостов и стал громко кричать.
Отряд снялся, как один человек, с четкостью движений, которая могла бы порадовать любого сержанта-инструктора королевской шотландской гвардии. Действуя с быстротой мысли, чернокожие бросились к бандиту, построились перед ним в два ряда, сделали полуоборот, и преследователи Сэма Смита увидели перед собой ощетинившиеся грозные пики. Не понимая, что происходит, Смит оказался в центре каре, рядом с вождем, который не переставал потрясать своим знаменем и в глазах которого не видно было ничего людоедского…
— Слезай с коня, — сказал он наконец на ломаном английском языке.
Приглашение было тем более своевременным, что, сидя на этом апокалипсическом коне, Смит был намного выше своих спасителей, счастливого вмешательства которых он все-таки никак понять не мог.
Приглашение было своевременным еще и потому, что в тот же миг прогремел выстрел, и всадник свалился с седла, ругаясь так, как умеют ругаться только матросы, да и то в минуту ярости.
— Ну, ничего! — ворчал он, легко поднимаясь и вытирая кровь с лица. — Эти подлецы отстрелили мне кусок уха!.. Но они дорого заплатят за такое повреждение моей физиономии.
Не успел он закончить, как выстрелы затрещали уже со всех сторон; впрочем, их единственным результатом был густой дым и оглушительный шум.
Смит смеялся, слыша, как свистят пули.
— Эти дураки, — сказал он в сторону, — еще разгорячены скачкой. Они даже не сочли нужным спешиться. К тому же стреляют они, прости господи, как бакалейщики. Ну-ка, покажем им, что может сделать хорошее ружье в хороших руках.
Он быстро вскинул свою двустволку и выстрелил из обоих стволов. Два человека сразу упали. Вопль бешенства сопровождал это падение. Черные ответили продолжительным победным воем и стали забрасывать нападавших копьями. Но тут вождь издал пронзительный свист, который для воинов был сигналом к отступлению. Отряд медленно и в полном порядке отступил в самую гущу зарослей.
Неожиданный поворот судьбы привел Смита в хорошее настроение, он снова стал ощущать радость жизни со всем опьянением человека, который чудом спасся от веревки и от вертела. Он еще не мог объяснить самому себе, почему именно освободители бросились между ним и его врагами, и ожидал, что скоро все объяснится. А пока что он расстреливал своих преследователей, как уток, со всем умением заправского охотника.
А преследователи по вполне понятной причине не решались углубляться в заросли. Беспощадно истыканные стрелами и копьями, израненные пулями, они были вынуждены начать отступление, которое закончилось бегством.
Негритянский вождь, счастливый этим успехом пыжился и вертелся в своем пунцовом мундире и в пожарной каске, по-видимому ожидая, что европеец скажет ему что-нибудь приятное.
А Смит догадывался, что обязан своей жизнью какому-то недоразумению. Он молча стоял под перекрестными взглядами своих освободителей и не знал, как быть.
— Что же это, — сказал наконец вождь черной когорты, — белый уже не узнает батоков? Неужели он забыл своего друга Магопо, вождя воинов с Замбези? А Магопо хорошо помнит белого, который спас ему жизнь, застрелив слона. Магопо держит свою память в своих глазах и в своем сердце, ибо благодарность — добродетель черных людей.
Смит почувствовал, что спасти его может только смелость. За то время, что он слонялся по лесам и долинам, разбойник успел достаточно освоиться с разными наречиями, чтобы понять все, что сказал вождь.
«Похоже, — подумал он, — что я ухлопал слона и спас этого доброго человека от смерти. Не будем углубляться в лишние подробности и не будем многословны».
— Да, вождь, — сказал он, — я тебя узнаю, ибо я сохранил о тебе воспоминание как о человеке неустрашимом и добром. Тебе угодно вспомнить, что я спас тебе жизнь — что ж, благодарю за это. Но недостойно белого человека напоминать об услуге, которую он оказал. К тому же ты вполне меня вознаградил, и я — твой должник. Магопо — великий воин, а батоки — храбрецы.
Этот набор общих фраз был встречен рокотом одобрения. Батоки утвердились в уверенности, что перед ними Александр. Они не подозревали, что имеют дело с его двойником.
Впрочем, Магопо, сам того не подозревая, простодушно подсказывал ему ответы на все свои вопросы. Любой выпутался бы из затруднения. А Смиту не понадобилось слишком много времени, чтобы сообразить, что его принимают за Александра.
Несколько слов, вырвавшихся у мастера Виля и у его преподобия во время переправы на Садовый Остров, помогли ему разыгрывать роль своего двойника. Его могли бы выдать только голос и английский акцент, но в этом африканцы не очень разбирались. Так что Магопо, обрадовавшись неожиданному прибытию своего друга, белого вождя, стал посвящать его в события, которые произошли с тех пор, как он поспешно отступил перед макололо.
Он рассказал о бегстве батоков: о том, как они скитались по мрачным и безлюдным местам выше водопада; о том, как они не хотели отдаляться от островка, посещаемого баримами, и о том, что на этом островке хранятся запасы камней, так высоко ценимых белыми людьми и которыми черные люди пользуются для обработки жерновов.
Тут Сэм Смит начал прозревать. Он уже тоже слышал легенду о несметных сокровищах кафрских королей. Теперь он сообразил, что счастливая звезда свела его с хранителем тайны.
Он сумел, однако, сдержаться и подавить охватившее его волнение.
— Ах да, камни для обработки жерновов, — сказал он равнодушно и непринужденно.
— В обмен на те, которые я тебе уже дал, ты обещал мне прислать огненную воду белых людей, — напомнил Магопо с жадностью.
«Ах, вот как? — подумал бандит. — По-видимому, француз, за которого он меня принимает, торгует спиртными напитками…»
— Ты скоро получишь все, что оставили мои предки…
— Что нужно сделать для этого? — спросил Смит с поспешностью, которая никак не вязалась с его показным равнодушием.
— Надо, чтобы баримы были благосклонны и чтобы макололо ушли с нашей земли. Мой сын Гэн сейчас отправится на Мози-оа-Тунья. Его сопровождает Хорс, сын моего брата. Они знают священные слова, которые надо произнести перед Мотсе-оа-Баримос. Молитва юных вождей будет приятна божествам реки. А что касается макололо…
— Да мы их просто-напросто прогоним! — резко перебил Сэм Смит.
— Их много, и они страшны…
— Но батоки — самые храбрые воины среди бечуанов. Разве они не обратили только что в бегство белых воинов, у которых были ружья и лошади? Если батоки смогли побить белых, то уж никакое черное племя не сможет им противостоять.
— Это верно, — признал Магопо, пораженный очевидной правильностью этого суждения. — Однако надо было бы, чтобы ты вступил в наши ряды и убивал макололо из ружья, как ты только что убивал белых людей.
- Предыдущая
- 63/110
- Следующая
