Сказочная фантастика - Желязны Роджер Джозеф - Страница 40

• Предыдущая
• 40/176
• Следующая

— Кто здесь разбирается, как писали в древности? Никто, кроме тебя, потому что только ты видел рукопись. И если даже стиль ее будет несколько иной, никто этого не узнает и ни о чем не догадается. Пергамент старый, и если кто-то будет рассматривать его, то убедится, что его скоблили. Так часто делалось в старые времена, когда пергамента не хватало.

— Знаю, — сказал Корнуэлл.

— Потребуется глаз ученого, чтобы убедиться в подделке, но шансов на это немного. Кроме того, к тому времени ты уже будешь далеко…

— Далеко?

— Конечно, — сказал гоблин. — Или ты думаешь, что сможешь остаться тут после всего, что произошло?

— В общем-то ты прав. Во всяком случае, я уже предполагал, что пора убираться отсюда.

— Надеюсь, что сведения в этой рукописи стоят всех хлопот, которые она тебе причинила. Но даже если это и не так…

— Так, — сказал Корнуэлл.

Гоблин сполз со скамейки и направился к дверям.

— Подожди, — сказал Корнуэлл. — Ты даже не сказал, как тебя зовут. И увижу ли я тебя снова?

— Мое имя Оливер — во всяком случае, так я называю себя в мире людей. Сомнительно, чтобы мы снова встретились. Хотя, подожди, — сколько времени тебе понадобится, чтобы скопировать рукопись?

— Не очень много, — ответил Корнуэлл.

— Тогда я подожду. Моя власть не безгранична, но тебе может понадобиться помощь. Я немного поколдую, чтобы заставить выцвести чернила, и если ты правильно сложишь пергамент, я придам ему древний вид.

— Я сейчас же возьмусь за дело, — сказал Корнуэлл. — Ты так и не спросил меня, что же там такое в рукописи. Я тебе очень обязан.

— Расскажешь, — сказал гоблин, — пока будешь работать.

Лоуренс Беккет и его компания засиделись за выпивкой допоздна. Обедали они довольно давно, но все еще сидели за большим щербатым столом в таверне. Перед ними стоял поднос с огрызками хлеба и обглоданными костями, на мослах еще сохранились остатки мяса. Горожане давно уже ушли из таверны, а хозяин ее, отослав слуг, позевывал за стойкой. Спать ему хотелось ужасно, но он заставлял себя не показывать виду, потому что не так часто в “Медвежью Голову” заходили гости, которые столь вольно швырялись деньгами. Здесь нередко бывали студенты, но от них было больше хлопот, чем денег, а горожане, что вечерком иногда забредали сюда на огонек, давно знали свою меру. “Медвежья Голова” стояла не на основной дороге, проходившей через город, а на одной из многочисленных боковых улочек, и не часто такие торговцы, как Лоуренс Беккет, посещали ее.

Открылась дверь, и вошел монах. Несколько секунд он стоял на пороге, присматриваясь к полумраку в таверне. Кабатчик за стойкой застыл в тревоге. Шестое чувство подсказало ему, что от этого визита добра не будет. С конца прошлого года святые люди просто так сюда не заходили.

Помедлив, монах подтянул рясу брезгливым жестом и направился через весь зал в тот угол, где сидел Лоуренс Беккет со своими людьми. Повернувшись лицом к Беккету, он остановился за спинкой одного из стульев.

Беккет вопросительно посмотрел на него. Монах сделал вид, что не заметил вопроса в его глазах.

— Альберт, — сказал Беккет, — плесни-ка вина этой ночной пташке. Ведь нам редко доводится содвинуть бокалы с человеком, который носит такое облачение.

Налив в кружку вина, Альберт повернулся на стуле, чтобы поднести его монаху.

— Мастер Беккет, — сказал монах, — я услышал, что вы посетили город. Я хотел бы переговорить с вами наедине.

— Конечно, — радушно ответил Беккет. — Переговорить — это ясно. Но не наедине. Что они, что я — все едино. Все, что я могу услышать, годится и для их ушей. Альберт, дай-ка сэру Монаху стул, чтобы он мог присоединиться к нам.

— Мы должны остаться с глазу на глаз, — настаивал монах.

— Ну, ладно, — сказал Беккет. — Валяйте-ка все вы за другой стол. Если хотите, можете взять с собой одну свечу.

— А вы, — заметил монах, — человек здравомыслящий.

— Не смешите меня, — сказал Беккет. — Просто не представляю, будто вы можете сказать мне что-то стоящее.

Монах сел на соседний с Беккетом стул, аккуратно передвинул поближе к нему кувшин с вином и подождал, пока все остальные покинут их.

— Значит, — сказал Беккет, — есть тайна, которую вы хотите сообщить только мне?

— Начнем с того, — ответил монах, — что я знаю, кто вы на самом деле. Вы не торговец. Но хотите, чтобы все так думали.

Беккет промолчал, не сводя с него взгляда. Теперь уж чувство юмора начисто покинуло его.

— Я знаю, — сказал монах, — о ваших отношениях с церковью. Я хочу сделать вам выгодное предложение, и надеюсь, что вы откликнетесь. Для такого, как вы, это дело не представляет никаких трудностей. Его можно изложить в нескольких словах.

Беккет хмыкнул.

— Ваше предложение имеет отношение ко мне?

— Оно имеет отношение к рукописи, украденной из университетской библиотеки час или два назад.

— Это же сущая мелочь!

— Может быть. Но рукопись была спрятана в древней и почти неизвестной книге.

— Так как вы узнали о ней? И что она собой представляет?

— Я не знал о ней, пока вор не нашел ее. И до сих пор не знаю, что она содержит.

— А древняя книга?

— Она была написана много лет назад путешественником по имени Тейлор, который пересек Затерянные Земли.

Беккет нахмурился.

— Я слышал о Тейлоре. Ходили слухи, будто он там что-то нашел. Я не знал, что он написал книгу.

— Этого почти никто не знал. Ее переписали только однажды. И эта копия у нас.

— Вы читали ее, сэр Монах?

Монах пожал плечами.

— До сих пор она не представляла для меня интереса. Так много книг надо прочесть. Да и не стоит принимать за чистую монету басни путешественников.

— А рукопись?..

— Учитывая, как тщательно она была скрыта пол переплетом книги, она представляет определенную ценность. Иначе чего ради было прятать ее?

— Интересно, — мягко сказал Беккет. — Очень интересно. Но пока я не вижу, в чем ее ценность.

— Если она не представляет ценности, значит, вы мне ничего не будете должны. Я же бьюсь об заклад, что она на самом деле ценна.

— Значит, джентльменское соглашение?

— Да, — сказал монах, — джентльменское соглашение. Рукопись нашел Марк Корнуэлл, ученый. Он живет на верхнем этаже гостиницы “Король и Хлеб”, в северо-западном ее углу, на чердаке.

Беккет нахмурился.

— Корнуэлл?

— Несносный тип, который явился откуда-то с Запада. Студентом он был хорошим, но уж очень мрачен. Друзей у него не было. А из вещей только то, что на нем надето. После того, как все его однокурсники уехали, вполне довольные полученным образованием, он остался. И остался, я думаю, из принципа, ибо мне кажется, он интересуется Старцами.

— Что это значит — интересуется Старцами?

— Он думает, что они на самом деле существуют. Он изучал их язык и те документы, которые предположительно написаны на их языке. Есть и несколько книг на нем. Их он тоже изучал.

— Почему он проявляет такой интерес к Старцам?

Монах покачал головой.

— Не знаю. Я не знаю этого человека. Я говорил с ним только раз или два. Возможно, им руководит любопытство. А, может, что-то еще.

— Может быть, он считал, что Тейлор написал о Старцах.

— Вполне возможно. Я не читал его книги.

— Значит, рукопись у Корнуэлла. Должно быть, он спрятал ее.

— Сомневаюсь, чтобы она была спрятана. А если и да, то вряд ли тщательно. У него нет оснований считать, что его кража разоблачена. Я наблюдал за ним и видел, как он это сделал. Я дал ему уйти. Не пытался его остановить. Он не мог знать, что я нахожусь в библиотеке.

— Не кажется ли вам, сэр Монах, что этот наш ученый приятель с такими шаловливыми пальцами склоняется к ереси?

— Это, мастер Беккет, вам судить. Чтобы дать дефиницию тому, что нам кажется ересью, требуется очень умный человек.

— Вы не считаете, что ересь носит политический характер?

• Предыдущая
• 40/176
• Следующая