Хорек в мышеловке - Мзареулов Константин - Страница 7
- Предыдущая
- 7/60
- Следующая
– К вашему сведению, данное устройство не может быть признано музейным экспонатом. Вы забыли пункт Дэ-девять. Предметы внеземного происхождения, представляющие угрозу для жизни и здоровья людей, не подлежат хранению на населенных планетах. Мы не раз предупреждали, что объект потенциально опасен, но вы не желали слушать. Теперь же данной мне властью объявляю этот предмет особо опасным. Контейнер будет немедленно отправлен в Глубокий Космос.
Заметно освобожденный от куража Грант Арамисович робко попытался завязать дискуссию, однако Тирекс заткнул его, проговорив мягким вкрадчивым голосом:
– А если кто-нибудь вздумает препятствовать мерам по обеспечению безопасности граждан, то я вывернусь наизнанку, но проведу через все инстанции полный букет взысканий. Включая общественное порицание первой степени и вердикт о профессиональной несостоятельности.
Никогда еще Максиму не приходилось видеть на Земле, чтобы человек сломался так быстро. Где-нибудь на Саракше подобное происходило на каждом шагу, но для благоустроенных миров – случай форсмажорный. Хочикян покорно побрел к выходу и только у самого порога буркнул, не оборачиваясь:
– Делайте, что хотите.
Не обращая на него внимания, Тирекс приказал Тахоргу забрать детонаторы, а потом вдруг сказал с недоумением в голосе:
– Между прочим, Павлик, этот малахольный был прав. Я тоже не понимаю, почему контейнер оказался в другом зале?
– Меня интересовало, найдет ли Гурон нужные ему предметы, если те будут спрятаны в неподобающем месте.
– И ведь нашел, – задумчиво проговорил Тирекс. – Значит, все-таки есть у «подкидышей» чутье на эти шайбы…
И тогда Глумова в очередной раз закатила истерику, остервенело размахивая рукой, сжимавшей детонатор. Перед глазами Максима промелькнула отчетливая, словно кадры студийной голограммы, картинка: Абалкин в броске пытается схватить покрытый ворсом диск, а Сикорский ударом ноги отшвыривает детонатор в сторону того самого пароката, возле которого сейчас стояла Майя. В последовавшей суматохе все как-то забыли о детонаторе, а Глумова, как на грех, подобрала…
– Снова эти идиотские артефакты! – с отчаянным ожесточением выкрикивала она. – Все из-за них случилось! А вы устроили ловушку – и радуетесь?! Вот вам, вот вам!
Вряд ли она понимала, что делает, когда с размаху шмякнула детонатор об пол и принялась топтать крохотный диск. Спустя секунду оперативники оттащили обезумевшую женщину, однако было слишком поздно. Проклиная Глумову и суля ей широчайший спектр экзекуций, Тирекс бережно убрал обломки детонатора в стандартный футляр для вещественных доказательств и кинул Максиму, крикнув:
– Это – в вашу лабораторию! Быстро!
В отделе научно-технической экспертизы Мака встретила усиленная бригада, которая физически не могла бы собраться за то короткое время, пока начальник отдела ЧР летел на флайере. Очевидно, Экселенц заблаговременно приказал им остаться в ночную смену. Так или иначе, обломки скрылись в урчащей пасти анализатора, и все взгляды сосредоточились на мониторах.
– Разрушение протекает, но очень медленно, – резюмировал по прошествии четверти часа Оливер Лист, шеф ОНТЭ. – Детонатор Нильсена деградировал примерно втрое быстрее.
Этот рапорт главный эксперт отдал лично Экселенцу – через радиобраслет. Спустя три секунды заработал такой же браслет, надетый на левое запястье Максима.
– Тебе там делать нечего, – сказал раздраженный голос президента Комиссии. – Лети к нам.
– В музей?
– Нет, мы уже в конторе Андрея. Если не знаешь курса, держи пеленг…
Над дисплеем браслета засветилась курсовая голограмма.
Институт теорпроблем соцпрогностики притаился в уютном парке за Бирюзовой набережной. Максим постоял немного под высоченными голубыми елями, подставив лицо каплям заморосившего под утро дождя, а затем, когда поперек неба разлапилась белесая паутина молний, решительно вошел в здание. В вестибюле его ждал молоденький сотрудник, который представился кодовым именем Тарантул. Похоже, все личные коды в этом заведении начинались с буквы "Т".
– Прибыл Мак, – сказал Тарантул в микрофон радиобраслета, а затем, выслушав ответ руководства, добавил: – Слушаюсь, шеф.
Мембранная завеса входа потеряла непроницаемость, и Мак прошел сквозь ставшую почти неощутимой субстанцию. Пропустив посетителей, мембрана немедленно восстановила свойства. Прогностическое ведомство напоминало крепость, готовую встретить вражеское нападение – подобные меры самозащиты даже КОМКОН-2 принимал разве что в особо угрожаемые периоды. Порывшись в памяти, Максим вспомнил лишь один такой случай – семь лет назад, когда из лаборатории Серджо Альвадини сбежал дефектный киборг…
Тарантул привел его к следующей двери, которую также дублировал силовой щит. На стене рядом с притолокой светилась плоская растровая картинка – Тиранозавр Рекс, разжавший челюсти в добродушной улыбке. Очевидно, это был кабинет директора.
Внутри Максим обнаружил обоих стариков, поглощенных допросом Абалкина. Последний полулежал в кресле, напоминавшем противоперегрузочные ложа, какими оснащались планетолеты в легендарные времена освоения Марса и Венеры. Укутанный по самый подбородок в смирительный скафандр жесткого типа Гурон не мог пошевелиться, да и разговаривал с заметным трудом.
– …не вижу причины общаться с вами, – сказал он слабым голосом.
– Прекратите демагогию, Гурон, – повысил голос Тирекс. – Вы бросили ответственное задание, поставив под угрозу жизнь своих коллег на Саракше. И вам придется объяснить, почему вы пытались убить метательными дисками нашего коллегу на Земле.
– Не убить, – тихо сказал Абалкин. – Рана в корпус не смертельна. Я просто хотел, чтобы мне никто не мешал. Вероятно, я был не совсем прав.
Формально Гурон не врал, однако Дювивье продолжал давить фактами. Не трудно было понять, куда он гнет: Тирексу хотелось выяснить – до какой степени Абалкин остается человеком. Остальных этот вопрос интересовал ничуть не меньше. Гурон же обсуждать такие проблемы отказывался, ссылаясь на свое право не отвечать на идиотские вопросы. Впрочем, Абалкин явно начинал нервничать, словно откровенно высказанные подозрения задели его за живое.
– Ладно, Андрюша, не стоит валить все вопросы в одну кучу, – сказал вдруг Экселенц. – У нас достаточно времени, чтобы подробно поговорить… Лева, постарайтесь быть немного серьезнее и объясните, что случилось с Тристаном. Ведь именно после той истории в джунглях вы почему-то бросились на Землю и учинили такой кавардак.
Абалкин неожиданно застонал, потом пробормотал:
– Когда Тристана ранили, я тащил его к кораблю и отстреливался от боевиков контрразведки. В это время он сказал в бреду, что я – не человек. Потом он умер, а врагов было слишком много, поэтому я решил бросить тело, иначе и сам не ушел бы. Уже в кабине бота, пока летел на Базу, я понял, что должен срочно отправиться на Землю и выяснить, кто я на самом деле…– он испустил еще один стон. – Может, вы способны внятно растолковать, что же я такое?
Экселенц пребывал в несомненном затруднении, поскольку не знал требуемого ответа. Погладив ладонью сверкающий череп, старик собрался что-то сказать, но тут следивший за приборами Тахорг обеспокоенно сообщил:
– Кажется, он потерял сознание.
Окружив ложе задержанного, они убедились, что коллега не ошибся. Гурон тяжело дышал с закрытыми глазами и не реагировал на попытки привести его в чувство. Тирекс пробормотал недоуменно:
– Симулирует. Его раны не настолько серьезны.
– Боюсь, дело уже не в ранах, – задумчиво сказал Сикорски. – Жизнь каждого из них каким-то образом связана с детонатором. А эта неврастеничка растоптала его «шайбу»…
– Похоже, ты прав, – после непродолжительного размышления признал Тирекс, рассеянно изучая показания аппаратуры. – Ого, что это?
Последняя фраза явно была адресована Тахоргу. Максим тоже приблизился к терминалу, пытаясь разглядеть голограмму, заслоненную силуэтами стариков. Впрочем, яркая палитра причудливо плясавших трехмерных осциллограмм мало что говорила начальнику отдела ЧР. Не в пример Максиму, ветераны с живым интересом взирали на дьявольские скачки разноцветных узоров. Наконец Экселенц, не прекращая остервенело оглаживать лысину, встревоженно изрек: дескать, состояние арестованного ухудшается прямо на глазах. Вместо ответа Тирекс выделил лучом фотоуказки сравнительно статичный участок розовой линии. Таких параметров не может иметь ни одно живое существо Земли, сказал он. Почти ни одно, сварливо уточнил милейший Павел Григорьевич, он же Рудольф Сикорски, он же много чего еще. И тогда в диалоге резвившихся стариков впервые прозвучало слово «Тамир».
- Предыдущая
- 7/60
- Следующая
