Здесь вам не причинят никакого вреда - Жвалевский Андрей Валентинович - Страница 4

• Предыдущая
• 4/57
• Следующая

– Одного не пойму, – вдруг говорит Мари.– Что ему за толк от наших голов? Головы ведь невкусные. Одна кость.

– А мозги?

– Да сколько там мозгов…

Альберт протестует:

– Я умный! Я вчера в уме сложил два и восемь.

– И что получилось?

– Десять.

– Десять чего?

– Яблок. Это была задача с яблоками.

– У тебя в уме целых десять яблок? Что ж, тогда твоя голова– лакомый кусочек. Голова с яблочной начинкой.

Мальчик прыскает. Мари открывает глаза и смотрит на шкаф. Альберт открывает глаза и смотрит на Мари.

– Он ушел! Мари, он ушел! Почему?

– Обиделся, наверное. Он там пугает, а мы тут хихикаем.

– Здорово! Ой… Я сейчас…

Мальчик выбежал из комнаты и зашлепал босыми ногами по коридору.

Мари включила фонарик и осмотрела шкаф. Никаких отверстий, никаких следов проникновения. Ну и куда же подевался безглазый коротышка с акульей пастью? Вылез в закрытое окно? Открыл дверь и вышел? И она ничего не услышала? Как такое может быть? Она ведь закрывала глаза, а не уши.

Альберт вбежал в комнату, бросился к Мари, обнял ее за шею.

– А ты правда полицейский? А ты пошутила про вредную фею? Ты добрая фея? Или добрый полицейский? Или добрая фея-полицейский? Ты красивая. А ты завтра придешь? А если он завтра снова придет, ты придешь?

– Обязательно, – сказала красивая фея-полицейский и из вредности добавила зловещим голосом: – Я приду в полночь!

– Потому что нельзя бросать детей в беде?

– В какой такой беде? – подняла бровь Мари. – Что это такое ты выдумываешь? Никакой беды я не заметила. Просто кое-кому надо зубы проредить.

– Ты точно не фея, – заключил мальчик.

На его лице нет никаких признаков разочарования этим фактом.

Когда Мари вернулась в казарму, соседка уже спала. Спала, закутавшись с головой в два одеяла, хотя раньше довольствовалась одной простыней.

Утром Жанна не накинулась на Мари с расспросами, а непривычно долго рассматривала себя в зеркало. Потом, уже одевшись, минут пять вертела ладонями перед носом, как будто впервые их видела. И только после этого закрыла ладонью один глаз, посмотрела вторым на Мари и сказала:

– Долго рассказывать, понимаешь? Как-нибудь потом. Рада, что ты справилась.

Мари понимала. Ей тоже было бы затруднительно сделать краткое сообщение о том, чем она занималась прошлой ночью. Боялась монстра в шкафу? Готовилась к долгому предсмертному крику? Считала яблоки?

На утреннем построении подразделение 11 не досчиталось половины личного состава. Примерно половины. Осталось то ли 12, то ли 13 человек. Мари несколько раз принималась считать коллег, но в какой-то неуловимый момент сбивалась. Похоже, один курсант присутствовал на построении… как бы не совсем. Не полностью.

–А где остальные? – спросила она у Жанны.

– Провалились, – буркнула Командирша.

– И что с ними стало?

– Ничего. Сделали лоботомию и отчислили.

Мари не поняла, шутит Жанна или говорит всерьез.

Пришел полковник, принялся считать курсантов, досчитал до десяти, просветлел лицом, ушел. Пришел лейтенант О., оглядел строй, вычеркнул 12-13 строчек в командирском блокноте, ушел, вернулся с начальником медчасти. Начальник медчасти осмотрел курсантов, посветил фонариком в глаза, пощелкал пальцами перед носами, попытался ударить Жанну по колену медицинским молоточком, попал в захват, ушел в медчасть лечить вывихнутую руку. Пришел старший майор, начальник курса, привел человек двадцать в черной одежде разных оттенков.

Новоприбывшие – незнакомые офицеры в форме без знаков различий либо со знаками, не упомянутыми в уставах, один человек вроде бы в гражданском, которого никак не удавалось ухватить взглядом, и даже одна дама в довольно легкомысленном, но все равно черном платье – расположились позади майора. Начальник курса забрал у лейтенанта командирский блокнот и принялся распределять людей в черном.

Одни офицеры занимали места напротив курсантов, другие уходили, сокрушенно (а некоторые удовлетворенно) покачивая головами.

Поскольку все это происходило на расчерченном для строевой подготовки плацу, то напоминало шахматную партию. Немного странную партию – ходили только черные, а белые (курсанты в кремовой форме) лишь вращали глазами.

Наконец, старший майор сделал первый ход белыми.

– Курсант Артур! Выйти из строя! Для усиленного инструктажа, своевременной стажировки и в целях прохождения производственной практики поступаете в распоряжение… этого господина.

Мари не видела лица щуплого Артура, но по спине курсанта ей показалось, что тот с трудом сдерживается, чтобы не подпрыгнуть от радости. Впрочем, у него могло просто зачесаться между лопатками. «Этот господин» в военно-морском мундире со знаками различия, похожими на тонущих русалок, сделал приглашающий жест рукой. Артур рванул к моряку так, словно собирался обнять его. В последний момент моряк сделал шаг в сторону, пропустил Артура, дал ему легкий подзатыльник, подпихнул в спину, так они и ушли: все время оборачивающийся Артур и добродушно подталкивающий его моряк с русалками.

Пока Мари думала, что делают моряки в стране, не имеющей выходов к морю, начальник курса прикомандировал не полностью присутствующего курсанта к вроде бы существующему инструктору. Следующей в списке значилась Командирша, которая стояла на месте белого ферзя и жадно всматривалась в лица потенциальных наставников.

– Курсант Жанна! Выйти из строя! Поступаете в распоряжение этого… этой господины… этой госпожи!

Командирша окинула каменным взором платьице «этой госпожи» и посмотрела на лейтенанта. Лейтенант сделал непонимающие глаза. Жанна снова повернула голову к даме в черном. Дама усмехнулась и приложила ладонь к глазу. Жанна тихо ахнула и чуть ли не вприпрыжку бросилась к своей новой наставнице.

Когда очередь дошла до Мари, выяснилось, что она в очереди последняя. На плацу остались только майор, печальный лейтенант О. и ее «этот господин», пожилой усач, единственный человек в настоящей полицейской форме с нашивками старшего инспектора. Правда, форма была не слишком новой. Увидев, кто ему достался, полицейский скривился, как пьяница при виде безалкогольного пива. Мари немедленно зарделась. Инструктор издал отчетливый вздох страдания, его усы печально поникли. Мари почувствовала, что краска заливает не только щеки, но и уши. Полицейский, поняв, что Аленький Цветочек ему не померещилась, махнул рукой, понурился и зашагал с плаца. Судя по всему, вешаться.

Мари двинулась следом, хотя ноги ее плохо слушались. Тяжело ходить, когда почти вся кровь прилила к голове.

«Прекрати, – приказала она себе. – Что с того, что твой инструктор тебе не рад? Это первое впечатление. Соберись, отвечай четко и ясно, глупых вопросов не задавай, и все наладится».

Однако полицейский, похоже, не собирался предоставлять Мари возможностей ни для четких ответов, ни для глупых вопросов. Инструктор шел, не останавливаясь и не оглядываясь. Они миновали плац, аллею перед столовой, площадку перед штабом, КПП, и тут Мари засомневалась. Она вообще правильно поняла? Может, полицейский вовсе не имел в виду, что ей надо за ним идти? И что он подумает, когда увидит, что она его преследует?

Мари начала потихоньку отставать. И засомневалась еще больше. А вдруг ей все-таки надо следовать за инструктором? И что он подумает, когда увидит, что она куда-то делась?

Мари ускорила шаг, но тут ее охватили новые сомнения. Что он подумает, когда увидит, что она то отстает, то бросается вдогонку?

• Предыдущая
• 4/57
• Следующая