Портрет прекрасной принцессы - Чиркова Вера Андреевна - Страница 52
- Предыдущая
- 52/72
- Следующая
— А я не собираюсь… — начал было очередную тираду негодяй, но вынужден был смолкнуть.
Еще никому не удавалось разговаривать с заткнутым ртом. В самом прямом смысле — прихваченной мною со стола крахмальной салфеткой.
— Когда я говорю, что собираюсь поговорить, — склонившись к Борсайду, насмешливо сообщил я, — это значит — все остальные должны помолчать. Мне очень жаль, что пришлось потратить на вас салфетку, но, во-первых, я не терплю, когда про женщин говорят таким тоном, а во-вторых, не желаю давать вам возможности плеваться как самое вредное ездовое животное. Слово из семи букв, не угадали? Я так и думал, что вы не знаете. Что? Не слышу. Сейчас выну салфетку.
Я специально молол всякую чушь, отвлекая на себя внимание окружающих, давая время консорту и его дочери утешить друг друга.
— Знаю, верблюд! — злобно рявкнул милорд, едва салфетка была выдернута у него изо рта, и тут же возмущенно замычал, немедленно получив ее обратно.
— Хорошо, верю, что с верблюдом вы знакомы, я сразу понял, что именно у него вы научились так отвратительно себя вести, а теперь поговорим о главном. — Мой голос мгновенно потерял игривость и стал тверже стали. — Вы думаете, что запугали всех своими угрозами и теперь получите желаемое? Не надейтесь. Мы немедленно отправим во все ваши дома и дворцы стражников и соберем всех их обитателей в одном замке, самом надежном. Всех до единого, включая стареньких нянюшек, конюхов и ваших родственников. Посадим всех в подвал, вместе с вами, разумеется, и бросим в окно пузырек с золотой плесенью, предварительно объяснив несчастным, по чьей вине они будут страдать. И не думайте, что я блефую, люди Дуна — мои друзья, я не один год делил с ними кусок хлеба и глоток пресной воды, пережидал многодневные штили и боролся с яростными штормами. Они мне ближе, чем братья, и за противоядие для них мне не жаль всех ваших тетушек, дядюшек, племянников и бастардов.
Произнося эту речь, я, не отводя глаз, следил за противником, незаметно выделяя ключевые слова и ловя его малейшую реакцию. Как бы ни владел милорд собой и каким бы ловким лицедеем он ни был, в такой напряженной обстановке полностью скрыть свои чувства ему не удалось. При упоминании тетушек и бастардов его дыхание сбилось, а на висках появились крошечные капельки пота.
Вот оно как! Сам с пылающими гневом глазами громогласно обвиняет консорта в воровстве его собственной жены, делая при этом довольно многозначительные намеки на запутанные любовные отношения, и в то же время не отказывает себе в удовольствии плодить бастардов?
— Хотя, судя по вашей реакции, — с жестокой прямолинейностью открываю ему свои карты, — вполне достаточно будет одних бастардов. Да и пузырек разбивать не придется. Баморд, думаю, тебе пора отправлять стражников на поиски незаконных деток милорда Борсайда и слуг, которые смогут указать, где содержатся матросы. Да не скупитесь, платите за помощь золотом. Милорд ведь богат? А вы, Борсайд, пока попробуйте представить, как встретят ваших милых деток морские волки, когда им подробно объяснят, что к чему.
Отвернувшись от милорда, я спокойно направился к столу, стараясь не смотреть в изумленные глаза Зигеля. Ну да, я и сам знаю, что был просто отвратителен в роли не знающего ни малейшего сострадания пирата. Но не менее твердо я знал и другое: только таким угрозам может поверить негодяй, подобный Борсайду. Потому что самому ему даже в голову бы не пришло кого-то пожалеть.
И только когда Баморд действительно вызвал Ганиса и начал деловито пояснять полковнику, кого и где им нужно разыскать, особо упирая на секретность и срочность задания, до меня начала доходить противоестественность происходящего.
Почему мои циничные рассуждения о тетушках и детишках шокировали только чувствительного Зигеля?! И отчего ни Десмор, ни принцесса даже не поморщились? Хотя раньше Рамм никогда бы не смолчал, встретившись со столь явным проявлением бесчеловечности. Да и Элессит еще несколько минут назад вся пылала от возмущения. А теперь только старательно прячет взгляд, усердно ковыряя ложечкой раскрошенный бисквит.
Отчаянное мычание пленника, на которое никто старательно не обращал внимания, дополнилось истеричным стуком каблуков.
— Ну что тебе еще?! — досадливо фыркнул я, сообразив, что больше никто, кроме меня, не собирается общаться с негодяем, и вновь нехотя встал со стула.
— Ты… — едва я выдернул салфетку, надсадно закашлялся лорд, — чудовище!
— Если ты сучил ногами только для того, чтобы попытаться меня оскорбить, то зря старался, — бесстрастно уронил я в ответ, — ругань негодяев я могу считать за комплимент. А вот если ты сейчас не скажешь ничего действительно интересного, эта салфетка останется с тобой до самого дома.
— Стой… я скажу. Не нужно никуда отправлять стражников… я блефовал. Матросы Дуна спокойно спят на яхте… я сумел подкупить одного, он подсыпал в еду сонное зелье. А Дуна забрал ре Жегриз… мы специально их разделили. Поверь… это правда.
— Милорд… скажите честно… хоть раз в жизни, а вы сами на моем месте чему бы поверили? То вы машете пузырьком и грозите всех заразить, то заявляете, что матросы уже больны, а потом вдруг говорите, что они просто спят. Нет, я никак не могу вам сейчас поверить. Вот когда у меня в руках будут ваши отпрыски, тогда и поговорим, — обращаясь к негодяю с самой убийственной вежливостью, сообщил я и сделал вид, что собираюсь снова заткнуть ему рот салфеткой.
— Не нужно, умоляю, у меня больные легкие… мне не хватает воздуха, — буквально взвыл Борсайд, едва я поднял руку. — И детей… пожалейте… они же испугаются…
Что-то сложилось у меня в голове не столько от этих слов, сколько от силы прозвучавшего в них чувства. Странной смеси застарелой вины, досады и страха. Словно в темном чуланчике вдруг вспыхнул яркий светильник, и сразу стало видно, где что находится.
— Ваших деток вам жаль, — склонившись почти к самому лицу милорда, яростно прошипел я, — а маленькую дочку Алексанит вы не пожалели? Или вы не догадывались в тот момент, что дети страшно пугаются, когда на них нападают чужие дяди?
— Откуда мне было знать… — дернулся он в сторону, и вдруг до него дошло, — ты… исчадие тьмы… как ты узнал? Нет… тебе никто не мог сказать… нас было всего трое…
— Так это было твоих рук дело! — Консорт в одно мгновение оказался рядом и попытался вцепиться в горло старинного врага дрожащими пальцами. — Своими руками… как бешеного пса…
— Гийом! — еле протиснувшись между ними, попытался я загородить пленника своим телом. — Да помогите же мне кто-нибудь! Он ведь действительно придушит эту гадину, и мы никогда не узнаем правду.
Но северяне уже и сами, роняя по пути стулья и посуду, спешили мне на помощь, и через несколько минут, вняв их доводам, Антор нехотя возвратился на свое место. Вернулся и я, отчетливо разглядев на побелевшем лице негодяя то особое, ошеломленно-глуповатое выражение, какое бывает только у людей, минуту назад чудом разминувшихся с собственной смертью. Им еще не верится, что все случившееся действительно произошло не с кем-то другим, а леденящий ужас запоздалой волной уже стискивает внутренности.
— Лорд Борсайд, — голос Баморда прозвучал сухо и презрительно, — несколько минут назад вы косвенно признались, что нераскрытое покушение на жизнь принцессы, произошедшее двадцать четыре года назад, — это ваших рук дело. Сообщите нам, с какой целью вы его совершили?!
— Я хотел вернуть Алексу… — еще растерянно пробормотал Борсайд, и вдруг его словно прорвало, видимо, дало себя знать недавнее потрясение, — мы любили друг друга! Мне было двадцать три, а ей только минуло девятнадцать, когда мы встретились. И я сразу понял: она предназначена мне самими богами… или духами… Тому, кто не пережил этого чувства, меня не понять… Мы несколько лет изредка встречались тайно, ее родители были категорически против, и я терялся в догадках, знатность рода и богатство делали меня одним из первых претендентов на ее руку. А когда мне в сотый раз запретили даже близко подходить ко дворцу, а она отказала очередному жениху, мы решили бежать. Однако попытка не удалась, меня обманом запер в подвале собственный отец. А через несколько дней велел страже привести в свой кабинет и сообщил, что по приказу великой герцогини должен открыть мне важную тайну. Вы уже поняли, что он мне поведал? Мой любвеобильный папочка успел наследить и в герцогской спальне! Алекса оказалась моей сестрой! Я не мог его простить и на несколько лет уехал в Гассию. Кутил, гулял… но каждый раз, получая письма из дома, больше всего боялся найти в нем сообщение о ее свадьбе. А дождался других вестей: родители Алексанит один за другим покинули наш мир, оставив ее повелительницей. Я мчался назад как сумасшедший, наивно считая, что препятствий для нашего брака больше нет. Увы. Алекса считала иначе. Ей уже исполнилось тридцать, и она думала о наследнике. А стать его отцом я никак не мог… зато именно я придумал, как нам решить эту проблему. Она возьмет консорта, а после рождения ребенка отправит его куда-нибудь в Гассию… с дипломатическими полномочиями и заключит долгожданный брак со мной. Я лично перебрал всех возможных претендентов и принес ей список из шести имен. Она, не читая, поставила крестик против первого имени… вот так лорд Антор занял мое место…
- Предыдущая
- 52/72
- Следующая
