Город несколько лет спустя - Мэрфи Пэт - Страница 7

• Предыдущая
• 7/55
• Следующая

Она загляделась на чернокожую женщину с ребенком – никогда еще девушка не видела такой лоснящейся и темной кожи. Затем ее внимание привлек проповедник – его борода так забавно дергалась, пока он мрачно бубнил что-то себе под нос. В следующем ряду группа людей в темных одеждах пела песни о Боге под аккомпанемент гитары. Она хотела послушать, но один из них окликнул ее и, испуганная, девушка поспешила смешаться с толпой.

Прилавки ломились от сокровищ. Здесь были блестящие алюминиевые ведра, кастрюли и сковородки, острейшие ножи и сверкающие кольца, колье и браслеты. Народ стекался со всей округи, даже из Фресно и Модесто, чтобы выменять или купить необходимые товары.

Запах мяса привел ее к палатке, где чумазый малыш старательно поджаривал на вертеле тушку поросенка. Колечко с гранатом девушка отдала его матери, черноглазой испанке, в обмен на сочный буррито.

Из дальнего угла рынка послышались скрипучие звуки военного марша, грохочущего из старенького репродуктора, и девушка направилась в ту сторону. Проходя мимо прилавка с виски и крепким сидром, она услышала, как пьяный человек разглагольствует перед небольшой толпой:

– Чертовы предатели, вот кто они! Мы имеем полное право прийти в Сан-Франциско и взять то, что нам надо! Полное право!

Дойдя до края прилавка, девушка увидела возведенную из досок трибуну. С каждого ее края стоял навытяжку молодой солдат. Народ толпился вокруг, и девушка, пробравшись поближе, спросила у мужчины, продающего травы, амулеты, витамины и лекарства:

– Что здесь происходит? Так много народу, не меньше сотни человек!

– Генерал Майлз будет выступать.

Внезапно музыка смолкла. На трибуну поднялся высокий человек с нездоровым одутловатым лицом. Подойдя к микрофону, он заговорил, но треск помех искажал его голос, мешая слушать. Девушка различала обрывки фраз: «Я имею честь представить вам», – хлопки, как оружейные залпы, – «объединить некогда великую нацию, сохранить наш образ жизни, защитить наш…», – пронзительный звук, похожий на поросячий визг, – «итак, генерал Александр Майлз, человек, который…» Остаток речи потонул в овациях и приветственных выкриках.

Девушка вытянула шею, чтобы увидеть, кого так горячо приветствует толпа. На возвышении стоял человек плотного телосложения, с квадратным лицом и седыми волосами, остриженными «ежиком». Несмотря на жару, он был одет в форму цвета хаки. На рукавах тускло поблескивали золотые звезды; на лице сверкали очень яркие голубые глаза.

Генерал Майлз жестом отказался от предложенного микрофона. Над толпой зазвучал его чистый, звучный голос, заставляя всех умолкнуть и внимательно вслушиваться.

– Друзья! Я рад приветствовать вас здесь, рад, что все мы собрались, чтобы устроить праздник. Для меня честь, что я могу присоединиться к вам в такой чудесный день.

Ветер рванул тент, но никто даже не пошевелился, вслушиваясь в слова генерала.

– Люди должны иметь возможность собраться вместе. В дни одиночества и отчаяния значение таких собраний сложно переоценить, это самое ценное, что нам осталось. – Его голос зазвенел. – Поодиночке мы слабы, вместе – мы сила, каждый из нас беден, но вместе мы богаты. Поодиночке мы беззащитны и уязвимы, вместе мы Американцы! Я мечтаю о том дне, когда нация воссоединится и достигнет былого величия. Я верю в единый народ, хранимый Богом. Гордый народ, с множеством голосов, с миллионом рук, но тем не менее единый. Я мечтаю о стране, где будут расти наши дети в мире и благополучии.

Девушка стерла пот со лба. Название «Америка» она слышала от матери, но никак не могла взять в толк, почему голос взрослого мужчины начинает дрожать при его упоминании. Его поведение напомнило ей проповедника на рынке. Генерал говорил об этой неизвестной Америке с таким же благоговением и священным трепетом, как священник – об Иисусе. Его глаза шарили по толпе, как будто пытаясь заглянуть в душу каждого слушателя. Перехватив этот лихорадочный взгляд, девушка вздрогнула.

– Нельзя забывать, что мы американцы. Каждый из нас – лишь частица огромной силы. Грядет великое объединение, к нам уже примкнули Фресно, Модесто, Стоктон. Все поселения до Чикаго уже с нами. – Генерал повысил голос, его рука, поднятая в воздух, сжалась в кулак. – Но есть те, кто забыл о нашем наследии, отбросил традиции, как ненужный хлам. Я говорю о кучке изменников, осевших в Сан-Франциско. Они подрывают наше единство, сеют раздор и ненависть, пренебрегают нашими призывами к объединению. – Теперь он говорил как разгневанный отец, возмущенный поведением родного чада, переполнившим чашу терпения. – В некогда великом городе царит анархия, мародеры расхищают сокровища наших предков. Их действия не имеют оправдания перед людьми и Богом.

Майлз продолжал перечислять бесчинства обитателей Сан-Франциско, обвинив их в дефиците керосина и инструментов, намекнув на то, что именно их безответственное поведение привело к эпидемии Чумы, предостерегая, что ничто не остановит их, если они решат напасть на долину.

– Мы должны действовать, если хотим защитить себя, свою землю и будущее наших детей. Мы не хотим войны, но если она наступит, мы будем сражаться плечом к плечу.

У солдат, вытянувшихся на карауле, возбужденно горели глаза, толпа ликовала.

Но девушка уже не слушала. Она оцепенела, представив себе Майлза и его солдат, марширующих грубыми ботинками по улицам города, того, которым она каждый вечер любовалась в стеклянном шаре. Мать нашла ее бледную и молчаливую, окруженную шумными, воодушевленными людьми.

Они покидали город через тот же пропускной пункт. Солдаты были все еще там, разжигая маленький костер. Симпатичный велосипедист из Сиэтла с лицом, измазанным в грязи, с фиолетовым кровоподтеком под глазом, стоял там же, потерянно глядя куда-то вдаль. Он больше не улыбался. Проезжая, женщины увидели, как прыщавый солдат кидает в огонь очередную книгу.

Своими проектами Дэнни-бой отгонял прошлое от стен Сан-Франциско. Он мечтал изменить Город так, чтобы серые призраки не узнали его, даже если бы решили вернуться. Начал он с малого.

Под лестницей, ведущей к библиотеке, в тайном уголке, Дэнни построил маленькую деревушку из деревянных дощечек. Домики были без окон, крытые соломой – юноша видел такие на фотографии африканского поселения в «Национальном географическом журнале». К каждой миниатюрной двери вели аккуратные тропинки, выложенные ракушками и отполированными камешками. Эта деревня была не единственная – несколько других, построенных по обычаям разных народов, он спрятал в заброшенных углах Города.

Он собрал пустые картинные рамки и развесил их там, где они обрамляли значительные, по его мнению, панорамы. На тротуаре, под тем местом, где висела рамка, Дэнни рисовал следы ног – они указывали, как должен встать зритель, чтобы увидеть замысел художника. Резная дубовая рама, прибитая к дорожному знаку «ПАРКОВКА ЗАПРЕЩЕНА» на улице Дивисадеро, фокусировала внимание на Золотых Воротах. Маленький стальной прямоугольник, помещенный между решетками изгороди в финансовом центре, служил естественным обрамлением для чудного вида на пирамиду «Трансамерики». Алькатрас Дэнни-бой любил наблюдать из округа Марин, через простую черную деревянную рамку.

С годами пришло понимание: он не единственный хочет изменить Город. То там, то здесь он находил украшения, созданные другими обитателями. Дэнни начал помогать людям.

Сидя на нагретых солнцем ступенях собора святой Моники, он с улыбкой слушал размышления Роуз Малони:

– Я все-таки думаю, для северной стороны подойдет плющ. Ему не надо много солнца, и лет этак через десять он покроет всю стену.

Роуз намеревалась засадить Город зеленью и цветами.

Сидя у костра, Гамбит рассказывал юноше о музыке, которая слышна на улицах:

– Ты знаешь, как телеграфные провода поют на ветру? Я хочу построить ветряную арфу, чтобы все слышали песни Города. Если натянуть струны через Сивик Сентер Плаза…

• Предыдущая
• 7/55
• Следующая