Свободное владение Фарнхэма. Пасынки Вселенной - Хайнлайн Роберт Энсон - Страница 23
- Предыдущая
- 23/107
- Следующая
– ТЫ ЛЖЕШЬ!
– Грэйс, за двадцать семь лет я не солгал тебе ни разу.
– О-о! Какой ты все-таки жестокий!
– Возможно. Но я не лжец, и в следующий раз, когда ты позволишь себе обвинить меня во лжи, тебе это даром не пройдет.
– ГДЕ ДЬЮК? Он не позволит тебе разговаривать со мной в таком тоне!
Так он мне сказал, он обещал мне это!
– Дьюк ушел на охоту. Обещал вернуться к трем часам.
Она некоторое время молча смотрела на него, а потом опрометью метнулась за угол. Вновь появилась Барбара, взяла лопату и они продолжали работать.
– Мне очень жаль, что ты стала невольной свидетельницей этого разговора, – сказал Хью.
– Какого?
– Если только ты не отходила отсюда более чем на сто метров, то ты сама знаешь какого.
– Хью, это не мое дело.
– В нынешних обстоятельствах всем до всего должно быть дело. Теперь ты составила плохое мнение о Грэйс.
– Хью, да мне и в голову бы никогда не пришло критически подходить к твоей жене.
– И, тем не менее, у тебя складывается какое-то впечатление о людях.
Но я хочу, чтобы твое представление о Грэйс не было поверхностным. Представь себе какой она была двадцать пять лет назад. Вспомни Карен.
– Должно быть, Карен очень похожа на нее?
– Да, похожа, но в Карен никогда не было такой ответственности. А Грэйс всегда была ответственным и надежным человеком. Я находился на действительной службе – офицерский чин я получил только после Пирл-Харбора. А ее родители были, что называется, «хорошей семьей». И они вовсе не желали, чтобы их дочь вышла замуж за нищего призывника.
– Еще бы!
– А она все же вышла. Барбара, ты даже представить себе не можешь, что значило в те дни быть женой молодого парня призванного в армию. При полном отсутствии денег. Родители Грэйс хотели, чтобы она вернулась домой – но не присылали ей ни гроша, пока она находилась со мной. Она не бросала меня.
– Она молодец.
– Да. Учти, притом, что до этого ей никогда не приходилось жить в одной комнате, пользоваться общей с другими жильцами ванной, ожидать в приемных покоях военно-морских госпиталей. Добираться на другой конец города, чтобы зашибить доллар. Оставаться совершенно одной, пока я был в море. Молодая и красивая женщина могла бы найти себе кучу развлечений в Норфолке, а она вместо этого нашла себе работу – в прачечной, сортировать грязное белье. И все же, когда бы я ни приехал на побывку, она была красива, радостна и никогда ни на что не жаловалась.
Александр родился на второй год…
– Александр?
– Дьюк. Его назвали в честь дедушки по материнской линии. Крестили его без меня. Ее родители после рождения внука пошли на попятную: теперь они были согласны принять меня в лоно семьи. Но Грэйс не растаяла и так никогда и не взяла от них ни цента – она снова устроилась на работу, а с ребенком целыми неделями нянчилась наша квартирная хозяйка.
Эти годы были самыми тяжелыми. По службе я продвигался довольно быстро и деньги потом уже не были такой проблемой. Началась война, я был произведен из старших унтер-офицеров в младшие лейтенанты, а затем в капитан-лейтенанты. В конце войны мне пришлось выбирать: снова переходить в старшие унтер-офицеры или увольняться в запас. С согласия Грэйс я стал гражданским. Я оказался на берегу, без работы, но с женой, сыном в начальной школе и трехлетней дочерью. Жить нам пришлось в трейлере, все было дорого и цены непрерывно росли. Все, что мы имели – это несколько облигаций военного времени.
Настал второй тяжелый период в нашей жизни. Я ввязался в подряды, потерял на этом все наши сбережения, после чего мне пришлось устроиться на работу в водопроводную компанию. Мы не голодали, хотя подчас приходилось варить суп из топора. Грэйс все невзгоды переносила очень мужественно – трудолюбивая домохозяйка, один из столпов местной Ассоциации Родителей и Преподавателей, а самое главное – всегда оптимистично настроенная. Поскольку я когда-то занимался подрядами, через некоторое время я решил еще раз попробовать свои силы в этой области бизнеса. И на сей раз мне повезло. Кое-как я наскреб с мира по нитке и ухитрился выстроить дом, продал его еще до окончания строительства, и тут же построил еще два. С тех пор мне постоянно везло.
Тут лицо Хью Фарнхэма стало задумчивым.
– И вот тут-то она стала сдавать. Когда мы наняли прислугу. Когда стали держать в доме спиртное. Мы не ссорились – мы вообще никогда не ссорились, если не считать вопроса о воспитании Дьюка, которого я хотел бы вырастить в строгости, а Грэйс не выносила рукоприкладства по отношению к мальчику.
– Но началось все это именно тогда, когда я стал делать деньги. Она оказалась просто не в состоянии выдержать процветания. Грэйс всегда великолепно выкручивалась в неблагоприятных обстоятельствах. И только когда мы разбогатели, она не смогла справиться с собой. Но я все же надеюсь, что ей удастся перебороть себя.
– Конечно, Хью.
– Надеюсь.
– Я рада, что ты рассказал мне о ней, Хью. Теперь я буду лучше понимать ее.
– Черт возьми, я вовсе не нуждаюсь в этом. Я просто хотел, чтобы ты знала – эта толстая, глупая и эгоистичная женщина – не вся Грэйс. И то, что она покатилась по наклонной плоскости, не только ее вина. Не думай, что со мной так просто ужиться, Барбара.
– Вот как?
– Да! Хотя я уже мог начать постепенно отходить от дел, я не смог оставить свой бизнес. И я позволил ему задерживать меня в конторе вечерами. А когда женщина часто остается одна, она может постепенно начать еще один и еще. Хотя, все равно, даже если бы я и бывал вечерами дома, я в основном читал бы. Гостей я не люблю. Мало того, я еще вступил в семейный клуб. Сначала она посещала его, но потом перестала. Она прекрасно умеет держаться на людях. Но, видимо, ей надоело играть в обществе роль, я не могу корить ее за это. Она избрала свой путь… И если бы я был потверже… она… она вероятно не стала бы такой, как сейчас.
– Чепуха!
– Что?
– Хью Фарнхэм, чем является человек, это только его собственных рук дело. Думаю, что это так. Я являюсь тем, что я есть, потому, что Барби сама пожелала стать такой. То же и с Грэйс. И с тобой. – И уже тише, она добавила: – Я люблю тебя. И это не твоя вина, и ни в чем из того, что мы сделали твоей вины нет. И я просто слышать не хочу и не могу, как ты бьешь себя в грудь и причитаешь: «Моя вина!». Ты признаешь достоинства Грэйс. Так почему бы тебе не признать ее недостатки?
– Он заморгал и улыбнулся.
– Да, все взятки твои.
– Вот так-то лучше.
– Я тебя люблю. Считай, что я тебя поцеловал.
– Я тебя тоже. Большой шлем. Внимание, сюда идут копы, – сказала она вдруг сквозь зубы.
Это оказалась Карен, чистая, сверкающая, с расчесанными волосами, свежепокрашенными губами и улыбающаяся.
– Какое вдохновляющее зрелище! – воскликнула она. – Может быть, несчастные рабы желают корочку хлеба и каплю воды?
– Скоро захотим, – согласился отец. – Помогай нам, только не нагружай корзину с верхом.
Карен попятилась.
– Но я не вызывалась работать с вами!
– Ну и ладно. Не будем формалистами.
– Но, папа, я ведь только что помылась!
– А что, разве ручей пересох?
– Папа, но я уже приготовила ленч. Первоклассный. А вы слишком грязны, чтобы появляться в моем хорошеньком чистеньком домике.
– Ты права, детка. Пошли, Барбара. – Он взял корзину и ушел.
К ленчу миссис Фарнхэм не вышла. Карен заявила, что мама решила поесть в убежище. Хью решил не вмешиваться; и так, когда вернется Дьюк, предстоит вынести черт те что.
Джо сказал:
– Хью? Я вот насчет канализации…
– Придумал что-нибудь?
– Кажется, я придумал, как получить проточную воду.
– Если у нас будет проточная вода, я гарантирую, что придумаю, как сделать канализацию.
– Папа, правда? Я знаю, чего мне хочется. Туалет, облицованный цветным кафелем. Наверное, лучше всего зеленым. И обязательно, чтобы в нем было достаточно места, чтобы переодеться…
- Предыдущая
- 23/107
- Следующая
