Дилетант галактических войн - Михеев Михаил Александрович - Страница 7

• Предыдущая
• 7/121
• Следующая

Вторично он проснулся от негромкого деликатного покашливания и, хотя был ещё в полудрёме, мгновенно сообразил, что в комнате кроме него кто-то есть. Инстинктивно он затаил дыхание и почти сразу же услышал:

— Ну-ну, молодой человек, открывайте глаза. Я же вижу, что вы проснулись — веки дёргаются, дыхание сбилось. И на будущее: хотите, чтобы не поняли, что вы пришли в себя, — дышите спокойно и ровно.

Пришлось открыть глаза и сесть на кровати. Сидевший на невесть откуда взявшемся (разве что с собой принёс) стуле, обычном таком, как в офисах стоят, только пониже, человек в сером халате беззастенчиво рассматривал Ковалёва, а тот в ответ (к черту приличия — как вы с нами, так и мы вас, морду кирпичом кто угодно сделать может) откровенно пялился на него. Ничего особенного, человек как человек. Невысокий, на полторы головы ниже Ковалёва нынешнего, худощавый, лицо сухое, костистое, из-под круглой шапочки явно медицинского вида торчат довольно длинные, чёрные как смоль волосы. А вот бородка-эспаньолка чёрной была в далёком прошлом, сейчас в ней седины больше, чем естественного цвета. Впрочем, борода — единственное, что указывает на возраст, потому как морщин на лице почти нет, да и серые глаза молодые, смотрят с живым интересом. По правде сказать, черноволосые седеют рано, так что серебряные нити в бороде могут ничего не значить. Могучим телосложением врач тоже не отличался, но жилистый, в схватке с таким может быть много мороки…

Между тем пауза затягивалась. Бородатый начинать разговор не спешил, явно ждал, что Ковалёв заговорит первым, а Ковалёв этого удовольствия ему доставлять не собирался. Более того, его вновь начало клонить в сон, тем более что есть почему-то совсем не хотелось. Видя, что глаза Ковалёва закрываются, его собеседник наконец-то прервал молчание.

— Ну-с, молодой человек, как мы себя чувствуем? — несколько старомодно начал он.

— Мы? Трудно сказать. Как вы себя чувствуете, я просто не знаю, а себя вроде бы пока что неплохо.

Бородатый улыбнулся уголками губ, показывая, что оценил шутку.

— Позвольте представиться. Меня зовут Аллар Шерр. Доктор Шерр, если точнее, но вы можете называть меня просто по фамилии. Или по имени, как вам удобнее, мне, если честно, всё равно. А вот как вас зовут, позвольте полюбопытствовать, незнание имени человека создаёт, признаться, некоторые неудобства.

— Ковалёв Василий Тихонович. Называйте, как вам удобнее. Но разве вы не видели мой паспорт? Он был у меня во внутреннем кармане и выпасть не мог…

— Ну, я ведь не вор и не сыщик, по карманам не шарю, — улыбнулся доктор. — Ваших документов я в глаза не видел, да и, честно говоря, не до того мне было.

— Ясно. Когда я могу встретиться с властями? У меня срочная информация.

— Вероятно, никогда, — ответил Шерр. — Никого, кроме нас, здесь нет.

— Но мне срочно надо… — начал Ковалёв и осёкся, остановленный повелительным жестом доктора.

— Вы, очевидно, не совсем понимаете ситуацию. Как вы считаете, где мы сейчас находимся?

Ковалёв пожал плечами. Для него очевидно было только то, что находится он в больнице, но не знал ни где его подобрали, ни куда привезли, ни сколько он провалялся. Может, столько, что могли увезти хоть в Москву, хоть в Америку?

— Взгляните. — Доктор встал, подошёл к противоположной от двери стене, и, повинуясь легкому касанию его пальцев, она стала прозрачной. — Вам это ничего не напоминает?

За окном был космос.

Спустя полчаса Ковалёв и Шерр сидели в огромной, как небольшая площадь, кают-компании линкора и прихлёбывали самый обычный чай из вполне обычных на вид стеклянных стаканов. Правда, как объяснил доктор, на такой вот стакан мог наехать танк без всякого вреда для его целостности, но это уже было выше понимания Ковалёва. Ещё доктор, почему-то смущаясь, объяснил, что за последние годы пристрастился к земным напиткам, особенно к чаю и молоку. Ковалёв лишь пожал плечами — его данный факт не очень волновал. Он не видел ничего удивительного в том, что у человека могут быть свои привычки, пусть и отличные от принятых на его родине, да и безразлично ему это было. Куда больше его беспокоили совсем другие вопросы, и первым в их списке стоял вопрос о том, что же ему делать дальше.

Доктор не торопился. Чай с плюшками… Было похоже, что он наслаждается ими. Ему явно было хорошо, и, как ни удивительно, его эманации тепла и спокойствия подействовали на Ковалёва успокаивающе. Возможно, доктор этого и добивался, кто знает? Если предположить, что это так, то у него получилось — Ковалёв успокоился, тело его расслабилось, и он почувствовал сладость чая и мягкость плюшек. Через блоки, которыми человеческий мозг отделяет наше сознание от чрезмерных стрессов, до него начало доходить, что он сидит, облачённый в самую обычную больничную пижаму, посреди огромного, стерильно-чистого помещения, что этим колоссальным даже по меркам планеты, не говоря уж о корабле, где каждый кубометр пространства на вес золота, помещением уже давным-давно никто не пользовался и что по пути сюда им не встретилось ни одной живой души. Нет, корабль не был мёртв — воздух был чист и свеж, не стерилен, а именно свеж, пропитан незнакомыми запахами. По коридорам двигались многочисленные роботы самых причудливых форм. Шерр походя пояснил, что одни роботы — ремонтники, другие — уборщики, третьи, четвертые, пятые… Ковалёв не пытался запомнить — зачем? Оставаться здесь он не собирался, а если придётся — будет время научиться.

Ковалёв звенел самой обычной на вид ложечкой в самом обычном на вид стакане. Подстаканник, тоже вполне обычный, был, похоже, из серебра, разве что рисунок незнакомый, во всяком случае, нагревался подстаканник в точности как серебряный, однако никаких неприятных ощущений это не вызывало. Вообще, тело Ковалёва изменилось не только внешне — та железяка, которую он выломал в медицинском блоке, оказалась из какого-то высокопрочного сплава. Доктор ещё удивился, как это она отломилась, неужели кровать попалась бракованная? Ковалёв, как раз в тот момент рассматривавший железку, смущённо пожал плечами и по привычке любого мужчины проверять предметы на прочность чуть нажал. Металл согнулся, как пластилин, и Ковалёв не долго думая одними пальцами, не напрягая остальных мышц, легко завязал толстостенную трубку диаметром сантиметра три в узел. Доктор, увидев это, внешне остался совершенно спокоен, но Ковалёв готов был поклясться, что, не будь его здесь, глаза доктора выпучились бы от удивления и повисли на стебельках, как у рака.

Резко повысившиеся физические возможности оказались не единственным изменением — как выяснилось, он почти не чувствовал неудобств, связанных с изменением температуры, а его кожа, совершенно не потеряв чувствительности, стала намного прочнее. Обострились слух и обоняние, глаза начали различать невиданные раньше оттенки, увеличилась скорость реакции… И это только те изменения, которые доктору удалось определить при экспресс-осмотре. Шерр гонял на своём приборе разные тесты, брал кровь на анализ, бил Ковалёва слабыми электрическими разрядами — бесполезно. Ковалёв все это чувствовал, но это не было болезненным. Неприятным — да, но не более. Доктор мрачнел всё больше, а потом сказал, что на корабле (линкор «Громовая звезда», как объяснил Шерр) нет оборудования, которое позволило бы адекватно изучить новые возможности организма Ковалёва. Точнее, кое-какие возможности увидеть было можно и невооруженным глазом, но как, за счёт чего они достигнуты, было совершенно непонятно. Шерр так и сказал, сердито сверкая глазами, — похоже, он был из тех фанатиков-учёных, которые, столкнувшись с проблемой, упираются рогом и не бросают дело, пока не решат эту проблему или не свалятся в изнеможении. Однако сейчас был не тот случай — оборудование медицинского бокса было обычным медицинским автоматом-диагностом со стандартной программой и стандартным спектром возможностей. Вырастить оторванную в бою руку или ногу — запросто, но провести какие-то более сложные работы — извините, это вам не высокомощный биоскан, входящий в оснащение исследовательских кораблей. Хотя могли бы и воткнуть, вечно на мелочах экономят — так можно было вкратце перевести на нормальный язык длинную тираду Шерра, если выбросить из неё горячие проклятия, образные сравнения и многоэтажные словесные конструкции. Более совершенное оборудование, как объяснил Шерр, находится на флагманском линкоре, мирно (насколько это слово может быть применимо к боевому кораблю вообще и к самому совершенному в галактике боевому кораблю в частности) болтающемуся сейчас вместе со всей эскадрой где-то на орбите Сатурна, однако вряд ли поможет и оно, тут нужны даже не столько приборы, сколько специальное программное обеспечение к ним, а его-то у доктора как раз и не было.

• Предыдущая
• 7/121
• Следующая