Череп колдуна - Мэйсон (Мейсон) Дэвид - Страница 4
- Предыдущая
- 4/37
- Следующая
– Владетельным господам что-нибудь угодно?
Перед ними была уже другая цыганка: стройная красавица с прекрасными черными кудрями, блестящими серьгами и в пламенно-красном платье с вычурной золотой вышивкой. Ее глаза прикрывала шаль, а улыбка была не так тепла, как у той молоденькой девочки: в ней была властность.
Она стояла, облокотившись о самый яркий в таборе фургон. Длинные бледные пальцы были усыпаны крупными кольцами: она бесцельно перебрасывала что-то из руки в руку, и камни колец играли на солнце. Оуэн не мог понять, что за предмет она подбрасывала, – похоже было на небольшой белый камешек. Он улыбнулся ей и заговорил:
– Мы не владетельные господа, мадам. Просто странствующий ученый – мой друг Кайтай – и я, не столь ученый человек… меня зовут Оуэн из Маррдейла.
– А что привело странствующего ученого и тебя, воин, к народу цыган? – проговорила она неторопливо, низким голосом. – Среди нас нет ученых, и мы никогда не воюем.
Оуэн широко улыбнулся:
– Ну что ж. Каоло юра, э лахипен, фай. Ма кай Ром, лиленгро ас, най?
Черные брови цыганки изумленно поднялись, но она тут же опомнилась, и ее улыбка стала откровенно насмешливой.
– Ты знаешь язык, рыжебородый, но это не делает тебя цыганом, или даже братом цыган, – ответила она на том же языке. – К тому же, повторяю, мы ничем не владеем. Что вам нужно здесь?
– Я слышал, что у цыган старые люди иногда знают много языков, – сказал Оуэн по-цыгански. – Вы ведь кочевой народ и бываете со своими кибитками повсюду. У нас с собой одна старинная книга, и мы хотели бы узнать, о чем она.
– Старинная книга? – Цыганка сверкнула глазами. – Дело, верно, касается сокровищ?
– Сомневаюсь, – усмехнулся Оуэн, – в ней, похоже, нет ничего примечательного, за исключением того, что представляет интерес для моего ученого друга.
– О! – Она уставилась на Кайтая, а потом резко перешла на обычную речь. – Не говори больше по-цыгански, гахьо. Ты плохо говоришь, и это раздражает меня. Желтолицый, дай я посмотрю твою руку.
Кайтай послушно протянул руку, и цыганка несколько мгновений рассматривала ее.
– Ага, – сказала она, кивнув, – хорошая судьба, чик прала. Я думаю, твое желание исполнится, и у тебя останется еще достаточно времени, чтобы насладиться этим. И еще тебя ждет очень дальняя дорога… Дай и ты мне свою руку, рыжебородый. Левую. Посмотрим… – Она склонилась к его руке, и тут выражение ее лица странно изменилось. Она долго вглядывалась в ладонь Оуэна.
– Мне кажется, и у тебя все сложится удачно, – проговорила она, – но все зависит от того, что считать удачей. Здесь есть очень многое. Потери и приобретения, и снова потери… о, очень многое. И долгая жизнь. Я хотела узнать твое предназначение. Хотела понять, можно ли мне помочь тебе, и теперь вижу, что я должна это сделать. – Она отпустила руку Оуэна с непонятной, натянутой улыбкой. – Даже воровство написано на этой руке.
Оуэн пожал плечами.
– Ведь твой народ часто говорит, что человек должен жить как ему хочется, – ответил он ей. – Небольшая кража… ведь ты знаешь, мы все не без греха.
Она засмеялась:
– И ловкость в речах – тоже. Ладно, баро, я знаю одну старуху из нашего племени, которая помнит много старых языков. Она называет себя моей прабабушкой, но я ей не верю. Я отведу вас к ней.
С гибкой грацией она двинулась между повозками, а Оуэн и Кайтай пошли следом. Оуэн заметил, что бегавшие ребятишки сворачивали в сторону, чтобы не пересекать ей путь, а взрослые цыгане провожали ее взглядами, исполненными странной почтительности.
– Ты – царица табора, – догадался Оуэн.
Она кивнула:
– Да, умница баро. Я – Зельза. – Она назвала свое имя с такой важностью, будто это был титул. – Но мой народ беден и немногочислен, – добавила она, когда они уже входили в другой разноцветный фургон. Взгляд ее скользнул в сторону Оуэна. – И сейчас у нас больше нет царя. Я одна…
Она легонько постучала в дверь. Изнутри злобно отозвался высокий голос, говоривший с сильным акцентом, и Зельза ответила. Последовал трескучий обмен на цыганском языке, и затем дверь отворилась.
Женщина, глядевшая на них с порога, вполне могла быть чьей угодно прабабушкой, или даже прапрабабушкой. Ее лицо было как дряблое зимнее яблоко, коричневое, морщинистое и иссохшее, но глаза горели, как у молодой девушки, и держалась она прямо и с достоинством. У нее даже оставалось несколько зубов, которые она показала в том, что равно можно было счесть и улыбкой, и злобным оскалом.
– Будят старую женщину, которой так нужен покой. Хотела показать мне книги, да я вижу, что тебе надо, распутница, – бранила старуха Зельзу. – Мало тебе мужчин в таборе, вдовица? Готова угождать первому же гахьо только за его роскошную бороду! И что это за дурацкая книга, из-за которой вы меня побеспокоили?
Кайтай поклонился старухе – у его народа всегда было принято почитать старость.
– О высокочтимая, я – Кайтай, скромный школяр. У меня здесь… – он открыл сумку и извлек оттуда крошащийся, ветхий свиток, – одна очень старая книга. Я надеялся найти кого-нибудь, кто мог бы подсказать мне способ прочесть ее. Счастливая судьба распорядилась так, что мы встретили ваши кибитки на своем пути.
Старуха в ответ хихикнула, видимо польщенная учтивой речью и манерами. Она взяла у него рукописи, а Зельза отворила глядевшее на табор крохотное оконце, чтобы впустить немного света.
Старая цыганка разложила книгу на узкой походной койке, уселась и стала, щурясь, рассматривать ее, часто переворачивая листы. Зельза, Оуэн и Кайтай безмолвно стояли в полутьме. Оуэн нагнул голову, потому что кибитка была низка для него, зато Кайтай был весь как натянутая струна.
– Такие письмена я встречала, – заговорила наконец старуха, и Кайтай шумно выдохнул. – Но… это очень древний язык, почти уже забытый. Я не смогу помочь тебе: я разбираю лишь отдельные слова, которые похожи на слова других языков… Этот знак, например, обозначает море. Повторено семь раз. Возможно, речь идет о народе, жившем у моря. Есть тут и древние слова, означающие кузнечное ремесло, соляные работы и торговлю. Эта рукопись может быть книгой о магии или руководством для ювелирных мастеров. О! Здесь стихи. И еще что-то похожее на имя древнего правителя. Мне кажется, это отрывки из разных книг.
Кайтай кивнул безо всякого выражения в лице:
– Я признателен вам, о почтеннейшая, хотя я и надеялся узнать немного больше… но все же я чрезвычайно обязан вам за вашу помощь. Если я могу чем-нибудь отблагодарить вас…
Старуха бесцеремонно затрещала:
– Ничего я для тебя не сделала. Я вижу, ты парень хороший, и умный к тому же. Пробуешь слегка колдовать, а? Я могла бы поучить тебя этому ремеслу, хотя другие народы и близко не могут так колдовать, как мы. Но с книгой я не в силах тебе помочь. Однако я знаю, кто смог бы. Это большой чародей, он живет в этом же городе. Я слышала, что он пользуется расположением самого короля: все сильные этого города боятся его и частенько просят помощи то в одном, то в другом… он очень старый, очень злой… почти такой же старый и злой, как я. Его зовут Мирдин.
Кайтай и Оуэн встретились взглядами, и Кайтай пожал плечами.
– Досточтимая, – мягко проговорил он, – мы уже познакомились с Мирдином Велисом… по дороге сюда. Мы договорились о встрече с ним, на завтра.
– Да? – Цыганка вскинула глаза. – Ого! Водитесь с ним самим? Остерегитесь! Он коварен. Кончится тем, что он возьмет ваши чучела в свою коллекцию говорящих мертвецов или сварит колдовское зелье из вашей печенки. Сторонись его, мой мальчик. И ты, и твой рыжебородый друг тоже.
Тут вмешалась Зельза:
– Бабушка, я смотрела их руки.
– И прочла в них что-нибудь для Зельзы, моя умница?
Зельза неторопливо улыбнулась:
– Я ведь знала, что ты подаришь им что-нибудь, ради меня, бабушка, – она поглядела на Оуэна, – раз уж их линии связаны с моей, как мне показалось.
– Быстро сделала выбор, – загадочно проговорила старая цыганка. Она наклонилась, пошарила под койкой, вытащила кожаный мешок и стала копаться в нем. Затем она вынула из него мешочек поменьше и задумчиво понюхала его.
- Предыдущая
- 4/37
- Следующая
