Реконизм. Как информационные технологии делают репутацию сильнее власти, а открытость — безопаснее п - Петров Роман - Страница 21

Бывают договоренности асимметричные, например, франчайзинговая схема. Бывают монополистические — холдинг, в котором услуги, в том числе бухгалтерские или кадровые, закупаются только у компаний, составляющих этот холдинг. Бывают организации-вики, на основе равноправного сотрудничества. Вместе с тем основной формой документа, регулирующего взаимоотношения в таких организациях является не «положение об организационной структуре», а набор контрактов.

Такие организации имеют в качестве неделимой единицы не функцию, которую кто-то исполняет, а бизнес-процесс, у которого есть клиенты и который сам является клиентом другого процесса. В современном мире происходит смена парадигмы организации с функциональной на процессную^[70], что экономит ресурсы компании, расходовавшиеся ранее на трансакционные издержки иерархической структуры. Да, остаются номинальные директора с правом подписи, так как законы все еще оперируют иерархиями; вместе с тем директор, как ролевая функция в бизнес-процессах, сам становится клиентом кого-то еще, скажем, бухгалтера или продавца и провайдером услуг для, например, продавцов или кадровиков. Понятие «кто главнее?» размывается.

Но что происходит, когда некая бюрократическая структура заказывает у IT-компании работы по автоматизации своей деятельности, например, по автоматизации документооборота? Оказывается, что IT-компании и, тем более, программному обеспечению, которое устанавливается, все равно, кто кому начальник. IT-компании интересно, какие бизнес-процессы происходят в организации, и у кого какая роль в них. Соответственно, в качестве одного из этапов внедрения своих услуг, она описывает бизнес-процессы, роли и клиентов. В конце концов оказывается, что не только председатель организации может что-то у кого-то требовать, но и другие тоже начинают (при помощи умного ПО) требовать что-то у председателя: принятия того или иного решения, подписи, участия в собрании, взятия на себя ответственности и т.п. Теперь руководитель организации не может валить всё на подчинённых, оставаясь «белым и пушистым», так как его обязанности прописаны явно, и его действия можно отследить.

Получается, что информатизация бюрократических структур приводит к эрозии иерархии в этих структурах, а в далекой перспективе и к эрозии всего государственного и управленческого аппарата как иерархической структуры. А учитывая, что с точки зрения процессов и ролей безразлично, находятся ли исполнители внутри структуры или вне ее, недалек тот час, когда и государственные структуры перейдут на аутсорсинг практически всех своих функций.

Сама принципиальная возможность аутсорсинга, то есть вывода функций организации за ее пределы, стала также возможна благодаря информационным технологиям. Если раньше было удобнее (то есть с меньшими трансакционными издержками) всем находиться в одном офисе и передавать друг другу бумаги, то теперь эта необходимость исчезает, и на первый план выходят издержки на сбор людей в одном офисе. Становится дешевле, выгоднее и удобнее всем находиться вне офиса, вести документооборот в электронном виде, а совещания проводить в режиме видеоконференции.

Одним из важных общественных благ, поставляемых бюрократической элитой, является контроль рынков с асимметричной информацией. Бюрократия старается изо всех сил, демонстрируя свою полезность введением институтов сертификации, лицензирования, проверок и прочих контрольных мероприятий.

Неуправляемые рынки с асимметричной информацией склонны к коллапсу^[52]. Поставщику на таких рынках выгодно быть нечестным. Дешевле продавать кота в мешке, когда в мешке кота нет, или кот — дохлый. В условиях, когда поставщики не раскрываются, и их не контролирует некий третейский посредник, рынки с асимметричной информацией схлопываются. Потребители перестают потреблять товары или услуги на этом рынке, а производители предлагают все менее качественные изделия, заменяя качество пропагандой.

В качестве примера «схлопнувшегося» рынка можно привести страховой рынок Украины по состоянию на 2011 год. Клиенты не знают, получат ли они выплату по страховому убытку. Страховщики продают лишь рекламу себя и бумагу с пустым обещанием. Проникновение на рынок добровольных видов страхования составляет менее 4% от ВВП, сами страховщики живут на обязательных видах и на видах, где асимметрия информации работает в пользу страхователя. Например, автострахование. В отсутствие полной информации по пробегу автомобиля, квалификации водителя и истории убытков, страховщик пребывает в такой же неуверенности, как и страхователь: первый не знает, что именно он страхует, второй не знает, какую выплату он получит. Страховщик не знает ничего о планах страхователя, о пробеге машины, о состоянии здоровья клиента, о местах, где человек ездит и где оставляет машину, и о других неявных причинах, по которым страхователю кажется выгоднее застраховаться, чем быть не застрахованным — работает антиселекция. При этом страховщик также предлагает кота в мешке: страхователь не в курсе того, каково финансовое состояние страховщика на самом деле, а не по бумагам, каковы его планы на выплату по убыткам, каковы пункты правил страхования «написанные мелким шрифтом», какова реальная скорость принятия решения о выплате и так далее.

Государственные контрольные службы стремятся усилить контроль, и их полезная функция состоит не только в том, чтобы потребители на асимметричных рынках были удовлетворены качеством услуг, а и в том, чтобы все участники рынка были уверены, что продукция на рынке качественная. Общественное благо по поддержанию стабильности рынков трудно переоценить, и бюрократическая элита будет стараться придумывать себе работу на любых рынках, где есть хоть какая-то асимметрия. Лицензии, сертификаты, службы типа санэпидемстанции или пожарных и так далее.

Государству в этом снова-таки помогают информационные технологии, и уже сейчас, например, на фармацевтическом рынке в ряде развитых стран вводится индивидуальная маркировка лекарств вплоть до блистера или ампулы^[81]. Скоро в аптеке технически нельзя будет продать препарат, происхождение которого неизвестно или если препарат с таким номером уже был однажды продан или отозван из оборота. Такое можно обеспечить только при помощи информационных технологий. И государство будет потреблять информационные услуги для целей контроля.

Вместе с тем в мире существует тенденция, которую автор многих книг по маркетингу и менеджменту Ф.Котлер в своей книге «Хаотика»^[72] описал как «усиление власти потребителя». Благодаря информационным технологиям, любая рекламная или пропагандистская кампания поставщика на асимметричном рынке может быть нивелирована единственной записью пользователя в блоге или социальной сети. Фотокамеры в мобильных телефонах позволяют моментально сфотографировать критикуемое явление и тут же распространить фото по всему миру. Производителям теперь становится выгоднее становиться прозрачным, а функции контроля рынков с асимметричной информацией перетекают к облаку массового сотрудничества потребителей, обменивающихся информацией напрямую друг с другом. Государство теряет еще одну свою функцию.

Американский эволюционный биолог, физиолог и биогеограф Джаред Даймонд в своей книге «Ружья, микробы и сталь. Судьбы человеческих обществ»^[8] указал, что государство появилось тогда, когда эгалитаризм «…уступил место единоличному централизованному авторитету, который принимал все важные решения и обладал монополией на важную информацию (например, о том, какие угрозы высказал в приватной беседе соседний вождь или какой урожай в этом году якобы пообещали послать боги)» Именно монополия на информацию была одним из важнейших источников власти всех правителей. И даже монополия на применение силы, которая свойственна любому государству — ничто по сравнению с монополией на информацию. Ведь чтобы применить силу, надо знать как, в отношении кого и насколько интенсивно ее применять.