Степь - Калбазов (Калбанов) Константин Георгиевич - Страница 47
- Предыдущая
- 47/63
- Следующая
– Ты хочешь сказать, что падре Томас сам отдал тебе приказ употребить дьявольский настой, сын мой?
– Да, именно так все и было, ваше высокопреосвященство. – Андрей стоял посредине комнаты в доме коменданта, который оккупировал, вот небывальщина, выездной трибунал инквизиции под председательством архиепископа Саутгемптонского, главы инквизиции в этом маркграфстве. Зрелище в пограничье практически нереальное. Ложь с языка срывалась легко, словно истинная правда, тем более что он был уверен: встань перед выбором падре – он поступил бы именно так. Слишком много жизней зависело от их действий, и слишком мало шансов было выжить, чтобы принести «скверну» к людям. Падре Томас хотя и был инквизитором, но являлся настоящим священником и слугой Господа. Поначалу воспринятый Андреем как фанатик, он оказался просто искренне верующим человеком.
– Как падре мог отдать такое распоряжение? Падре Томас был известен как истый поборник веры. Как он мог не просто разрешить такое, а отдать распоряжение поступить таким образом?
– Возможно, все дело в том, что, будучи на грани между жизнью и смертью, рискуя своей бессмертной душой, выбирая между гибелью тысяч людей и возможной опасностью, грозящей неполным трем десяткам, он решил, что оно того стоит. И клянусь Господом нашим, падре Томас оказался прав.
– Ну это-то как раз решать не тебе, сын мой, – проскрипел болезненно худой, с обтянутым нездорового цвета кожей черепом председатель.
Глядя на него, Новак почему-то подумал о мумии. А еще Андрею вспомнились исторические фильмы и книги, в которых подобные типы имели именно такой вид: возможно, у тех персонажей типы внешности не столь уж и были выдуманы – как-то трудно представить на подобном месте здорового, розовощекого монаха. Архиепископ был похож на скелет, обтянутый кожей, а еще складывалось полное ощущение, что по его жилам вместо крови течет желчь.
– Конечно, не мне. Решать вам, высокому трибуналу инквизиции. Я просто высказал свое мнение. Но прежде чем вы вынесете свое решение, я хотел бы высказать еще кое-что.
– Мы слушаем тебя, сын мой. – Оживший мертвец упер в Андрея строгий взгляд страшных, только изредка смаргивающих глаз. Несмотря на всю ту неприязнь, что испытывал к нему Новак, он вынужден был признать, что перед ним сидит незаурядный и умный человек.
– Я понимаю, что грех лежит на всех нас, но дело в том, что никто из моих людей не слышал слов падре. Умирая на моих руках, он говорил только со мной. Мои воины лишь выполнили мой приказ, о том, что это зелье орочье, они не знали ничего. Мною же руководило только стремление помочь людям.
– Как зелье оказалось у тебя?
– Падре сказал, что искать его нужно в шатре колдуна. Найти его было нетрудно. В шатре был только один мешок с черным порошком.
– И твои люди не видели, где именно ты взял это зелье?
– Нет, ваше высокопреосвященство, – слегка поклонившись, ответил Андрей – он всячески старался выказать свое почтение. Здесь и сейчас решалась его участь. Выжить во вражеской степи и погибнуть здесь, в окружении своих, только из-за несдержанности своего характера было бы верхом глупости. Новак хотел жить, но, чтобы получить это право, необходимо было пройти по тонкому льду. Очень тонкому. – В это время они были заняты уничтожением стойбища.
– Допустим, все было именно так. Но тебе было известно, что боевым отрядам запрещено атаковать стойбища или отряды орков без представителя святой инквизиции?
– Да, мне это было известно, так же как и моим людям. Но я все же отдал приказ двигаться к следующему поселению, так как мы не собирались брать добычу, мы ее и не брали. Ни я, ни один из моих людей не взяли в этом походе ни единой безделушки, за исключением коней, при этом мы использовали только нашу сбрую и седла.
Председатель посмотрел на сидевшего справа от него одного из тройки, представляющей трибунал. Ответом послужил утвердительный кивок. Андрей тут же вспомнил слова коменданта, брошенные ему по секрету. Когда они были в беспамятстве и все старались создать им как можно лучшие условия, инквизитор падре Аманд с особым тщанием обыскал их нехитрые пожитки, а также сбрую и седла павших лошадей. Узнав об этом, Андрей был готов погладить себя по голове: «Хороший мальчик», – так как догадался избавиться от всего орочьего, и от той самой монетки в частности. Карабины и припасы к ним они спрятали в десятке миль от крепости, так что ничего предосудительного при них не было.
– Хорошо. Но как ты можешь объяснить тот факт, что неполные три десятка воинов, пятеро из которых еще мальчишки, смогли успешно атаковать несколько поселений? Орки известны как умелые воины.
– Должен заметить, что еще до этого похода мы не раз сходились с орками в открытом бою, и зачастую численное преимущество было на их стороне, но мы всегда выходили с победой. Там нам противостояли воины, а не инвалиды, молодняк и старики с самками. Что касается мальчиков, то каждый из них отправил в ад, к их хозяину, не один десяток орков. Конечно, они делали это не сходясь грудь в грудь, а расстреливая их из арбалетов с выгодных позиций, но сути это не меняет. Раньше это почему-то не вызывало сомнений у святой инквизиции. Или падре Томас не представлял отчета о походах?
– Здесь вопросы задаем мы, – с показной ленцой проскрипел председатель, но от этого его голос прозвучал особенно угрожающе.
– Прошу прощения, ваше высокопреосвященство.
– Как ты пришел к решению поджечь степь?
– Просто я подумал, что если орки ведут кочевой образ жизни, то кормов у них нет, они их не заготавливают, а просто откочевывают на те пастбища, где меньше выпадает снега. Они не могли отреагировать по-другому: под угрозой были их дома, которые мог поглотить огонь, их пастбища, а значит, и их основное богатство – скот.
– С чего ты взял, что основное их богатство скот?
– Просто увидел, сколько у них скота, – его оказалось очень много. Значит, основная их пища – мясо, а скот нуждается в пастбищах. Конечно, они могли охотиться на людей, но только такая добыча пропитания чревата опасностями. Мы имеем плохую привычку защищаться и защищать тех, кто не может сам за себя постоять.
– Ты свободен. О нашем решении узнаешь позже, когда мы закончим допрос остальных. Иди, сын мой.
Выйдя на улицу, Андрей с наслаждением вдохнул свежий морозный воздух, отчего в голове слегка зашумело. Вот, казалось бы, к коменданту иной раз набивалось до двух десятков человек, но так душно, как в присутствии трех инквизиторов, никогда не было.
Хотя солнце и спряталось за сплошным покрывалом туч, глаза тут же заслезились от окутавшего все вокруг белым саваном выпавшего прошлой ночью первого снега. В помещении все же было как-то сумрачно.
Когда глаза свыклись с новым освещением, Андрей бросил взгляд на своих людей, которые стояли несколько в стороне, под охраной воинов святой инквизиции. Ему к ним приблизиться не позволили. Десятник мягко, но непреклонно подтолкнул Андрея в сторону, давая понять, что он волен пока передвигаться по крепости, но к своим людям приблизиться не может. Андрей только кивнул – мол, понял – и, бросив последний взгляд на своих воинов, направился к казарме, которую они делили с воинами гарнизона: их казарма все еще была занята тяжело раненными защитниками крепости.
От отряда осталось два десятка человек, включая и самого Андрея. По счастью, все мальцы остались целы и практически невредимы. Хотя в его отряде не было ни одного не имеющего ранения, тяжелораненых не было. Они не могли позволить себе иметь на руках тяжелых, а потому двоих пришлось добить, чтобы остальные имели хоть какой-то шанс выжить. Эту тяжкую обязанность вынужден был взять на себя Андрей. В тяжелой ситуации он как командир должен был сам делать это – кто, если не он, – и это он переживал особенно тяжело.
Одним из тех, кого ему пришлось добивать, был Брэд. Недолго довелось парню пожить на воле. Но в этом были и свои плюсы. Его людей слишком хорошо знали, а возникшему из ниоткуда Брэду нужно было придумать хорошую легенду. На это у Андрея не было времени, да чего уж там, и голова работала совсем не так ясно.
- Предыдущая
- 47/63
- Следующая
