Основатель - Пехов Алексей Юрьевич - Страница 50
- Предыдущая
- 50/109
- Следующая
Повисла тишина, и Миклош даже перестал катать монету между костяшками, чтобы проверить — не исчезла ли собеседница. Та, заметив на его лице нетерпение, неохотно, взвешивая каждое слово, произнесла:
— Она всегда, во всех конфликтах, противоречиях и противоборствах оставалась в тени…
— Не всегда, — поправил ее Миклош. — Когда у Даханавар были временные трения с Лудэром, Стэфания себя проявила.
— Я лишь слышала об этом.
— А я видел. — Светлые глаза тхорнисха потемнели от мрачных воспоминаний. — Впрочем, я перебил тебя. Продолжай.
Норико изучила свои ногти — длинные, покрытые черным блестящим лаком, с рисунком алого дракона на нем, повернула голову так, что в ее сложных рубиновых серьгах на миг блеснуло пламя камина.
— От нее исходит опасность. Стэфания не дипломат, а воин, господин. Она не станет юлить, а будет бить в самое сердце. Как только преемница Фелиции укрепится во власти, Даханавар станут сильнее.
— С последним я не соглашусь. — Миклош подкинул сестерций большим пальцем, тот серебряной рыбешкой взмыл в воздух и оказался пойман рукой нахттотера. — Фелицию тяжело превзойти. К тому же она никогда не была беззащитной овечкой, Флора тому примером.
— И все же Стэфания — эта та, с кем я не хотела бы сражаться.
— До этого еще далеко — о клане подкаблучников будем думать после того, как разберемся с отступниками. Скажи, Норико, почему ты все еще здесь? Зачем осталась в Столице?
Она грустно улыбнулась:
— Ваше недоверие очень меня обижает, господин.
— Вот как? — Он дернул бровью. — В чем же я его проявил?
— Как я могла бежать, когда вы мертвы, а сама суть истинных Золотых Ос уничтожена? Если бы я не была ранена, то попыталась бы убить Хранью в ту же ночь. Я осталась, чтобы мстить.
В темных миндалевидных глазах вспыхнули алые огоньки.
— Все поколения уничтожены! Она извратила само понимание нашей философии и плодит вокруг себя никчемных уродцев, недостойных называться нахтцеррет! Неужели вы думаете, господин, что я бы стала жить с этим?
— Конечно, нет, — примирительно сказал господин Бальза. — Я нисколько не сомневаюсь в тебе.
— Спасибо, господин. — Она благодарно склонила голову. — Как вам удалось уцелеть? Хранья разнесла весть, что вас забрало солнце.
— Кадаверциан, — сухо ответил Миклош. — У Кристофа доброе сердце, широкая душа и непонятные мне планы. Впрочем, мне остается лишь поблагодарить его.
Но по лицу Бальзы было видно, что с благодарностями он спешить не собирается.
В дверь дважды стукнули и, не дожидаясь разрешения, появилась Рэйлен. Она раскраснелась, глаза блестели.
— Нахттотер! Вы не поверите!
— Удиви меня, — сказал рыцарь ночи, и по его тону было понятно, что это ей не удастся.
— Я сейчас смотрела новости в интернете. — Она сделала вид, что не заметила кислое выражение на его лице. — Асиман напали на клан Даханавар!
— Что-о-о-о?! — взревел Миклош, вцепившись в подлокотники и привстав с кресла. — Когда?!
— Вчера.
— Амир, ты придурок! Они были моими! Как ты посмел лезть в мои дела?! — Бальза готов был взорваться от ярости, что кто-то, кроме него, осмелился бросить вызов мормоликаям. — И что?! Чем все закончилось?!
Девушка облизнула губы:
— Судя по обсуждению, там разгорелось серьезное сражение. Потери с обеих сторон очень большие. Резиденции Даханавар больше не существует, хотя к ним на помощь пришли некроманты.
— Гром и молния! — всплеснул руками Миклош. — Я пропустил полноценную войну! Собирайся! Готовь машину! Я хочу сам увидеть, что там произошло!..
Господин Бальза смотрел, как за стеклом проносится предрассветный город — голый, холодный, укрытый старым лежалым снегом, пропитавшимся грязью, смогом и никчемной жизнью обитателей Столицы. Электрический свет уличных фонарей — неестественный, болезненный, отвратительно-скудный раздражал глаза. Миклош недовольно щурился, опасаясь, что вот-вот у него начнет болеть голова.
Пустые улицы, вымерший проспект, погасшие окна в домах — был тот тяжелый и тягостный предрассветный час, когда уснули даже полуночники, и тхорнисху начинало казаться, что город поразила эпидемия бубонной чумы. Впрочем, это только казалось — трупов на мостовых, к сожалению, не было.
— И правда, жаль, — прошептал он, поправляя ремень безопасности.
— Вы что-то сказали, нахттотер? — обернувшись, спросила Рэйлен.
— Нет, — кратко отозвался он и приказал, обращаясь к сидящему за рулем Арлекину: — Сверни. Впереди район, принадлежащий Лигаментиа. Ни к чему злить миражи.
Испанец послушно покинул проспект, но перед глазами Миклоша все еще стоял возвышающийся над городом огромный бледный гриб. Края его шляпки фосфоресцировали ядовито-голубым, а над ножкой летали какие-то кобальтовые твари. Судя по расстоянию, можно было предположить, что размером они с упитанного слона.
— У детей Лигамента безвозвратно съехала крыша, — посетовал господин Бальза. — Люди совсем ослепли, раз не видят, что творится у них под носом!
— Они вообще мало что замечают, нахттотер, — неожиданно для Миклоша внесла свое замечание Рэйлен. — Примитивные существа, способны видеть лишь примитивные вещи. Они не в состоянии заглянуть за границу реальности, чтобы рассмотреть истину.
— Кто это сказал? — заинтересовался Миклош.
— Я… — смутилась Рэйлен.
Господин Бальза с иронией улыбнулся, помолчал и поинтересовался:
— А ты не думала над тем, что мы тоже видим отнюдь не все? И также, как овцы, не способны познать истину? Другую, непонятную для нас и нашего разума.
— Думала, нахттотер, — нахмурилась девушка. — Вы хотите сказать, что существуют те, кто выше нас?
— Как теория, — сказал рыцарь ночи, едва заметно пожимая плечами. — Гипотетически это возможно. Но не более того. На наше с тобой счастье, Цыпленок, мы одни во вселенной, иначе в этой жизни не было бы ничего приятного. Знать, что есть те, кто охотится на тебя… несколько обременительно и не слишком удобно для хорошего настроения.
Рэйлен поежилась, и он издал чуть слышный смешок, повозился, устраиваясь удобнее, затем почти сразу же стал серьезным:
— Что-нибудь еще узнала? Почему они сцепились? Зачем колдуны вмешались? Каковы потери?
— Неизвестно, нахттотер. Об этом не пишут. На вопросы — не отвечают. Все словно языки проглотили.
— Все-таки пустая штука — твой интернет. Никогда не найдешь то, что действительно нужно, — проворчал Миклош. — Останови.
Он дождался, когда испанец распахнет перед ним дверь, вылез на улицу, отряхнул брюки и только тогда взглянул на «шофера»:
— Как твое имя?
— Арлекин, нахттотер.
Бальза посмотрел на уроженца Бадахоса с некоторым раздражением:
— Я говорю о настоящем имени, а не об очередной собачьей кличке, что дает тебе Норико.
— Простите, нахттотер, но я его никогда не знал. В прошлой жизни все называли меня Арлекином.
Господин Бальза громко фыркнул, убрал руки в карманы:
— Хорошо, что не Пиноккио! Мне не нравится. Я буду звать тебя Альехо. Это гораздо лучше.
— Спасибо, нахттотер.
— Жди нас здесь, Альехо.
Он поднял воротник пальто и поспешил к улице, где находился дворец Даханавар. Миклош решил не искушать судьбу, на тот случай, если поблизости рыскают еще любопытные, и не стал выходить из машины прямо перед домом. Лучше пройти квартал, чем вновь гоняться по всему городу за каким-нибудь пустоголовым асиманом.
Рэйлен сопровождала нахттотера. Ее рыжие волосы отросли и теперь падали на плечи, завивались непокорными медными локонами, такими же безумными, как и вся ее прическа. Кожаный плащ, кожаные штаны, кожаная рубашка с высоким горлом и шнуровкой на груди. И конечно же высокие, тонкие, похожие на шипы, каблуки.
— Нахттотер, позвольте, я проверю улицу дальше?
Он кивнул, отошел к стене одного из домов, и она прошла мимо — решительная, настороженная, собранная. Миклош удовлетворенно прищурился — несмотря ни на что, Йохан неплохо обучал ее. Хотя, конечно, этот камешек еще шлифовать и шлифовать.
- Предыдущая
- 50/109
- Следующая
