Прикончить чародея - Мусаниф Сергей Сергеевич - Страница 50
- Предыдущая
- 50/66
- Следующая
Скажу откровенно, в мужской одежде, при оружии и доспехах, да еще и с короткими стрижками, они были не особенно похожи на женщин.
– Приветствуем вас в Городе Людей, госпожа, – сказала одна из них, начисто игнорируя мое присутствие. – Уплатите пошлину и назовите цель и примерный срок визита.
– Сколько платить? – спросила Карин. Перед тем, как двинуться в путь, я отдал ей все наше золото. Похоже, у меня его здесь не примут.
Животные не платят, так сказать.
Стражница ткнула пальцем в висящий на стене плакат. Двадцать золотых с человека, тридцать золотых с животного.
Так там и было написано, клянусь.
Пятьдесят золотых только за то, чтобы войти в город! Крестьянская семья может существовать на такие деньги целый год, и не испытывать голода. Что они тут делают с золотом? Улицы мостят?
– Дорого, – заметила Карин, отсчитывая требуемую сумму.
– Независимость всегда стоит дорого. Цель визита?
– Туризм.
– Сколько вы намерены пробыть у нас?
– Не больше недели.
Стражница вручила Карин какой-то свиток. Квитанция? Пропуск? Ну и порядки…
Карин спросила, где она может остановиться, стражница рассказала, как найти приличную и не очень дорогую гостиницу, и мы двинулись дальше.
Что я могу сказать о Городе Людей? Если не принимать во внимание его обитательниц и царящие среди них нравы, это был вполне обычный город. Каменные дома, мощенные булыжником чисто выметенные улицы, лавки, магазины, торговые ряды, прохожие… Все прохожие – женщины. Пока мы добирались до гостиницы, я видел только одного мужчину. Бесформенная одежда, ошейник, поводок, затравленный взгляд, какого не должно быть у человека. Не мужчина. Самец.
Я попал в ад.
Это впечатление усилилось, когда портье рекомендованной Карин гостиницы поинтересовалась, намерена ли госпожа оставить животное у себя или поместить в специальный загон для временного содержания. Карин сказала, что оставит у себя, добавив, что я ее забавляю. Портье понимающе улыбнулась и подмигнула.
Ужас.
Карин ненавидит работорговлю, но, по-моему, в этой ситуации она просто наслаждалась. Ей вообще нравилось надо мной издеваться.
Номер стоил пять золотых в день. За такие деньги я могу поселиться в королевской резиденции Хайгардена, черт побери.
Но здесь мы получили просторный двухкомнатный номер с одной кроватью. Во второй комнате, у самой стены, стояла железная клетка, дверца которой была открыта, а разомкнутый замок со вставленным ключом лежал рядом.
– Это для тебя, красавчик, – сказала Карин, убедившись, что дверь номера плотно закрыта, и никто не сможет нас подслушать. – Где содержат животных? В клетках.
– Я туда не полезу, – заявил я.
– Полезешь, если придет горничная, – сказала Карин. – Я не знаю, какое тут наказание за несоблюдение правил содержания животных в номерах. И не горю желанием выяснять.
Карин отвязала от меня веревку, и сказала, что ошейник мне лучше не снимать. Пусть местные думают, что я ручной.
– По-моему, вам это нравится, – сказал я обвиняющим тоном.
– Идти сюда было твоим решением, а не моим, – сказала Карин. – И поскольку мы все равно не можем изменить царящие здесь порядки, нам надо постараться вписаться в них, хотя бы временно. Я притворяюсь, хотя ты, красавчик, и должен понимать, как это мне неприятно. Или ты хочешь, чтобы я впала в истерику?
– Нет, – сказал я. – Этого я определенно не хочу.
Мне хватило и того приступа слез в лесу, когда она закончила рассказывать историю своего детства. Совершенно не знаю, что надо делать, когда женщины плачут. Особенно такие женщины, как Карин. Которые сильнее любого мужчины.
Она знала о том, что такое рабство, не понаслышке. Став абсолютным чемпионом гладиаторских игр Вольных городов, Карин уплатила чертовски высокую цену за собственную свободу.
Боюсь, что когда она плакала в лесу, я повел себя неправильно. Потому что ничего не сделал. Просто сидел, смотрел в сторону, курил и ждал, пока она успокоится.
Да и что я мог поделать с событиями многолетней давности? Единственное решение, которое напрашивалось само собой – отправиться в Вольные Города и устроить там локальный Апокалипсис, было невыполнимо.
А я ведь и раньше знал, что подобное происходит в нашем мире. Знал, что есть Вольные Города, практикующие работорговлю, понимал, насколько подобное положение ужасно и несправедливо для тех, кому уготована роль рабов. Понимал рассудком.
Эмоционально это меня не очень трогало. Нас вообще мало что трогает, пока это не касается нас лично. Нас или знакомых нам людей.
Личный кошмар всегда страшнее абстрактного.
Все знают. Все ужасаются. Никто ничего не делает. Потому что «Кто я такой, чтобы в это лезть, да и что я могу?»
Крестьяне и ремесленники думают, что этим должны заниматься дворяне. Дворяне ждут, пока король отдаст им приказ. А король думает, что это никого не волнует, потому что народ безмолвствует. Порочный круг. Пока кто-то не начнет что-то делать, а не просто думать и сокрушаться, круг не прервется.
С Городом Людей все сложнее. Местные дамочки давно не покупают и не похищают детей мужского пола. Они превращают в животных собственных сыновей. Я не юрист, и не знаю, считается ли это преступлением и что по данном поводу говорит закон. Скорее всего, такого закона в Вестланде просто нет, и с соизволения одного из королей жительницы суверенного города могут творить здесь все, что захотят.
В Вольных городах половин населения является рабами. Здесь, судя по тому, что я видел на улицах, рабов процентов пять, а может и того меньше. Мужчины нужны местным дамам только для продолжения рода. Когда они научатся обходиться в этом вопросе без мужчин, рабства здесь не будет вообще.
Правда, тогда непонятно, что они будут делать с новорожденными мальчиками. Хотя, если уж они смогут делать детей без мужского участия, для них не составит труда сделать так, чтобы рождались одни девочки.
Впрочем, это все вопросы далекого будущего. Сейчас я знаю одно – мне здесь не нравится.
Оставив меня в комнате с клеткой, Карин вызвала горничную и попросила наполнить стоявшую в спальне ванну.
Я набил трубку и погрузился в невеселые размышления. В этом городе я не смогу предпринять активных действий. Я и так привлекаю к своей персоне слишком много внимания. Придется мне посидеть в номере, пока Карин наведет справки о местных чародейках.
– Можешь выходить, красавчик, – позвала Карин минут через десять. – Горизонт очистился.
Я вышел и остолбенел. Карин сбросила одежду, чтобы принять ванну. Но зайти в воду она еще не успела.
Я уже видел ее обнаженной, когда пытался исцелить от раны, нанесенной отравленным копьем гоблина. Сами понимаете, в тот момент мне было не до разглядывания ее прелестей, да и она вряд ли находилась на пике своей женской привлекательности. И даже тогда я не мог избавиться от ощущения, что подглядываю в замочную скважину на то, что мне видеть не положено.
Теперь…
– Закрой рот, красавчик, – сказала Карин, забираясь в воду. Она не видела ничего ненормального в своем поведении. Полагаю, пять лет жизни, проведенные в лагере гладиаторов, избавят от стеснительности кого угодно. – Ты выглядишь так, словно увидел что-то для себя новое. Или ты на самом деле увидел?
– Нет, – буркнул я. Теперь, когда над водой виднелась только ее голова, мне стало гораздо проще.
– Принять горячую ванну – это истинное наслаждение, – сообщила мне Карин. – Я собиралась попросить тебя потереть мне спину, но, похоже, лучше этого не делать.
– Да, – сказал я. Мои ответы стали до предела лаконичными.
– Сколько тебе лет, Рико?
– Двадцать три. А вам?
– А нам такие вопросы не задают, – сказала Карин. – Для двадцатитрехлетнего парня твоей внешности ты ведешь себя достаточно странно. Скажи, ты вообще знаешь, что такое секс?
- Предыдущая
- 50/66
- Следующая
