О людях и бегемотах - Мусаниф Сергей Сергеевич - Страница 44

• Предыдущая
• 44/73
• Следующая

Когда транспорт выехал за пределы Садового кольца, Лева попросил водителя остановиться, и они с Гошей перебрались в кузов. Юнга лежал в углу и задумчиво жевал сено.

— Юнга, — сказал Лева. — Это Гоша. Я его завербовал, так что можешь бессловесную тварь больше не изображать.

— Слава тебе господи, — сказал Юнга, выплевывая жухлую траву. — И тебе тоже слава, Лева. Гоша будет нам полезен?

— Весьма, — сказал Гоша. — Я не просто буду вам полезен, я УЖЕ вам полезен.

— Рад познакомится, — сказал Юнга. — Куда мы теперь?

— В особняк, — сказал Лева. — Надо, чтобы ты связался с Мариной, а то она пропала, а я вашим передатчиком пользоваться не умею.

— Базара нет, — сказал Юнга. — Только скажи водиле, чтобы тормознул у табачного ларька. А то в зоопарке сигар не дают, а мне страсть как курить хочется.

— Ты слишком уж много куришь, — сказал Гоша, когда Юнга поджег третью за час сигару.

— Наши врачи победили рак, — объявил Юнга. — И раковым клеткам никогда не удастся возникнуть в моих легких. А сердце у меня, как у слона. Или как у бегемота.

— Меня не твое здоровье волнует, — сказал Гоша. — Просто пожарная сигнализация скоро сработает.

— Так отключи ее, — сказал Юнга. — Или Марина пусть отключит. Марин, отключишь?

— Уже отключила, — сказала Марина. — Сигнализация пыталась сработать еще полчаса назад.

— Ну вот видишь, — сказал Юнга Гоше. — Все устроилось.

Спустя два часа они сидели в гостиной снятого гиптианами особняка и делились впечатлениями.

Юнге понравилось в зоопарке.

Марина, с которой Юнга связался сразу по приезду и избавил от необходимости брать зоопарк штурмом, как она это планировала, чувствовала себя не в своей тарелке, листала томик Диккенса и большей частью молчала. Лена, Гоша и Юнга беседовали на отвлеченные темы, Лева, для которого общение с бегемотом уже не было новостью, большей частью молчал и задумчиво курил.

Очередная стадия его плана была завершена.

Начиналась следующая. Гораздо более масштабная. А в соответствии с масштабами операции увеличивались и масштабы угрожающей всем ее участникам опасности. Несмотря на присутствие в их команде специалиста по улаживанию щекотливых вопросов, Леве было тревожно.

— Мы не альтруисты, — сказал Юнга. — Мы корыстные твари, и, преследуя свои корыстные цели, мы хотим сделать Россию могучей и процветающей страной. Лева разработал великолепный план, который способен за считанные годы поднять экономику России, но он склонен не придавать значения одной внутриполитической проблеме, которая сильно влияет на внешнюю политику и общий политический вес России на мировой арене. Я говорю о Чечне.

— Чечня — незаживающая рана России, — процитировал Гоша.

— Верно, — сказал Юнга. — И пока эта проблема не будет решена, мнение России будет мало что значить.

— Не факт, — сказала Лена. — В Англии есть Ольстер и ИРА, но ее политический авторитет…

— Искусственно поддерживается сотрудничеством с Соединенными Штатами, — сказал Юнга. — Ты же не будешь спорить, что решение чеченского вопроса благоприятно скажется на России в целом?

— Не буду, — сказала Лена. — Но как его можно решить?

— Вот этим нам и предстоит заняться вплотную, — сказал Юнга.

— Ты не шутишь?

— Я часто шучу. Но сейчас я абсолютно серьезен.

— Понятно, — сказал Гоша. — Мне надо…

— Помедитировать? — предположил Юнга.

— Выпить, — сказал Гоша.

Лева ушел и вернулся с бутылкой «Чивас Ригал» и некоторым количеством стаканов. Налил Гоше и себе, потом предложил Юнге.

— Будешь?

— Не откажусь, — сказал Юнга.

— Я тоже, — сказала Лена.

Лева налил ей полстакана, Юнге, со скидкой на массу, полный, Юнга провозгласил свой любимый тост, вычитанный у Булгакова: «Желаю, чтобы все…» — и они выпили.

— Я провел некоторые исследования, — сказал Юнга. — На предмет, что такое война у вас на планете и почему люди вообще воюют. Поводы к войне можно разделить на три группы: экономические, политические и религиозные. Для того чтобы началась война, необходимо как минимум два повода.

— Не факт, — сказал Лева. — В основе всех Крестовых походов лежало только желание отбить у неверных гроб Господень, так что, кроме религии, там ничего не было.

— Не скажи, — возразила Лена. — Там было ужасно много политики. Европа в те времена была переполнена бряцающими оружием мужиками, у которых руки чесались подраться. Их агрессивную энергию надо было куда-то направить, и если бы церковь не подсуетилась со своими крестовыми походами и не направила эту энергию вовне, агрессия выплеснулась бы внутри Европы, и цвет рыцарства начал бы резать сам себя. Море крови, горы трупов, горящие крепости и прочая мерзопакость.

— А бабки?

— Рыцари не гнушались грабежом и мародерством. Война без добычи — это не война, говорили они.

— А они так говорили?

— Поверь мне, — кивнул Юнга с серьезным видом. Хотя черт его знает, с каким видом он кивнул. В эмоциях инопланетных бегемотов Лева пока слабо разбирался. — Война — одно из самых любимых занятий человечества. На Гип-то бывали войны на какой-то стадии развития, но потом мы переросли это явление. Вы его еще не переросли, и ожидать, что в допустимом будущем перерастете, глупо и бессмысленно. Я не хочу положить конец всем войнам на планете, точнее, хотел бы, но не могу, однако предлагаю прекратить данную конкретную заварушку.

— Как?

— Обсудим, — сказал Юнга. — Можете ли вы мне сказать: из-за чего началась война? Из-за чего она продолжается и почему никак не может закончиться?

— Все три твоих повода, — сказал Гоша, немного подумав. — Немного религии, немного политики и много денег. Так что если ты захочешь закончить войну, тебе надо будет устранить их все.

— Начнем по порядку. За что воюют чеченские боевики?

— Это просто, — сказал Гоша. — Сейчас они воюют за бабки. И среди них не так много чеченцев, как это принято считать. Конечно, кто-то может драться и по убеждениям, но основная масса рубится только за бабки. Исключительно за зеленые.

— Что можно сделать, чтобы они перестали воевать?

— Перебить их, — сказал Гоша.

— А если постараться обойтись без излишних актов широкомасштабного насилия?

— Не знаю, — сказал Гоша. — Может, напугать их до чертиков, чтобы пробрало до глубины души, до самых печенок. Только я не знаю чем. Это не мой профиль честно говоря.

— А если дать им бабок? — предложил Лева.

— Как? — спросил Гоша. — Кому? За что? Сколько?

— Можно придумать, как и за что. А кому и сколько— это чисто технические вопросы. Но сама идея тебе нравится?

— Не знаю, — сказал Гоша. — Она наглая, это точно. Исламский мир платит им за то, что они воюют. А мы заплатим им, чтобы они перестали воевать. Идея неосуществима, но она мне определенно нравится. Но денег надо много, ведь нам придется перебашлять самого Бен Ладена. Ты можешь себе это позволить?

— Могу.

— А что, если назначить награды за головы боевиков? — предложила Лена. — Скажем, по пять тысяч долларов за рядового, десять — за полевого командира, двадцать — за бригадного генерала. И они сами друг друга перебьют.

— Откуда в столь прелестной голове столь извращенные мысли? — поинтересовался Гоша. — В этом плане есть несколько просчетов. Во-первых, под ноль они друг друга не перебьют, и в ходе естественного отбора выживут самые опасные и зловещие типы. А во-вторых, прежде чем приняться друг за друга, они поотрезают головы всем мужчинам из мирного населения. Потому что по отрезанной голове ты не определишь, боевик перед тобой или нет.

— А если выкупить у них оружие? — спросил Юнга.

— Которое они сами покупают и воруют на российских военных складах? Это замкнутый круг, вечный круговорот оружия в природе. Ты купил, отдал на склад, кладовщик продал чеченцу, чеченец из него пострелял и снова продал тебе. Перпетуум мобиле.

— Етить его налево, — согласился Юнга. — Но идея с бабками мне нравится. Финансирование боевиков идет из исламского мира. Как нам его перекрыть?

• Предыдущая
• 44/73
• Следующая