Когда осыпается яблонев цвет - Райт Лариса - Страница 48
- Предыдущая
- 48/65
- Следующая
– Мань, – Егор сжимает в ладонях холодную руку жены, подносит ее к губам, целует, – это не мальчишество, это осознанный шаг, продуманный.
– Ты называешь какой-то бредовый конкурс продуманным шагом и отличной идеей? «Алло, мы ищем таланты!» – так теперь будет называться твое агентство? – Маша возмутилась, но руки не отдернула.
– А что? Хорошая мысль. – К Егору возвращается благодушное настроение. Нет никакого желания вступать в перепалку.
– Неужели ты действительно считаешь, что из этого что-то получится, кроме потерянных нервов, времени и денег? – Жена смотрит на него с грустью и качает головой.
«Старик, да ты кругом ошибался. Ей совсем не все равно, и она за тебя болеет. Просто, как большинство женщин, осторожничает. Не хочет рисковать. Но ведь кто не рискует…»
– Мань, я считаю, что получится, – говорит Егор спокойно и очень серьезно, поймав грустный взгляд жены и стараясь даже глазами передать ей свою уверенность.
– Что ж, – Маша вздыхает, забирает руку и отворачивается, – раз ты так считаешь…
«Да, считаю. Ну как тебе объяснить, что я верю в успех, что мои люди верят и что мне так нужно, так чертовски нужно, чтобы и ты поверила и поддержала. Я ведь способен на многое, ты же знаешь, а с твоей поддержкой, Машка, я же горы сверну. Но у тебя другой настрой, тебя что-то мучает».
– Что тебя мучает, Маш?
– Какая разница! Ты же все равно поступишь по-своему.
«Поступлю. Это да. Это ты права. Я уже зарядил коней, и «тпру» им никто не скажет, но все же…»
– Мне интересно твое мнение.
– С каких пор? – Изумление жены совершенно искреннее. В нем нет ни капли издевки. Егору становится не по себе. Сам виноват, сам. Ничем не делился, никогда ни о чем не спрашивал, все решал сам, что же он теперь хочет? Как-то ведь повелось, что дом – ее епархия, а бизнес – его, и они никоим образом не пересекаются. Но он же попытался сделать из параллельных прямых перпендикулярные: он и на кружки за Минькой заезжает, и его школьными делами интересуется, и даже позвонить может с работы – справиться, не купить ли, например, хлеба. Если он сделал шаг навстречу и повернулся лицом к семье, почему бы Маше хоть немного не заинтересоваться его работой? Наверное, можно ее разбудить, если, конечно, быть честным. И Егор очень старается, а потому отвечает: – По этому вопросу с недавних. Но мне действительно важно знать все, что ты думаешь о конкурсе.
Маша смотрит в его глаза долгим, внимательным взглядом. Наконец лед трогается, и ее голос теплеет. Она медленно, осторожно кивает:
– Ладно, расскажи все еще раз. Только без восторгов и эмоций, мне так легче думается.
– О’кей! – Егор уже в который раз за сегодняшний день рассказывает о своей чудесной идее: предложить свои рекламные услуги не супер-пупер-огромной компании, с которыми он привык иметь дело, а организации поскромнее. Но провести такую кампанию, чтобы результаты стали известны всей стране, чтобы эта организация превратилась в лидера на рынке, и тогда уж у агентства Егора не будет отбоя от предложений. А что станут делать супер-пупер-гранды? Тоже потянутся к нему. Раз он из ничего сумел вылепить все, то из их теста определенно вылепит что-то стоящее.
– Ну и прекрасно. Выбери любую организацию и лепи что хочешь. Конкурс-то тут при чем?
– А при том, Маруся, чтобы потом никто не смог обвинить меня в предвзятости или в том, например, что результат был заранее известен. Чтобы не сказали, что спонсоры дали деньги на раскрутку именно этой фирмы потому, что изначально провели отличную бизнес-аналитику и предвидели предстоящий взлет. Нет, все должны знать, что выбор организации случаен и ее последующий успех – целиком и полностью заслуга моего агентства.
– Допустим. Но при чем здесь конкурс талантливых работников? Если в химчистке работает приемщица, которая пишет стихи, разве это означает, что эта химчистка лучше других? Или ездить в такси, где один из водителей шикарно танцует, безопаснее?
– Талантливый человек талантлив во всем, ты не знала?
– Ты это серьезно?
– Да нет, Маш. Я шучу, конечно. У тебя резонные опасения. Но ты пойми, что конкурс – это просто объяснение выбора для зрителей. Мы же не собираемся брать всех желающих, будет строгий отбор, чтобы конкурс смотрелся достойно и со стороны участников, и со стороны компаний, которые они представляют.
– Ладно, я могу поверить, что твои люди – серьезные профессионалы, которые могут оценить перспективу той или иной компании и предположить, можно из нее сделать бренд или нет. Но как вы собираетесь искать самородок именно в этой организации и почему вы решили, что кто-то захочет участвовать в этом конкурсе?
– Машуль, ну это же не мероприятие уровня сельского клуба, это все-таки телевизионный канал.
– Первый? «Минута славы»?
– Не язви, пожалуйста. Я бы не отказался от такого предложения, но боюсь, ждать придется вечно. Найдем какой-нибудь приличный канальчик, заинтересованный в акции. Пусть даже он вещает только на Москву, все равно охватит миллионы. И потом, никто ведь не мешает рекламировать конкурс в прессе или на улицах города.
– Ну хорошо, я поняла: в хорошем рейтинге ты не сомневаешься, но все-таки как привлечь участников? Настоящие таланты грезят как раз о «Минуте славы». Организации ты предлагаешь кампанию по продвижению, а непосредственно победителю?
– Исполнение мечты.
– А если он грезит о полете в космос?
– Маш, ну я же не идиот. Есть такая вещь, как контракт, который заключается заранее. Так что любая мечта будет там прописана черным по белому, и никакой Байконур, поверь, мне не грозит.
Жена молчала, обдумывая сказанное Егором. Видно, запас ее контраргументов почти иссяк, но все же она решилась на последнюю попытку:
– И все же, Егор, я не верю, что можно найти действительно интересных людей, готовых участвовать в конкурсе. Да, в шоу, которые идут на федеральных каналах, действительно полно талантов, но на других одни пустышки. Тебе же нужен не просто рейтинг, а достойный рейтинг, верно? Что толку, если конкурс будут смотреть подростки и домохозяйки? Они же не побегут в твое агентство с кипой заказов.
– Ну, я бы не был так категоричен. У каждой домохозяйки есть муж, а у подростка – отец.
– И все же, – стояла на своем Маша так упрямо, что Егору стало смешно.
– Мань, да расслабься ты, в конце концов. У нас такая большая страна. Неужели ты думаешь, что на мой конкурс талантов не хватит?
Жена поджала губы и откинула со лба прядь волос. Качнула головой и с грустью сказала:
– Страна-то большая, только вот люди в ней…
– А чем тебе люди не нравятся? Ты из этой страны, я, Минька наш. Мы разве плохие?
Машина голова продолжала качаться:
– Сплошной колхоз, жлобы и детдом.
Егора неприятно резанули слова жены. Он не ожидал такой категоричности и твердолобости. Во многом он был согласен с Машей, Егор не питал иллюзий. Конечно, много в стране бескультурья, хамства, необразованности, но зачем же всех под одну гребенку? Колхоз – допустим, жлобы – еще куда ни шло, но детдом… детдом… Вот тут Егор мог бы поспорить.
Ему было шестнадцать, и он впервые в жизни собирался сделать решительный шаг. Шаг этот заключался в нежелании продолжать военную карьеру отца. Тот отказа Егора не принимал, кипятился и возмущался:
– Почему? Объясни, почему? Обстановка спокойная. Афган почти закончен, да и не был бы закончен – я бы тебя уж как-нибудь уберег, так в чем же дело?
Егор знал в чем, но объяснить отцу побоялся. За такие объяснения можно было и схлопотать. Ну не объяснять же старому вояке, что Советский Союз медленно, но верно катится в тартарары, а с ним покатится и доблестная армия. И зачем же туда соваться, если сейчас открываются такие возможности: частная собственность, кооперация, предпринимательство. Можно быть самому себе хозяином, а не вечным болванчиком, вынужденным стоять по струнке и рапортовать: «Есть, товарищ генерал!» Конечно, Егор не сразу и не совсем самостоятельно дошел до таких мыслей, но у него были друзья, у друзей – родители, и то, что говорили и о чем мечтали эти люди, казалось ему гораздо более привлекательным, чем служба в армии.
- Предыдущая
- 48/65
- Следующая
