Когда осыпается яблонев цвет - Райт Лариса - Страница 15
- Предыдущая
- 15/65
- Следующая
Даша Хомич. Вот яркая противоположность Селивановой. Не по внешности, конечно. Внешне они чем-то даже похожи. Обе высокие, стройные, даже худощавые. Стрижки в одном стиле – асимметричный каскад, и цвет волос примерно одинаковый. И у Даши, и у Ани серые глаза и красивые, правильной формы губы. Только у Селивановой нос прямой, аккуратный, а у Даши немного широковат, и его кончик приподнят вверх, как у лисички. Что ж, это своего рода закономерность. Хитрости Хомич не занимать. Это тот человек, который умеет тщательно скрывать и свои истинные чувства, и эмоции, и тем более мысли. Никогда не знаешь, о чем Даша думает на самом деле. Она всегда одинакова: голос ровный, взгляд ускользающий. В классе она большой популярностью не пользуется. Не потому, что чем-то отталкивает, а из-за того, что неинтересна в своей закрытости. Но изгоем ее не назовешь. Видно, что Дашу устраивает такое положение вещей. Складывается ощущение, что отношение класса к ней именно такое, какое она сама выстроила, и не случайно, а намеренно, тщательно выверяя каждый следующий шаг. И теперь Хомич с наслаждением пользуется результатами этого строительства, будто говорит окружающим: «Вы меня не трогаете, я вас не трону, договорились?» И все с этой установкой согласны, словно догадываются, что с этой темной лошадкой лучше не связываться. Впрочем, у меня к ней претензий нет. По французскому твердая четверка, задания всегда выполняет, урок слушает внимательно. Давно уже, Рита, пора смириться с тем, что не все ученики будут тебя слепо обожать и ловить каждое твое слово. Хомич еще вполне сносное создание.
А вот Юля Дерзун – это, конечно, орешек, который по зубам не каждому учителю. Лика, как литератор, всегда подтрунивала над этой говорящей фамилией. Юля редкое по дерзости существо. Нет в ней ни капли пиетета, ни крохи жалости, ни толики уважения. Для того чтобы заставить Юлю услышать учителя, надо перебрать целую гору ключей, чтобы хотя бы один подошел к ее сердцу. Большинство педагогического коллектива до сих пор безуспешно бьется над этой задачей и с тревогой заходит в класс к десятому «Б», робея перед встречей с «этой хамкой». Ликина смерть для Юли особый удар. Классный руководитель всегда была на ее стороне: никогда не ругала и не взывала к совести, всегда разговаривала спокойно и старалась понять. А ведь было что понимать. Сложными не бывают просто так, всегда отчего-то. У Юли этих «отчего» было предостаточно. Мама родила ее в семнадцать лет, мужа не было и нет до сих пор, так что эта еще совсем молодая женщина по-прежнему больше озабочена устройством своей личной жизни, а не воспитанием уже достаточно взрослой дочери. До девочки практически никому нет дела, и плохое поведение – отличный способ привлечь к себе внимание. Года три назад Юля на всех уроках занималась одним и тем же – рисовала в тетрадях кровавые сцены из любимых ужастиков. Педагоги возмущались тягой девочки к жестокости, а Лика видела в этом талант (рисунки были действительно хороши) и человеческое одиночество. Она хвалила Дерзун и с удовольствием рассматривала ее картинки. А потом спрашивала будто невзначай: «А зайца можешь нарисовать? А лошадь? А меня? Нарисуй, а?» И Юля рисовала, и рисовала так хорошо, что в конце концов доросла до росписи декораций к школьному спектаклю. Учителя качали головами и поражались: «Ну надо же!» А Лика упрямо твердила: «Ничего удивительного». Классный руководитель нашла ключ и была готова поделиться им со всеми желающими, но желающих оказалось немного: физрук, биолог и Маргарита. Учитель физкультуры попросил девочку расписать стены спортзала, и она сделала это великолепно: искусно написанные футбольные бутсы, гимнастические ленты и булавы, волейбольные мячи и скейтборды поднимали настроение всем, приходящим в зал. Биолог попросил украсить кабинет изображениями разных растений и животных, и в процессе работы Юля так увлеклась, что обнаружила в себе внезапный жгучий интерес к биологии. Теперь она серьезно интересовалась лекарственными растениями, знала назубок все правила их хранения и применения и даже работала в ботаническом саду МГУ, чем вызвала в учительском коллективе новую волну скепсиса и недоверия. Но поверить пришлось: по биологии и химии в Юлином дневнике теперь стояли одни пятерки, и на общешкольных презентациях по этим предметам всегда блистала только она. Ну а мой кабинет уже несколько лет украшают ее эскизы Эйфелевой башни, Лувра, Нотр-Дама и отдельных воображаемых пейзажей французского Прованса. Поэтому и к прошлогодней поездке в Париж девушка готовилась с особым энтузиазмом. Все упрашивала:
– Маргарита Семеновна, пожалуйста, можно я возьму с собой мольберт? Ну вдруг выпадет возможность хоть что-то написать с натуры?
И я разрешила. И даже потом на свой страх и риск отпустила ее на бульвар Капуцинок, и она принесла вполне достойную работу в духе импрессионистов. Не Моне, конечно, но все равно здорово. Так здорово, что даже никто из ребят не рискнул возмутиться, почему это они всем скопом на прогулку по Сене, а Дерзун в гордом одиночестве и без всякого присмотра по бульварам. Поняли: Юле присмотр не нужен, она будет делом заниматься, а не влипать в истории.
Конечно, все эти ребята, кроме Селивановой, совсем не просты. У каждого, как говорится, свои тараканы. Общение бывает и сложным, и напряженным, но за годы работы их тараканы стали для меня родными. Я уже научилась их незаметно травить и изгонять без ущерба как для собственной психики, так и для достоинства учеников. Я уверена, что могу рассчитывать на поддержку и хорошее отношение со стороны своих семерых «французов». А что мне делать с остальными? Шестнадцать лет – проблемный возраст. Захотят – примут, нет – заклюют».
Маргарита была очень опытным педагогом. Она не то чтобы боялась трудностей, она их опасалась. Будучи предусмотрительной от природы, она привыкла строить планы заранее, а потому предпочитала априори предугадать возможные проблемы и справиться с ними на берегу, прежде чем отправиться в далекое плавание. А не сделаешь этого – жди кораблекрушения.
В классе зазвучала мелодия романса из фильма «О бедном гусаре замолвите слово», тоненький голосок жалобно стонал: «О, молодые генералы…» – на экране снова замелькали титры, и внимание учеников опять переключилось на учителя. Пора было взять бразды правления в свои руки. Маргарита спустилась с кафедры (разговор по душам бывает только разговором на равных, а если один из собеседников возвышается над другим, ничего хорошего не получится). Учительница хотела приблизиться к своему классу (что бы она ни думала, как бы ни сомневалась, по велению ли судьбы, по приказу ли руководства, но эти дети теперь были ее классом). Маргарита знала: чем быстрее она сама себя приучит к этой мысли, тем быстрее ею проникнутся и ученики, и тогда обоюдная адаптация не затянется.
– Фильм интересный, и романс замечательный, – сказала она безапелляционно, хотя прекрасно отдавала себе отчет в том, что пока ее мнение ничего для них не значит. Авторитет – штука сложная. Подчас на его завоевание требуется больше времени и сил, чем на победу над Наполеоном. Но ничего. Пускай привыкают: Маргарита Семеновна довольно категорична и уверена в том, что на свете существуют бесспорные истины. Что ж, шаг вперед сделан. Теперь необходимо чуть ослабить вожжи и отступить, чтобы не вызвать неприязни и мгновенного отторжения, и она продолжила: – Но вам пока судить сложно. Для того чтобы иметь мнение, надо владеть ситуацией, видеть не просто картинку, а 3D-изображение. – На лицах многих ребят мелькнула тень улыбки – оценили продвинутость педагога. Ну и прекрасно: пусть знают, что им досталась редкая жемчужина, а не старая кошелка. – Посмотрев пятнадцатиминутное кино и прочитав Лермонтова… Кстати, «Бородино» вы когда проходили?
– В третьем классе. – Услужливая Селиванова.
– Значит, две трети стихотворения уже благополучно забыли, так что тем более судить непредвзято не можете. Я вовсе не утверждаю, что телевизионный пафос, рассказывающий о войне двенадцатого года, плох или, например, необъективен. Я просто говорю о том, что вы сами должны разобраться, каков он для вас и что означает для каждого эта важная дата. Она должна иметь значение, но его никак не оценить за пятнадцать минут просмотра или покопавшись в памяти и вытащив из ее недр «Скажи-ка, дядя, ведь недаром…» – Речь затянулась и грозила превратиться в нравоучение. Этого Маргарита как раз собиралась избежать, а потому перешла к заключению: – В общем, лучший способ составить свое мнение – это, на мой взгляд, полное погружение в ситуацию, воссоздание атмосферы. Так что в музейный день, а он не за горами (через пару недель), едем на место событий под Можайск. – Впереди были главные слова, и Маргарита собрала всю волю в кулак для того, чтобы они прозвучали естественно: – Я уверена, что такая поездка прошла бы прекрасно, проводи ее Анжелика Карловна. – Имя-отчество Лики далось нелегко и, конечно, вызвало неотвратимую реакцию у публики: у одних – тихую грусть, у более впечатлительных – слезы в глазах, у самых ранимых – защитную улыбку. Все ясно – легко не будет. По Лике горевали искренне. С ней будут сравнивать, и держать равнение будет непросто. – Все-таки человек со специальным образованием и ее способностями к прекрасному изложению материала непременно сделал бы поездку очень увлекательной. Я не стану претендовать на ее место и не буду играть никаких ролей. – «А чем же, интересно, ты сейчас занимаешься?» – Хотя вру. Одну роль я все-таки сыграю. Как учитель французского, считаю себя вправе выбрать позицию противника и выступить перед вами от его имени. Никто не возражает? – Молчание. Но не тяжелое, а одобрительное. Уже хорошо. Забросив пробный камушек, Маргарита перешла в наступление: – Работа мне предстоит серьезная, так что и от вас я потребую содействия. Отлынивать никому не позволю. Кто бежит с войны – тот дезертир, а дезертирам во все времена позор и презрение. И не только от власти – «то есть от меня», – но и от соплеменников. – «Кто хочет организовать собственную войну с классом, может отказаться от моей затеи, но, насколько я знаю, среди ребят таких нет. Дерзун, конечно, на общественное мнение давно плевать, но она меня обижать не станет, а остальные, кажется, более зависимы от коллектива». – Поскольку я на французской стороне, вы обязаны (кто-то же должен) защитить интересы русской армии. Роли распределим через неделю. Я с удовольствием удовлетворю ваши пожелания, но у кого нет предпочтений, тому я должна помочь. А для того чтобы представить каждого в какой-то роли, мне нужно хоть немного времени.
- Предыдущая
- 15/65
- Следующая
