Невеста - Демина Карина - Страница 6
- Предыдущая
- 6/117
- Следующая
— Я отменю закон.
Стальной Король принял это решение не сейчас. Он позволил Виттару проверить то, что уже знал, но в чем все же надеялся ошибиться. Однако отмена закона — слишком мало. Высшие не захотят разбавлять кровь. Слишком привыкли к своей исключительности.
— Я… — Виттар знал, что предложить, — возьму себе жену не из Великих родов. Поищу среди тех, у кого большие пометы и щенки здоровыми растут. Ртуть… Или Свинец. Сурьма, если не ошибаюсь, всегда отличалась плодовитостью.
Должно получиться, если он прав.
— Что еще ты готов сделать для меня, друг? — Стальной Король повернулся, и впервые с начала войны в его глазах не было пустоты.
Он знает ответ: все.
Не ради короны, долга и сомнительной чести именоваться правой рукой монарха, но ради человека, которого Виттар считал родным.
У него и так родни не осталось.
А Виттар знает причину, подтолкнувшую короля заняться проклятием, которого — это понимали они оба — не существовало. Зато были пятеро братьев, родившихся мертвыми или ушедшими в первые же дни после рождения. И ранняя старость предыдущего короля.
— Ты прав. Я не желаю хоронить собственных детей. Но и заставлять тебя не буду. Ты заслуживаешь той невесты, которую выберешь сам. Будь у меня сестра, я отдал бы ее тебе.
Сестра была. Ольриг. Светлокосая, ясноглазая, звонкая, как горный хрусталь. Отрада души и надежда рода, потерянная в Каменном логе. Порой и король бессилен защитить то, что дорого. Чего уж ждать от остальных?
— Оставь мне бумаги, — попросил король. — Советники любят язык цифр. Им понравится.
Скорее уж они будут возмущены и не пожелают верить, потому что вера означает признание. А кто признается в том, что сам подрубил корни собственного рода?
Но закон будет отменен. И если надо, Стальной Король издаст новый, собственной волей связав тех, кто еще свободен, с малыми домами. Вот только он понимает, что путь силы породит лишь гнев, а гнев — восстание. И снова будет война, которая уничтожит весь народ Камня и Железа.
— Не уходи пока. — Стальной Король вернулся в кресло и тихо произнес: — Боюсь, и у меня для тебя дурные вести.
Оден. Сердце екнуло и остановилось.
Нет, его нить на полотне рода истончилась до крайности, но не погасла. Брат жив. И надо верить.
— Она сдержала слово. — Пухлые пальцы сплелись, сцепились друг с другом.
Тварь туманная, бледнорожденная. Но даже Мэб не под силу нарушить клятву на Камне.
Вот только Камень понимает лишь простые клятвы.
Мэб обещала оставить мир.
И корабли один за другим уходили к Затерянным островам.
Мэб обещала дать пленным свободу.
И городские тюрьмы, замковые темницы, даже позорные клетки были открыты.
Вот только Одена в числе тех, кого принял Перевал, не оказалось.
— Там, возьми.
Свиток. Печать. Бумага твердая, а пальцы непослушны. И ровные буквы — она всегда и во всем совершенна, Королева Туманов и Грез, — не складываются в слова.
— «Склоняю голову, смиренно приветствуя старшего брата…» — Стальной Король говорил тихо. Сколько раз он прочел это послание? Много. Переплетение ее слов никогда нельзя было понять с первого раза. — «…столь милосердного, что, невзирая на распри…»
«…сохранил неразумной сестре своей жизнь и корону. Душа моя, преисполняясь благодарности, требует порадовать тебя добрыми вестями.
Сегодня на рассвете последний корабль поднимет паруса, унося несчастную королеву Мэб и детей лозы к Затерянным островам. Отныне пусты Холмы и холодны хрустальные чертоги. Но пусть не печалит сия разлука моего венценосного брата, ведь в душе своей я сохраню его светлый образ…»
Издевается. Даже побежденная, изгнанная, лишившаяся всего, издевается.
«…и смею ли надеяться я, что ты, мой король, в самом скором времени не позабудешь обо мне?
Лишь желание навеки вырезать имя Мэб на скрижалях стального сердца и воля твоя, изложенная столь ясно, что бедной королеве не остается ничего иного, кроме как исполнить ее, управляют мной.
Возрадуйся, Стальной Король! Тот, о котором ты столь долго проявлял воистину трогательную заботу, отныне свободен. Твоя отвергнутая Мэб сняла с него железные оковы и вывела к свету, оставив на попечение людей. Уповаю, что, пораженные твоим величием, как поражена была я, они проявят всяческое понимание и милосердие и в самом скором времени ты сможешь обнять своего дорогого друга.
Мысль об этом будет согревать меня в пути.
Туманных тебе дней.
— Выпей. — Король отнял бумагу, которую Виттар почти разорвал. И вместо листа сунул кубок: — Пей.
Этого приказа нельзя было ослушаться, но Виттар не чувствовал вкуса вина.
Вот и все. Четыре с половиной года торгов. Уступок. Золота, которое уходило в Холмы.
Пленников, отпущенных, чтобы продлить брату жизнь.
Королева Мэб никогда не просила невозможного, предпочитая плясать на острие клинка. Ей нравилось стравливать короля и Совет. Совет и Виттара.
Виттара и короля.
Дразнить обещаниями, которые она не собиралась сдерживать, — все это знали, но продолжали делать вид, будто верят, что уж теперь-то Оден вернется…
— Я отправил ищеек. Всех, кого мог отправить.
Сколько? Сотни две? Три? А городов на землях лозы втрое больше. И Оден мог быть в любом. Но сколько он протянет? Виттар говорил с каждым, кто вышел из Холмов, пусть даже они были слишком безумны, чтобы вести беседы. Но он должен был спросить о брате.
— Его будут искать. Я обещал награду. — Стальной Король говорил, зная, что слова его станут слабым утешением. Виттар видел.
Месяц под Холмами, чтобы утратить силы.
Два — чтобы лишиться разума.
Три — и то, что оставалось от пленного, милосерднее было убить.
А четыре с половиной? И не месяца, но года? Во что превратился его брат? Кем бы он ни стал, вряд ли Оден сумеет выжить. Виттар закрыл глаза и услышал звонкий девичий смех королевы: «Моя дочь? Оставь себе. У меня их еще четыре. А вот тот, из-за кого я войну проиграла, один».
Оден. Неразменная монета, выкупившая ее собственную жизнь. Не будь его, и Холмы бы вскрыли. Совет желал этого. Требовал. Грозил королю мятежом, но все же подчинился.
А эта тварь вновь обманула.
— Я не буду тебя отговаривать, — король налил еще вина, — если ты захочешь заняться поисками сам.
Пойти за Перевал? И дальше что? Рыскать по городам, надеясь не то на случай, не то на чудо? Узнать, что опоздал? И, поддавшись гневу, вырезать какое-нибудь безымянное поселение, где ненависть к детям Камня и Железа толкнула к убийству?
Месть не принесет облегчения.
А гнев — пользы.
— Однако… я бы предпочел, чтобы ты остался.
Это еще не приказ, просьба.
— Почему?
— Слухи. — Повернувшись к Виттару, Стальной Король заглянул ему в глаза. — Многие говорят, что ты неспособен справиться с собой.
И называют Бешеным.
— Что еще?
— Что, меняя обличье, ты теряешь разум. Контроль. Что ты уже на грани, если не за ней. Что война окончена, но ты продолжаешь воевать… и вот-вот созреешь, чтобы повести за собой дикую охоту.
— И многие пойдут?
До Виттара доходили… странные разговоры. О землях за Перевалом. О людях, которые слишком верны прежней хозяйке. И о тех, в ком осталась кровь Туманной Королевы.
О том, что король чересчур мягок.
Он слишком многих пощадил, не понимая, что зло необходимо выкорчевать с корнем. И есть те, кто не боится замарать рук.
— Боюсь, что многие… Прости, Виттар, но твой брат и вправду был бы удобнее мертвым.
Об этом тоже говорили, сначала намеками, потом открыто, в лицо, требуя не выполнять очередные просьбы королевы Мэб. И если бы она попросила о чем-то, несовместимом с честью дома…
Но королева знала, где остановиться.
— Сейчас он — красивый символ. А символ легко станет знаменем для тех, кто хочет мести. Здесь нет ни твоей, ни его вины, но… я не думаю, что тебе стоит отправляться за Перевал.
- Предыдущая
- 6/117
- Следующая
