Лондон, любовь моя - Муркок Майкл Джон - Страница 18
- Предыдущая
- 18/133
- Следующая
Ответ его разочаровал.
— Сестры Скараманга говорят, что Джозефа надули на несколько тысяч. Что в лоб, что по лбу. Это все равно что вписать в платежку лишнего человека.
— А если он заключит для тебя выгодный контракт? — И она поцеловала его, чтобы сменить тему.
Он входил теперь в так называемую группу за равноправие, встречи которой проходили по средам в пабе на Москоу-роуд. Он перестал верить в политические партии и, описывая наступающую эпоху, уверял ее, что новое тысячелетие отнюдь не за горами. Его идеализм заразил ее, и она согласилась прийти на заседание группы при условии, что с нею пойдет и ее подруга Джудит. Мэри не хотелось, чтобы он подумал, будто ее готовность пойти куда-то вместе с ним означает ее намерение возобновить связь. Ей вполне хватало и Джилберта Долмана. Она встречалась обычно по выходным. Он был нетребователен и сам удивлялся тому, что она готова тратить на него столько времени. С хорошим чувством юмора, но выглядел старше ее, хотя ему было тридцать шесть, а ей сорок. Носил галстуки, опрятные спортивные куртки и брюки. У него были светлые волосы и очки на носу, и он играл на гитаре в полупрофессиональном танцевальном оркестре. Кроме того, он был директором магазинчика джазовых записей в Хай-Холборне и, главное, не имел никакого желания вмешиваться в ее жизнь. Единственной его мечтой было съездить в Новый Орлеан, «пока жив». К тому же он был самым аккуратным из всех мужчин, которых она когда-либо знала, и в настоящее время именно эта его черта особенно устраивала ее.
Расправившись с коркой, Гриффин каркнул. Она наклонилась вперед.
— Что, птичка?
Снова каркнув, Гриффин подошел на один или два фута ближе. Сможет ли она вступить в контакт с этим крошечным мозгом? Из сумрачной тени на нее пахнуло запахом ржаного хлеба и тоской.
— Не понимаю.
Мимо прошел посыльный в форменной фуражке, с серебряной цепочкой у левого плеча. Услышав, что она что-то сказала, он ответил:
— Да, в самом деле. Чудесное утро! — И вскинул в знак приветствия руку в перчатке.
Она испугалась, что кто-нибудь может принять ее за сумасшедшую, и замолчала. Как будто обиженный на то, что контакт не удался, ворон расправил крылья и побежал к Тауэру, в сторону рва. Она задумалась о Джозефе Киссе, который теперь снова зачастил в больницу. Она собиралась навестить его сегодня после обеда. У нее мелькнула тревожная мысль — вдруг Гриффин пытался предупредить ее, что с ее другом случилось что-то плохое?
Чтобы не зацикливаться на предчувствиях, она стала думать о том, как проведет день. Она надеялась, что Джудит пойдет с ней в «Арчери», ведь ей нужно еще раз увидеться с Дэвидом — она забыла спросить номер его телефона. Этой ночью он пообещал помочь ей разобраться с прошлым. Она знала, что улица, на которой она родилась, была уничтожена. На ее месте выросли ряды бетонных многоэтажек. Знала, что дом ее бабушки в Клеркенуэлле был разрушен, так же как и церковь, в которой она венчалась, и больница, в которую ее положили вместе с ребенком, когда в их дом попала бомба. Перед тем как выйти за Патрика, она носила фамилию матери, а это, скорее всего, означало, что она была внебрачным ребенком. Ей не хотелось вступать в контакт со Фелдгейтами, упоминающимися в телефонном справочнике, и Маммери предложил ей сам обзвонить их, правда за ее счет.
— Я все время этим занимаюсь, — сказал он. — Больше всего люблю исследовательскую работу. Полжизни провел в Вестминстерской библиотеке.
Кажется, с тех пор, как они расстались, он так и жил отшельником. Наверное, это обычное состояние для людей с проблемами. Его связи в эти годы были мимолетны, не приносили удовлетворения и часто заканчивались возобновлением лечения. С тех пор как родители его подруги умерли один за другим в течение двух недель, как он и нагадал им по картам Таро, он перестал предсказывать судьбу и стал применять свой дар только в литературных занятиях.
— Интуиция, Мэри, помогает сопоставлять несопоставимое, открывать новые неизведанные области.
Через некоторое время он спросил о ее здоровье, и она рассмеялась и сказала, что уже научилась не обращать внимания на чужие голоса.
— Уверена, я не Жанна д'Арк, но раз я могу выдумывать голоса, то, наверное, могла бы стать писательницей. Ты бы удивился, узнав, сколько всего я слышу, пока еду в автобусе.
Он стал всерьез уговаривать ее подвергнуться экспериментальному лечению у своего друга, доктора Билла Крисмаса, одного из светил Национальной физической лаборатории в Ричмонде. Она спокойно напомнила ему о том, что эта затея выводит ее из себя.
— Возможно, я просто чокнутая. Я не хочу больше ложиться в больницу. Слишком много времени я там потеряла.
Дэвид извинился.
— Билл считает, что я могу находить талантливых пациентов.
И спросил, какие таблетки она сейчас принимает.
Мэри встала со скамейки. Она чувствовала себя разбитой. Ноги страшно болели. Ночь с Маммери доставила ей наслаждение, но теперь она спрашивала себя, была ли она вправе поддаваться порыву и что на самом деле представлял собой этот порыв. Разве она соскучилась по Дэвиду? Скорее, она ассоциировала его с Джозефом, по которому и впрямь соскучилась. Хотя покровительственное отношение Джозефа, служившее ей защитой в первые годы после ее выхода из больницы, теперь несколько стесняло ее. Джилберт Долман не давал ей ничего, но от него не исходило никакой угрозы. Привязываясь к сумасшедшим, она сама оставалась сумасшедшей. Иногда она страстно желала стать нормальной и иметь характер, лучше приспособленный к окружающему миру, но потом напоминала себе о том, что у нее есть Джудит, которая умна, красива, здорова и ценит ее как раз за странности. Мэри решила впредь быть осмотрительней в отношениях с мужчинами.
День был ясным, и ей стало полегче. Она повернула от станции «Тауэр-Хилл» к Монументу, чтобы по Районной линии добраться до «Хаммерсмита», скорее нырнуть в глубокую ванну и отдохнуть до обеда. В тишине пустынных улиц прохладный солнечный свет снял тяжесть с души. Она чувствовала себя более открытой навстречу людям, чем обычно, хотя вся эта история, начиная с паба и кончая ковром в кабинете главного редактора, имела какой-то грязный оттенок. Стоит ли рассказать об этом Джудит и какова будет ее реакция? Она улыбнулась своим мыслям и, насвистывая, направилась через Сент-Дунстан-Хилл. В это время стоявшая у светофора машина начала сигналить. Мэри поняла, что сигналят ей. Ярко-красный спортивный автомобиль продолжал издавать яростные гудки. Мэри с любопытством остановилась.
— Мэри! Мэри! Миссис Г. !
Она пыталась разглядеть водителя сквозь стекло и наконец узнала черты Кирона Микина. Он пригласил ее сесть. Она колебалась, он настаивал, она уступила и плюхнулась на низкое сиденье, стараясь расправить безнадежно измятую юбку.
— Как ловко у тебя получилось! — От него пахло дорогим табаком. — Все еще в Брук-Грин, миссис Г. ? Не видел тебя сто лет. Где пряталась?
Его простоватый выговор практически исчез, но безапелляционный тон остался прежним. Он с уверенным видом управлялся с рычагом переключения передач и быстро вел машину по направлению к Лондонскому мосту.
— Ты, как всегда, выглядишь на восемнадцать. Не отправиться ли нам на Юг по этому поводу? Да тебя не отличить от твоей дочки! Как ее зовут?
— Ты тоже не изменился — ответила она. — Прячешь свой портрет на чердаке, Кирон?
Одно приключение сменяло другое, и ей казалось, что она видит это во сне. Он захохотал, соглашаясь, что им обоим крупно повезло.
— Наверное, это потому, что грешить некогда.
— А как поживает твой брат?
— Патси в Ирландии. Приедет во вторник. Он в порядке.
— Остепенился? — Мэри хотела попросить Кирона подбросить ее к ближайшей станции метро, но вдруг поняла, что хочет поболтать с ним. — А куда мы едем, кстати?
— В Брук-Грин. Угощу тебя чаем.
— Я тебе не верю. Но это очень любезно.
— Насчет чего не веришь? — На нем был дорогой твидовый пиджак, и от него пахло лосьоном. Волосы были длинноваты, но зато элегантно подстрижены. Только светло-голубые глаза казались слегка воспаленными. — Насчет Патси?
- Предыдущая
- 18/133
- Следующая
