Город мечты - Муркок Майкл Джон - Страница 2
- Предыдущая
- 2/33
- Следующая
С галерей музыка зазвучала громче и стала более сложной, когда запел хор рабов, специально подготовленных и оперированных, чтобы каждый мог петь одну единственную безупречную ноту. Даже молодой император был тронут зловещей гармонией их песни, которая мало чем напоминала звуки, которые способен издавать человек. «Почему их боль и страдания дают такую изумительную красоту? — подумал он. — Или любая красота основана на страдании? Неужели это и есть секрет любого искусства, и человеческого, и мельнибонийского?» Император Эльрик закрыл глаза, чтобы поразмыслить, но был прерван каким-то шумом внизу. Двери распахнулись, и танцующие кавалеры застыли на местах, отступая назад и низко кланяясь по мере появления солдат. Солдаты были одеты в светло-голубую форму, их фигурные шлемы были самых причудливых форм, рукоятки копий с обоюдоострым концом украшены драгоценными камнями. Они окружали молодую женщину, чей светло-голубой наряд был таким же, как их форма. На ее обнаженных руках сверкали многочисленные браслеты из бриллиантов, сапфиров и просто золотые. Бусы из бриллиантов и сапфиров были вплетены в ее черные волосы. Она резко отличалась от придворных дам тем, что ни веки, ни щеки ее не были накрашены. Эльрик улыбнулся. Это — Каймориль. Солдаты были ее личной охраной, которая, согласно традиции, должна была сопутствовать ей при дворе. Она стала подниматься по ступенькам, ведущим к Рубиновому Трону. Эльрик медленно встал и протянул руки.
— Каймориль, я думал, что ты не окажешь нам сегодня чести своим присутствием.
Она улыбнулась ему в ответ.
— Мой император, я поняла, что у меня сегодня появилось разговорчивое настроение.
Эльрик был ей очень признателен. Она знала, что ему было скучно, и она также знала, что она была одна из немногих во всем Мельнибонэ, с кем он всегда был рад поговорить. Если бы это позволяли приличия, он уступил бы ей свое место на троне, но, согласно обычаю, она должна была сидеть на верхней ступеньке лестницы у его ног.
— Садись, прекрасная Каймориль, — он вновь уселся на трон и наклонился вперед, когда она села поудобнее и посмотрела ему в глаза со смешанным выражением иронии и нежности. Она мягко заговорила, как только ее охрана отошла, смешавшись у подножья лестницы с охраной Эльрика. Голос ее был слышен только ему.
— Не хотите поехать покататься со мной по дикой части острова завтра, милорд?
— Есть дела, которые требуют моего внимания, — ему понравилось ее предложение. Уже много недель не покидал он города и не скакал с ней верхом, когда стража держалась в отдалении.
— Они такие срочные?
— Какие дела могут быть срочными в Мельнибонэ? — он пожал плечами. — После десяти тысяч лет самые важные проблемы можно рассматривать в перспективе, — улыбка его была чуть снисходительной, как у молодого ученого, который решил подшутить над своим старым учителем. — Хорошо, завтра утром мы отправимся, прежде, чем остальные встанут.
— Воздух в пригороде Имррира будет свежим и ясным. Будет теплое для этого сезона солнышко. Небо будет голубым и безоблачным.
— Значит, ты тоже прибегла к волшебным заклинаниям! — рассмеялся Эльрик.
Каймориль опустила глаза и пальчиком стала водить по рисунку мраморной подставки трона.
— Может быть, совсем немного. У меня есть друзья среди самых слабых из духов стихий.
— Ииркан знает? — он дотронулся до ее волос.
— Нет.
Принц Ииркан запретил своей сестре заниматься какой бы то ни было магией. Все его друзья относились к темным сверхъестественным силам, и он знал, что с ними опасно иметь дело. Кроме того, его приводила в бешенство даже мысль, что кто-то обладает такими же силами, как и он сам. Возможно, поэтому он и ненавидел Эльрика больше, чем всех остальных.
— Будем надеяться, что весь Мельнибонэ нуждается завтра в хорошей погоде, — сказал Эльрик.
Каймориль с любопытством посмотрела на него.
— Это чувство вины, — начала она. — Это проявление сознания. Все эти цели не постигает мой бедный ум.
— Должен признаться, и мой тоже. Казалось, в этом нет никакой практической необходимости. И все же многие из моих предков предсказывали изменения в природе нашей Земли — как духовные, так и физические. Может, и я вижу одно из таких изменений, когда думаю свои странные, не мельнибонийские думы.
Музыка плыла, музыка затихала. Кавалеры продолжали вести танец, хотя почти все глаза были на Эльрике и Каймориль, когда они разговаривали на вершине лестницы. Многие гадали, о чем они говорят. Когда Эльрик объявит Каймориль своей будущей императрицей? Восстановит ли Эльрик обычай, отмененный Садриком, по которому, чтобы обеспечить счастливый союз правителей Мельнибонэ, повелителям Хаоса в жертву приносилось двенадцать женихов и двенадцать невест? Было совершенно очевидно, что именно отказ Садрика от этого обычая привел к смерти его жену, которая родила больного сына, тем самым ставя под угрозу само продолжение династии. Эльрик просто должен восстановить этот обычай. Он должен бояться повторения той судьбы, которая была уготована его отцу. Но некоторые говорили, что он вообще не собирается следовать старым традициям и тем самым создает угрозу не только собственной жизни, но и существованию самого Мельнибонэ и всему, что это государство представляло собой. И те, кто так говорил, были в очень хороших отношениях с принцем Иирканом, который танцевал, делая вид, что не замечает их беседы, или, вернее, не замечая, что его сестра разговаривает с двоюродным братом, который сидел на самом краю Рубинового Трона, забыв о своем достоинстве, который не проявил жестокости, отличающей прежних императоров, который оживленно беседовал, забыв, что придворные должны были танцевать для его увеселения. А затем вдруг Ииркан замер, не закончив пируэта, и поднял черные глаза на императора.
Рука Дайвима Твара потянулась к тому месту, где должно быть оружие, но в бальном зале никто не имел права его носить.
Пристально и настороженно смотрел Дайвим Твар на принца Ииркана, который начал подниматься по ступеням к Рубиновому Трону. Много глаз смотрели в том же направлении, следя за двоюродным братом императора, и мало кто продолжал танцевать, хотя музыка стала еще более волнующей благодаря стараниям рабов.
Эльрик поднял голову и увидел, что Ииркан стоит на ступеньку ниже той, где сидела Каймориль. Ииркан слегка поклонился, и поклон этот был явно дерзким и вызывающим.
— Я приношу свое почтение императору, — сказал он.
2
— Как тебе нравится бал, брат? — Эльрик прекрасно понимал, что мелодраматическое появление Ииркана, по замыслу последнего, должно было застать его врасплох, и, если возможно, унизить.
— Музыка вполне в твоем духе?
Ииркан опустил глаза и позволил себе улыбнуться загадочной улыбкой.
— Мне все здесь по вкусу, сир. Но, может быть, вам что-то не нравится? Вы не присоединились к танцу.
Эльрик поднял белый палец к своему подбородку и уставился на Ииркана, который продолжал прятать глаза.
— Я наслаждаюсь танцами, брат. Ведь вполне можно получать удовольствие, видя, что все другие довольны.
Ииркан казался искренне удивленным. Его глаза широко открылись, и взгляд встретился со взглядом Эльрика. Тот почувствовал легкий шок и уже сам отвел глаза, махнув изящной рукой в сторону музыкальной галереи.
— А, может, это боль других доставляет мне удовольствие. Не беспокойся за меня, брат. Я доволен. Ты можешь продолжать танцевать, зная, что твой император наслаждается балом.
Но Ииркана было не так легко сбить с цели.
— Но хотя бы для того, чтобы подданные императора не ушли опечаленными и встревоженными, что им не удалось доставить удовольствие своему монарху, император должен показать, что ему нравится бал.
— Должен напомнить тебе, брат, что у императора вообще нет никаких обязанностей по отношению к своим подданным, кроме одной: править ими. Это они обязаны ему всем. Такова традиция Мельнибонэ.
Ииркан не ожидал, что Эльрик использует такие аргументы, но он отпарировал:
- Предыдущая
- 2/33
- Следующая
