Дочь похитительницы снов - Муркок Майкл Джон - Страница 48
- Предыдущая
- 48/82
- Следующая
Не знаю уж почему, но этот мирный деревенский вид заставил меня насторожиться. Пожалуй, я слишком привык к тому, что всюду подстерегают западни и ловушки. Мои враги с удовольствием давали обещания, которые не собирались сдерживать, как если бы им просто нравилось обманывать. Если этот идиллический пейзаж – очередной обман, он, надо признать, весьма хитроумен. Все выглядело правдоподобно, не забыли даже о дымке, что тянулся из трубы, о запахе свежеиспеченного хлеба, о звуках, доносящихся изнутри дома…
Я оглянулся. За моей спиной раскинулась гигантская мультивселенная, по сравнению с которой все на свете казалось ничтожным. Светящаяся паутина заполняла мириады измерений, ветви тянулись в бесконечность. И отблеск паутины падал на эту хижину на краю бездны и на мрачный лес поодаль.
Я сделал шаг и, к своему немалому изумлению, вдруг выяснил, что доспехи обрели тяжесть, да и тело стало вещественным. Мгновенно навалилась усталость. Вот она, плата за обретение плоти!
Открыв калитку в невысоком заборчике, я побрел по посыпанной гравием дорожке к дому. Постучал в дверь, спохватился и сдернул с головы шлем. До чего же неудобно держать его под мышкой – он словно весь состоял из граней и шипов.
– Добро пожаловать, принц Эльрик, – приветствовал меня веселый молодой голос. – Твое чутье тебя не подводит.
– По-всякому бывает, – отозвался я, проходя в дверь. За дверью находилась просторная комната с низким потолком: черные стропила, белые стены, на полу роскошный ковер, на стенах шпалеры, с замечательным мастерством передававшие сценки из повседневной жизни. Меня поразило это несоответствие обстановки убогому виду хижины снаружи.
Из соседней комнаты, вытирая испачканные в муке руки, появилась молодая женщина. Мука серебристым дождем осыпалась на ковер. Женщина наморщила носик, чихнула, извинилась и прибавила:
– Принц, я ждала тебя целую вечность. Я молчал, ибо слова не шли на ум. Передо мной стояла женщина, облик которой до боли напоминал мой собственный. Точеные черты, раскосые глаза, маленькие, слегка заостренные кверху уши. Глаза – алые, как спелая клубника, кожа цвета выбеленной временем слоновой кости. Белые волосы густыми прядями ниспадали на плечи. Одета она была по-простому – штаны да рубаха, поверх которой накинут грубый холщовый фартук.
– Мой друг Джермейс показал тебе верный путь, – заметила она с улыбкой. Похоже, ей нравилось мое замешательство.
– Это тот коротышка?
– Ты с ним еще встретишься.
– Наверное.
– Мы все рано или поздно встречаемся. Когда наши судьбы начинают меняться. Порой изменения едва заметны, а порой меняется вся жизнь и рождается новая история. Новый миф переплетается со старым. И возникает новый сон.
– Я сплю. Ты мне снишься. И наш разговор – только сон. Значит ли это, что я сошел с ума? Неужто заклятье, усыпившее меня, похитило вдобавок мой разум?
– Все мы снимся друг другу, принц Эльрик. У каждого свои сны, и в этих снах мы враждуем со всем, что нас окружает, пытаясь выделиться из общей картины.
И жесты у нее были мне знакомы. Где я видел эту женщину?
– Госпожа, окажи мне честь, соблаговоли назвать себя.
– Сестры зовут меня Белым Зайцем. Я выросла среди оборотней и похитительниц снов. А матушка дала мне имя Оуна, по обычаю предков.
– Ее зовут Оуне?
– Оуне, похитительница снов. А я – Оуна, дочь похитительницы снов. А мою дочь будут звать Оунни.
– Дочь Оуне? – я помедлил. – Выходит, я – твой отец?
Женщина расхохоталась и шагнула ко мне – Наконец-то ты догадался.
– Я не знал, что.., э.., так вышло.
– Вышло, вышло, отец.
Меня словно обухом по голове ударило. Или окатило волной. Отец! Такой удар нелегко выдержать. Хотелось закричать, от всего отказаться, хотелось проснуться и забыть этот страшный сон. Но в то же время я знал, что Оуна не лжет. Достаточно было посмотреть на нее, чтобы удостовериться в правдивости ее слов. Весь ее облик говорил о том, что она – моя дочь. С Оуне, ее матерью, мы вместе когда-то искали Жемчужную Твердыню. Я мимоходом влюбился и…
Внезапно мне пришла мысль, которая вновь пробудила сомнения.
– Прошло мало времени, – проговорил я. – Ты слишком взрослая, чтобы быть моей дочерью.
– В разных плоскостях, отец, время течет по-разному. Ты, видно, забыл, что время – не прямая дорога; время – океан. Кажется, вы с мамой подружились именно в этом мире?
Мне понравилась ирония, прозвучавшая в ее словах.
– А твоя матушка?.. – я не докончил фразу.
– У нее нынче другие дела, хотя изредка она и навещает Край Времени.
– Она родила тебя здесь?
– Да. И не только меня. Нас было двое.
– Двое?
– Близнецы. Так она мне рассказывала.
– А где второй? Умер?
– Не знаю. Что-то случилось вскоре после нашего рождения. Мама не захотела вдаваться в подробности, сказала лишь, что нас разлучили. Что мой близнец ушел. Вот и все, что мне известно.
– Похоже, судьба близнеца тебя не слишком заботит.
– Время лечит раны, отец. Я долго считала, что мой близнец у тебя, что ты растишь его и воспитываешь, но недавно убедилась, что это не так, – она потянула носом и вдруг метнулась на кухню, откуда донесся аппетитный аромат пирога с крыжовником. Я усмехнулся. До чего же приятно вернуться к простым человеческим удовольствиям – хотя бы и во сне!
Поскольку это был сон, я не нашел ничего удивительного в том, что меня пригласили к столу и накормили свежеиспеченным хлебом и свежевзбитым маслом, положили чандры, приправленной пряным соусом, а на десерт посулили пирог и глоток гласа.
Теперь мне и в голову не приходило подозревать Оуну в обмане. Происки Порядка вынуждали к осторожности, но не здесь; в этой диковинной хижине, рядом со своей взрослой дочерью, я чувствовал себя в безопасности. Родная кровь – мне ли не узнать ее? Будь Оуна оборотнем, лживым порождением Хаоса, я бы мгновенно это ощутил.
И все же внутренний голос настойчиво твердил, что я не раскусил интригу Порядка, из-за чего оказался побежден и ввергнут в свое нынешнее состояние. Так стоит ли по-прежнему полагаться на чутье? Может, я давно его утратил и лишь теперь начинаю понимать, что со мной произошло? Может, Оуна все-таки – очередная иллюзия, сотворенная, чтобы похитить остатки моей души?
Мой нрав не позволял мне осторожничать. И потом, осторожностью ничего не добьешься. Как ни крути, особого выбора у меня не было, в этой хижине на краю бездны, в непосредственной близости от паутины лунных дорог.
– Значит, ты не ведаешь, что сталось с твоей сестрой?
– Сестрой? – с улыбкой переспросила Оуна. – Отец, с чего ты взял, что у меня была сестра? Матушка родила меня и моего брата.
– Брата? – по спине побежали мурашки – то ли от страха, то ли от восторга. – Выходит, у меня и дочь, и сын?
– Наверное, тебе лучше было не знать о нем, отец. Если он мертв – а я боюсь, что оно так и есть, – твоя радость обернется мукой.
Я отмахнулся от ее слов. Сын, у меня есть сын! Это главное, а страдать будем потом – если, конечно, придется.
Сын и дочь. Я с любовью поглядел на Оуну, испытывая невероятную сумятицу в мыслях. И сделал то, от чего пришел бы в ужас любой мелнибонэец, – притянул девушку к себе и крепко обнял. Она прижалась к моей груди – чуть стеснительно, будто тоже не привыкла выказывать свои истинные чувства. Но моя ласка была ей приятна.
– Ты – похитительница снов, – сказал я задумчиво.
Она затрясла головой. На ее отразились смешанные чувства.
– Нет, я всего лишь дочь похитительницы снов. Меня учили ремеслу, и кое-что я умею, но призвания в себе не ощущаю. По правде говоря, отец, я порой словно разрываюсь на части. Что-то во мне, можно сказать, восстает против матушкиного ремесла и всего, что с ним связано…
– Твоя матушка не раз выручала меня, когда мы с ней искали Жемчужную Твердыню, – Эльрику ли Мелнибонэйскому не знать, что такое душевные терзания?
– Она часто вспоминала о вашем путешествии. И о тебе, отец, отзывалась тепло, что просто удивительно, если учесть, сколько у нее было любовников за минувшие годы. Сдается мне, ты единственный, от кого она завела ребенка.
- Предыдущая
- 48/82
- Следующая
