Послемрак - Мураками Харуки - Страница 4
- Предыдущая
- 4/31
- Следующая
Он напевает первые восемь тактов «Five Spot After Dark».
– Эту вещь я знаю, – говорит Мари. Парень изумленно таращится на нее:
– Знаешь?!
Мари напевает еще восемь тактов «Five Spot After Dark».
– Откуда ты это знаешь?
– А что, уже и знать нельзя?
Парень ставит чашку на стол и пожимает плечами:
– Да нет, почему же… Просто не верится как-то. Что сегодня есть девушки, которые знают «Five Spot After Dark»… Ну да ладно. В общем, так меня этот Кёртис Фуллер заворожил, что я решил заняться тромбоном. Одолжил денег у предков, купил подержанный, записался в секцию духовых – так со школьных лет и играю в банде. Поначалу, правда, это больше была рок-банда. Где-то в стиле доброй старой «Тауэр оф Пауэр». Ты когда-нибудь слышала «Тауэр оф Пауэр»?
Мари качает головой.
– Неважно, – продолжает он. – Это было давно, а теперь мы играем самый обычный джаз. Универ у нас, конечно, не ахти какой, но приличная банда есть.
Подходит официантка, предлагает еще воды. Он отказывается. Смотрит на часы.
– Ну, мне пора. Скоро пойду.
Мари молчит. «Кто ж тебя останавливает», – написано у нее на лице.
– Хотя… Все равно все опоздают, – добавляет он. Мари оставляет это без комментариев.
– Слушай, а ты могла бы передать сестре от меня привет?
– Это уж ты сам ей звони. Телефон-то помнишь? Какой привет, если я даже имени твоего не знаю?
Он ненадолго задумывается.
– Легко сказать… Вот я звоню, трубку берет Эри Асаи. О чем мне с ней говорить?
– Не знаю. О школе, например. Уж придумаешь, о чем.
– Да я вообще-то не мастер девчонок убалтывать…
– Но со мной ты о чем только не болтал.
– Ну, с тобой… как-то само получается.
– Со мной как-то само получается? – передразнивает Мари. – А с моей сестрой – бесполезно?
– С ней – вряд ли.
– «Ментальная жажда» мешает?
«Может быть…» – словно хочет ответить он, но молчит. Лишь глубоко вздыхает, берет со стола счет и прикидывает, сколько должен.
– Вот деньги за мою долю… Отдашь потом, ладно?
Мари кивает.
Он смотрит на нее, потом на книгу. И, чуть помедлив, добавляет:
– Ты прости – наверное, не мое дело, но… У тебя точно ничего не случилось? Может, с бойфрендом не поладила или с предками поругалась, нет? С чего бы иначе ты здесь сидела одна до утра?
Мари надевает очки и смотрит ему в лицо – молча, пристально, холодно. Парень поднимает руки. Сдаюсь, мол. Извини за лишние вопросы.
– Я, наверное, еще забегу сюда утром, часиков в пять, – говорит он. – Когда снова проголодаюсь. Буду рад еще встретиться.
– Это с чего бы?
– Ну, не знаю…
– За меня беспокоишься?
– Есть немного.
– Или надеешься, что я сестре привет передам?
– Ну… может, и так тоже.
– Моя сестрица тромбона от микроволновки не отличит. Хотя где «Прада», а где «Гуччи», разбирает с первого взгляда.
– Что ж, – улыбается он. – У каждого свое поле боя…
Он достает из кармана пальто блокнот, что-то пишет в нем ручкой, вырывает страницу и передает ей.
– Мой мобильный. Если что, звони… Да, а у тебя есть мобильник?
Мари качает головой.
– Так я и думал. – Он с интересом глядит на нее. – Как только тебя увидел, точно голос какой-то в голове прошептал: «Эта девчонка терпеть не может мобильников»…
Он берет футляр, встает со стула, накидывает пальто. Еще слегка улыбается.
– Ну, пока?
Мари бесстрастно кивает. Даже не глянув, кладет листок с телефоном на столик вместе со счетом. Глубоко вздыхает – и, подперев щеку ладонью, погружается в книгу. По залу еле слышно растекается «April Fool» Бёрта Баккары.
2
Темная комната. Понемногу наши глаза свыкаются с мраком. Мы различаем кровать, в постели спит женщина. Молодая и красивая – старшая сестра Мари. Эри Асаи. Почему-то мы знаем: это она. Черные волосы расплескались волной на подушке.
Мы подсматриваем за ней. Наш взгляд, превратившись в объектив кинокамеры, может перемещаться по комнате куда угодно. Сейчас он зависает прямо над спящей: мы изучаем ее лицо. С каждым движением век меняем угол зрения. Ее маленькие строгие губы сомкнуты и неподвижны. Поначалу дыхания не заметно. Лишь присмотревшись, можно уловить, как подрагивает горло у самых ключиц. Дышит. Затылок впечатан в подушку – так, словно девушка разглядывает потолок. Хотя на самом деле Эри не глядит никуда. Веки сомкнуты плотно, будто кожица на почках зимних деревьев. Она спит очень крепко – скорее всего, даже не видит сны.
Чем дольше мы глядим на Эри Асаи, тем сильнее ощущаем в ней что-то странное. Что-то слишком завершенное и безупречное. Ни мускул, ни ресница не Дрогнут на этом лице. Тонкая, будто лепная шея абсолютно недвижна. Маленький подбородок застыл под острым углом, точно утес на морском берегу… Как бы крепко ни спал человек, настолько глубоко в свои сны он обычно не погружается. И до полной потери сознания не доходит.
Однако в сознании эта женщина или нет, – механизмы поддержания ее жизни работают безупречно. Пульс и дыхание замедлены до необходимого минимума. Как если бы она существовала на узкой грани между органикой и неорганикой. Отчего же она впала в такое состояние? Этого нам знать пока не дано. Словно залитая в теплый воск, Эри Асаи пребывает в крепком, глубоком, концентрированном сне. То, чему нет места в живой природе, покоится с нею там же. Вот все, что мы понимаем прямо сейчас.
Камера медленно отъезжает, захватывая всю комнату целиком. Словно прося поддержки у неведомых ассистентов, пытается переключиться на детали. Комната, однако же, никак не оформлена: ни привычек, ни характера хозяйки по внешнему виду ее жилища не распознать. На первый взгляд непонятно даже, что это комната молодой женщины. Ни игрушек, ни вышивки, ни бижутерии – ничего подобного; ни плакатов, ни календарей. Лишь низкий старый деревянный столик у окна да стул на колесиках. Окно скрывают жалюзи. На столе – простая черная лампа и ноутбук новейшей модели (крышка закрыта). В карандашнице – несколько ручек и карандашей.
У стены стоит односпальная кровать, на ней и спит Эри Асаи. Простенький белый пододеяльник. К стене над кроватью прибита полка, на ней – портативное стерео и две-три стопки компакт-дисков. Рядом телефон, восемнадцатидюймовый телевизор. Платяной шкаф, дверца с зеркалом. На полочке перед зеркалом – крем для губ и маленькая круглая щетка для волос. Дальше – раздвижные двери ванной. Почти единственное украшение в комнате – пять женских фотопортретов, выстроенные в ряд на полке. На каждом – она в одиночку. Ни семьи, ни друзей. Сплошь фотографии, на которых она позирует профессионально. Наверное, журнальные вырезки. Есть и маленькая книжная полка, но книг на ней – по пальцам перечесть, все больше учебники какого-то вуза. Плюс горка журналов мод. Читать книги хозяйка, похоже, не любит.
Наши глаза, словно воображаемая кинокамера, выхватывают кусочки историй, из которых постепенно слагаются картины чьих-то воспоминаний. Мы – невидимые и безымянные нарушители границы. Мы наблюдаем, вслушиваемся, принюхиваемся. Но физически в этой комнате не существуем и не оставляем ни малейших следов. Если угодно, мы следуем тем же правилам, что и любые благоразумные путешественники во времени. Наблюдаем, но не вмешиваемся. Хотя, прямо скажем, о личности Эри Асаи обстановка этой комнаты не сообщает почти ничего. Как будто вся ее частная жизнь заранее кем-то упрятана подальше от постороннего взгляда.
Электронные часы у подушки безмолвно отсчитывают точное время. Если что и меняется сейчас в этой комнате, то лишь цифры на экране. Чуткий взгляд ночного электропризрака. Зеленые цифры на жидком кристалле, беззаботно меняясь, ускользают от человеческих глаз. Время на часах – 11:59.
Наш взгляд-кинокамера, насмотревшись на детали, возвращается немного назад. Словно размышляя, куда бы двинуться дальше, на какое-то время застывает, охватив всю комнату целиком. Тревожная тишина. Но вот, словно вспомнив о чем-то, объектив вдруг снова сворачивает в угол, наводит фокус и медленно приближается к телевизору. К старенькому «Сони» с идеально прямыми углами. Его темный экран мертв, как обратная сторона Луны. Но камера словно чувствует что-то. Или скорее – призрак чего-то. Там, в экране, словно теплится жизнь. Повинуясь то ли своему чувству, то ли этому призраку, мы сливаемся с камерой и вглядываемся в экран.
- Предыдущая
- 4/31
- Следующая
