Все лики любви - Алюшина Татьяна Александровна - Страница 30
- Предыдущая
- 30/51
- Следующая
– Тогда возьмите, – решительно приказал он, стянул с себя белую футболку, то есть теперь серую от копоти, быстро намочил ее водой из бутылки, кем-то заботливо оставленной возле лежащего на сиденьях человека, и принялся наматывать Верочке на лицо.
– Идите! – чуть подтолкнула его она, перехватив из его рук футболку и сама как-то закрепляя ее на затылке.
Двери соседнего вагона открылись. С криками и воем люди ринулись наружу…
Георгий Львович, махнув ей на прощание рукой, спрыгнул вниз, а Вера наклонилась над первым пострадавшим.
Спасатели шли через вагоны. Она не сразу это поняла, у нее уже периодически темнело в глазах, голова разламывалась от «обручной» боли, и сообразить, откуда вдруг взялся стоявший перед ней мужчина в странной одежде, Верочке сразу не удалось.
– Девушка, вы почему не эвакуировались вместе со всеми? – строго спросил мужчина.
– Пострадавшие, – показала она на лежавших в вагоне людей.
– Вы доктор? – спросил мужчина, и к нему присоединился еще один в такой же одежде.
– Медсестра из Склифа, – ответила Верочка, заподозрив, что у нее начало двоиться в глазах.
– Понятно, – кивнул первый.
– Что здесь? – спросил второй, наклоняясь над одним из мужчин, лежавших без сознания.
– У этого, подозреваю, инфаркт… – начала Верочка свой доклад.
Она быстро переходила от одного лежавшего к другому, говорила предварительный диагноз, рассказывала, что предпринимала. Мужчины выслушали, поблагодарили, и она не успела и отреагировать, как ее вынесли из вагона, передав с рук на руки, и кто-то, поддерживая под локоть, повел вперед.
Как они прошли темным тоннелем до станции, Вера не запомнила, ей действительно стало совсем нехорошо. Да и темно там было, только тот участок, где копошились люди, ликвидирующие аварию предательских кабелей, и оказался как-то освещен. А вот от яркого света, заливавшего платформу станции, она немного взбодрилась и даже смогла обратить внимание, что много пострадавших уложили прямо здесь на подстилки и носилки и оказывают первую помощь тут же.
Ну правильно, поняла Верочка, тем, кто потяжелее, лучше здесь, снаружи жарища шпарит, а тут прохладно. На самой платформе и намека на дым нет – сквозняком его сносило от станции.
– Много пострадавших? – спросила она у провожатого.
– Много, – расстроенно кивнул он и пояснил: – Больше всех задымило первые три вагона, в четвертом поменьше, а до остальных так и вовсе дым не дошел. В первом вагоне по совету кого-то грамотного из пассажиров вообще все сели и легли на пол, как могли, и маски себе сделали, и водой делились, да там и людей поменьше было. А вот второй вагон…
– Я видела, какая там паника была, – кивнула Вера.
– Там много тяжелых, погибшие есть, – нахмурился спасатель.
Вера не стала расспрашивать дальше. Все и так понятно, особенно ей.
Этот молчаливый мужик передал Веру в руки медика, который задавал ей вопросы, провел первичное быстрое обследование и отправил наверх с кем-то третьим.
Эскалаторы, как ни странно, работали – три наверх, один вниз. И это показалось Верочке удивительным, почему-то у нее в голове сложилось мнение, что случилась катастрофа, и работать ничего не может. Кроме медиков, разумеется.
Улица ударила жарой!
Верочку куда-то вели, кто-то сунул в руку бутылку воды, в другую «батончик» аскорбинки, что-то спрашивали, передавали из рук в руки. Она ничего этого не отмечала сознанием, лишь отвинтила крышку бутылки, жадно выпила половину, а остальную, склонившись вперед, вылила на голову.
И все шла за кем-то, ведущим ее за руку куда-то, и обнаружила, что к машине «Скорой помощи».
– Давайте сюда, садитесь, – услышала Вера заботливый голос.
Ее посадили на сиденье в «Скорой», снова принялись что-то спрашивать, но тут человек замолчал и задал вопрос, который до нее почему-то первым дошел ясно:
– Верочка, ты, что ли?
Вера посмотрела на спрашивающего человека, и у нее сфокусировалось все и сразу – и зрение, и разум, и реальность.
– Я, Марина, – ответила она фельдшеру из знакомой бригады «Скорой помощи».
– Надышалась сильно?
– Достаточно, – кивнула Вера и сморщилась от стрельнувшей боли в голове.
– Понятно, – и Марина надела на нее кислородную маску: – Подыши.
Да с великим удовольствием! И Вера дышала, и уже начала соображать нормально, и вспомнила про дела важные.
– Мне бы нашим позвонить, – чуть сдвинув маску, попросила она Марину, – я ж на смену ехала.
– Идем, по рации свяжемся, тут перегруз сетей: никто дозвониться с телефонов не может. – Марина, поддерживая ее под локоток, помогла Вере пересесть на переднее сиденье.
Она связалась с регистратурой, в которую влетел Васильев, как только ему сказали, что Брацкая на связи, и принялся тут же отдавать распоряжения.
– Надышалась? – прогрохотал он.
– Есть немного.
– Домой! Отлеживайся! Холодной водой поливайся, чай пей сладкий! Сама знаешь! Вечером перезвоню и определимся, когда тебе выходить.
– Поняла, Виктор Аркадьевич.
– Геройствовала там небось? – грозно рокотал его голос из динамика.
– Да не очень.
– Знаю я тебя, не очень! Марину дай!
Водитель «Скорой» чуть ли не на руках вынес Верочку из кабины и помог сесть на порожек распахнутых настежь задних дверей.
Подошла Марина с ингалятором в руке.
– Васильев распорядился, да я и сама хотела. Давай, сальбутамола чуть-чуть. У тебя, конечно, не тяжелая форма, но траванулась ты порядочно.
– А может, кислорода хватит? – засомневалась Вера.
– Да ладно, не повредит, мы полпорции, ну и кислород никто не отменял, – махнула Марина и настоятельно протянула ингалятор.
– Ну ладно, – согласилась Вера.
Бригада продолжала работать, принимая других пострадавших, а Вера сидела рядом на раскладном стульчике, вдыхала лекарство и глазела по сторонам, а что еще делать, пока дышишь положенные восемь минут.
И тут за толпой беспрестанно мелькающих людей – озабоченных спасателей и пришибленных пострадавших – она увидела Егора Бармина! И так поразилась, что не сразу поверила, что это он. Да ну? Что ему здесь делать? Он что, на метро ездит? Он тоже пострадал?
Это точно был он. И пострадавшим никак не выглядел, даже при очень буйной фантазии – светлые брюки, белоснежная рубашка с коротким рукавом практически идеально свежи.
Вера смотрела на него во все глаза и отвлеклась только когда подошла Марина забрать у нее ингалятор.
– А кто этот мужчина, ты не знаешь? – спросила у нее Верочка.
– Который? – повернулась фельдшер по направлению взгляда пациентки.
– Ну вот тот, высокий, с длинной такой стрижкой, с парнем разговаривает.
– А, этот, – кивнула Марина и разулыбалась, повернувшись снова к Верочке. – Он организовал добровольцев-волонтеров, воду купил и привез пострадавших, ее сейчас ребята эти и раздают. Еще и нам дали, а то мы тут на жаре варимся. И еще аскорбинку – она указала рукой на батончик, который так и держала в руке Верочка, как позабытую гранату для последнего рывка, и спросила: – Хорош мужчина, да? Орел, правда?
Вера снова посмотрела на него, даже не заметив, как Марина отошла. Да уж, орел, тут и не поспоришь. И тут он резко, каким-то таким красивым движением, как хищник, повернул голову и посмотрел прямо на Верочку, словно почувствовал ее взгляд.
И Вера замерла, забыв дышать и двигаться под этим его пристальным взглядом!
Время остановилось. Сколько они вот так смотрели друг на друга – секунду, десять, минуту, час, век?
Он разорвал эту нить, вновь повернувшись к своему собеседнику, что-то быстро ему сказал, кивнул и двинулся в ее сторону, снова перехватив ее взгляд.
А она как под гипнозом смотрела, как он подходит, словно в замедленной съемке, присаживается на корточки перед ней, берет в руки обе ее ладони и, продолжая смотреть в глаза, участливо спрашивает:
– Ты как, сильно пострадала?
Она кивнула – сначала утвердительно, и тут же покачала головой отрицательно. Он усмехнулся.
- Предыдущая
- 30/51
- Следующая
