Что сказали тибетские ламы - Мулдашев Эрнст Рифгатович - Страница 37
- Предыдущая
- 37/40
- Следующая
Однако если тогда на Саянах волевое усилие помогало, то здесь, в пещере, оно не принесло каких-либо результатов. Головная боль пульсирующими волнами накатывала с определенной периодичностью, казалось, что голова вот-вот лопнет. Но наиболее тяжело переносимым оказалась даже не головная боль, а чувство непонятного негодования. В глубине души я понимал, что это наведенное чувство негодования. Я не мог понять, по поводу чего я негодую. Было такое ощущение, что душа твоя негодует и хочет вернуться наружу. Вскоре я понял, что я негодую оттого, что иду туда – вглубь таинственной сомати-пешеры; наведенному воздействию подверглись именно те части моей души, которые отвечали за чувство, противоположное удовлетворению, негодование.
Я включил фонарик и, собрав последние остатки воли, сделал еще несколько шагов вперед. Наступила резкая слабость, дико болела голова, негодующая душа не давала покоя. Я понял, что дальше идти нельзя, в противном случае наступит смерть. Я направил свет фонарика вперед. Руку, протянутую вместе с фонариком вперед, я перестал почему-то ощущать. Глаза застилал пот, невесть откуда взявшийся в пещерном холоде.
Луч фонарика тускло осветил конец лаза и большой пещерный зал за ним. Превозмогая боль и полный душевный разброд, я стал смотреть вперед. Как не хватало света! «Ах вот почему Особые люди порекомендовали мне взять с собой тусклый фонарик!» – подумал я.
Тусклый луч фонарика осветил какие-то камни и несколько темных выступов над полом. Что это? Уж не фигуры ли сидящих в сомати людей? Да, это вроде фигуры людей. В свете тусклого фонарика они показались мне громадными.
Больше я ничего не могу сказать. Я повернулся и, с трудом двигая ногами, пошел обратно. При выходе из лаза в первый зал я споткнулся и упал, ударившись когда-то поврежденным коленом.
Я стоял в середине первого зала спиной к измучившему меня загадочной силой лазу. Постепенно пришло понимание того, что я жив. Вернулись ясность мысли, прошла головная боль, исчезло чувство негодования. Я понимал, что если бы я еще немного прошел вперед, я бы погиб. Перспектива погибнуть, пусть даже внутри сомати-пещеры, меня, конечно же, не прельщала.
«Лемурийцы, атланты! Они живы, живы уже миллионы лет! Они берегут себя ради человечества на земле! Кто я в сравнении с ними? Маленькая песчинка со своим научным-любопытством!» – думал я. Я еще раз вспомнил свои ощущения внутри лаза, ведущего в сомати-зал пещеры. «Ох и силен же Он! Кто это – загадочный Он? Лемуро-атлант? Помню, один посвященный говорил, что Шамбалу охранять не надо – она намного сильнее людей на поверхности земли. Только теперь, ощутив силу психической энергии, я начинаю понимать ее мощь. Я никогда не смогу преодолеть Его, если не получу Его разрешения!» – проносились мысли в моей голове.
Но доля сомнения все же оставалась. А вдруг я слишком гипертрофированно воспринял психоэнергетическое воздействие? А вдруг мне все это померещилось в пещерной тишине? Я повернулся и снова пошел к лазу, ведущему в сомати-зал.
События повторились в той же последовательности. В том же месте перед входом в лаз появилось то же чувство тревоги. Я остановился, прислушался к этому чувству; оно было явно наведенным, поскольку тревога уже не могла быть связана с неизвестностью, ждущей впереди. Далее появились чувство страха, быстро перешедшее в чувство Известного уже мне негодования, а также пульсирующая головная боль.
Чувство негодования и головная боль усилились по мере продвижения вперед и примерно в том же месте стали нестерпимыми, наступила слабость. Поднять руку и посветить фонариком уже не было сил. я повернул обратно.
Я снова стоял посреди первого зала, снова выключил фонарик и снова прислушался к своим ощущениям. Все ощущения постепенно утихали, но остаточное чувство слабости было значительно более выражено. У меня практически уже не было сомнений, что все эти ощущения не есть результат стрессового состояния, а являются проявлением воздействия психоэнергетического барьера сомати-пещеры.
Тем не менее, памятуя, что в науке наиболее достоверным является тройной контроль, я собрал последние силы и снова пошел к лазу, ведущему в сомати-зал. Пройдя знакомые «зоны» чувств тревоги и страха, и достигнув «зоны» негодования и головной боли, я не смог продвинуться до того места, где эти ощущения были наиболее сильными. Физически не было сил.
Я повернулся и пошел назад. С облегчением увидел в свете фонарика спасительный первый зал пещеры, вошел в него и стал искать на противоположной стене лаз выхода. Прошел к темному пятну, но оно оказалось всего лишь углублением в стене. Следующее темное пятно в стене оказалось настоящим выходным лазом. Вот она, дверь! Пройдя ее, я пошел к окончательному выходу из пещеры. Мучила слабость. Вспомнились слова Елены Блаватской: «Эти пещеры защищены целыми Воинствами Духов…»
Дневной свет больно ударил в глаза. Валера Лобанков подбежал ко мне, крепко стиснул руками и спросил:
– Ты жив, старина?
– I аm аlivе (я жив), – почему-то по-английски сказал я.
В лагере у деревни меня мучили слабость и головная боль. Венер Гафаров измерил мне пульс и давление, послушал сердце. Пульс был несколько учащен, давление в норме, сердце работало хорошо. Через два дня слабость прошла и я обрел нормальную человеческую бодрость. Но голова продолжала болеть еще несколько дней. Позже, уже в России, я прошел тщательное медицинское обследование – все оказалось в пределах нормы.
Уходя в обратный путь, мы собрали рюкзаки, закинули их за плечи и пошли в деревню, чтобы попрощаться с Особыми людьми. Прощаясь, Особые люди смотрели на нас каким-то странным взглядом, в котором можно было прочесть то ли сожаление оттого, что уходят пришлые люди, проявившие бурный интерес к тому, чему они посвятили свою жизнь, то ли облегчение, связанное с тем, что эти пришлые люди больше не будут спрашивать о великом секрете, который они хранят.
В моей душе копошились два взаимно противоположных чувства. С одной стороны, это была радость, связанная с тем, что все же нам удалось встретить Особых людей, поговорить с ними, увидеть сомати-пешеру, войти в нее и даже ощутить действие знаменитого психоэнергетического барьера. С другой стороны, это было огорчение, связанное с тем, что до людей в сомати оставались считанные метры, а дойти до них, осмотреть и обследовать – не удалось. Психоэнергетический барьер, действие которого мне довелось испытать, казался мне чем-то таинственным и могущественным. Сомати-пещера только приоткрыла завесу своей тайны, но полностью ее не открыла. Будет ли кем-либо и когда-либо полностью раскрыт этот великий секрет человечества? Я не знаю.
Тем не менее из похода в сомати-пещеру и из разговоров с Особыми людьми можно было сделать научные выводы. А именно:
1. Сомати-пещеры реально существуют.
2. В сомати-пещерах находятся люди разной внешности (видимо, разных цивилизаций) в состоянии сомати.
3. Сомати-пещеры защищены психоэнергетическим барьером, который стимулирует чувства страха, тревоги, негодования и вызывает головную боль и слабость. Для неподготовленных людей психоэнергетический барьер непреодолим.
4. Получены данные об облике разных людей, находящихся в состоянии сомати. Эти данные могут быть использованы для корректировки и воспроизведения внешности людей предыдущих цивилизаций.
А как хотелось, кроме этих сухих научных выводов, получить окончательный результат – воочию увидеть людей предыдущих цивилизаций и напрямую доказать существование Генофонда человечества! Но возможности современного человека ограничены, и его научное любопытство, в сравнении с великой ролью Генофонда человечества, стоит не так уж много. Значит, не наступило еще время Раскрыть великую тайну. Вспомним слова старшего Особого человека 0 том, что современные люди не могут войти в долгое сомати, потому что у них слабый дух. Видимо, поэтому никто из современных людей Не смог войти в эту сомати-пещеру и присоединиться к Генофонду человечества. Наверное, такое время наступит, и наверное, тогда тайна Генофонда человечества будет раскрыта.
- Предыдущая
- 37/40
- Следующая
