Сердце для стража - Каменистый Артем - Страница 34
- Предыдущая
- 34/74
- Следующая
Не надо думать, что за часы, проведенные в море, я растворил там остатки разума будто сахар в кипятке. Нет, я прекрасно понимаю, что лихая атака на два корабля, пусть даже небольших, ничем хорошим для меня не закончится. И потому, в зависимости от обстоятельств, собирался придерживаться трех планов.
Первый — скромный: вытащить Нью из трюма, угнать лодку и двигаться на север, до материка. По моим прикидкам, он не должен быть далеко.
Второй — не слишком скромный: пробраться в трюм, снять с гребцов оковы, далее толпой вырезать команду, сняться с якоря и отправиться на север.
Третий — наглый до неприличия план: пробраться в трюм, снять с гребцов оковы, далее толпой вырезать команду, затем то же самое проделать со вторым кораблем, сняться с якоря и отправиться на север.
Что из задуманного осуществится, я не знал. Ничего, буду действовать по обстановке.
Если первый раз, днем, я пересек остров от берега до берега за считаные минуты, то сейчас, во мраке, у меня ушли на это долгие часы. Я крался как хитрая кошка к дверце холодильника, замирая при каждом шорохе или даже подозрении на угрожающий звук. Двигался зигзагами, чтобы обойти всю площадь острова. Ночь была темна и… безлюдна. Странно, но даже на вершине в центре контрабандисты не оставили поста. А я ведь на это рассчитывал. Два-три моряка для меня не такая уж проблема. Главное — отобрать топор, копье, меч — хоть что-нибудь. Пусть у меня лязгают зубы от холода, но у них начнут лязгать от страха, когда поймут, на какого бойца нарвались. Прикончу без шансов, потому как выбора у меня нет, а загнанный в угол, дерусь отчаянно. Ну а дальше уже буду действовать не с пустыми руками.
Увы — этот план осуществляться не желал. В такой темени даже кости трухлявой на берегу не найти, так что мне остаются лишь камни. Или попытаться среди деревьев пошарить? Увесистая палка тоже пригодится.
Но, вспомнив те деревья, от идеи отказался. Нечего там ловить. Сухие ветви напрочь отсутствуют — матросы их прибрали на топливо, а живую я буду зубами грызть до утра. Можно, конечно, попробовать сломать, но надо быть полным идиотом, чтобы не понять: на кораблях в сотне метров от берега в тихую безветренную ночь этот звук будет слышен не хуже пушечного выстрела. Обойдусь без предупреждений о своих действиях, я должен начать осуществление своих трех планов как можно неожиданнее.
Не то что дубину — я саму бухточку с трудом нашел. Выбравшись к берегу, пошел поначалу не в ту сторону и поздно почуял неладное, когда слишком долго двигался, не встречая знакомых мест.
Пришлось возвращаться, но и теперь едва не пропустил нужного места. Темень была такая, что не заметил, как изгибается берег. Казалось, что так и двигаюсь по прямой. Потому прошел бы бухту без остановок, не наткнись на следы лодок. Их далеко вытаскивали на берег при разгрузке, а при погрузке тяжелые бочки и доски, по которым их закатывали, оставляли в сыпучей мелкой гальке заметные углубления, в одно из которых я наступил. Будь дело в прилив — так бы и прошествовал мимо.
Долго напрягал глаза, но кораблей в бухте не заметил. Хотя время от времени там вспыхивали фосфоресцирующие изогнутые линии. Такое в здешнем море случается при слабой ряби, когда еле заметные волны накатываются на борт судна.
Если это корабли, почему они стоят без огней?
Подумав, я сам и ответил на свой вопрос. Да по одной причине: чтобы я их не видел. Боятся, гады, или что-то задумали. Но что такое можно задумать, чему свет окажется помехой?
Сформулируем вопрос иначе: чему он вообще может помешать. Ответов можно найти много, но очевиднее всех мне показался один. Хорошо известно, что из освещенного места непросто наблюдать за темным. В этом легко убедиться, если зажечь в комнате все лампы и выглянуть в окно в полночь, после чего все выключить и вновь подойти к окну. Разница весьма заметная. Если кто-то хочет, чтобы его наблюдатели не прозевали появления врага, надо не мешать их зрению лишними огнями.
Итак: меня ждут.
Что ж, не так уж трудно догадаться, что я могу попытаться добраться до кораблей. Но насколько тщательно они следят за акваторией? Если человек десять на носу и по бортам, то мне ни за что не выбраться на палубу. А если один-два и смотрят только в сторону берега, то шансы неплохие.
Контрабандисты не показались мне людьми, хорошо знакомыми с военным делом и двадцать четыре часа в сутки ожидающими от мира самых изощренных пакостей. Мне даже командиров нескольких от довелось однажды неслабо обмануть, поймав всю ораву в брошенной корчме, где они так неосмотрительно расположились на ночлег, не проверив местности на предмет неприятных сюрпризов. Пусть не мину, но следы мои могли заметить и насторожиться. Но нет же, предпочли оказаться разорванными в клочья, радостно греясь вокруг коварного очага.
Среди контрабандистов нет вожаков от. Они должны быть куда беспечнее. Надо полагать, наблюдение за морем ведется кое-как. Даже удивлен отсутствием фонарей.
И насторожен. Может, эти как раз куда осторожнее вояк себя ведут. Шакалы, всего опасающиеся. Тогда мне не поздоровится.
В любом случае все мои предположения — это просто допущения. Я не знаю, что меня ждет на палубе или в воде под бортом. Остается лишь действовать — или отказаться от замыслов.
Отказываться я не стал.
Я не видел кораблей, зато прекрасно помнил, где они располагались. Чуть ли не на ощупь исследовал бухту, напился из источника, выбрал удобный и увесистый камень, забрался в воду, поплыл. К «Черному альбатросу» вышел удачно. Чуть в стороне от носа, но не так далеко, чтобы его не заметить.
Теперь надо было подумать. Я прекрасно помнил, что корабль стоит на двух якорях, отданных с носа и кормы. Это надежно удерживает его на месте и смягчает болтанку. Если действовать по плану-минимуму, то надо попасть на корму, где держат Нью. Таким образом, забираться по ближайшему канату будет не самой умной затеей, ведь потом придется преодолевать всю палубу, а там наверняка засели наблюдатели.
Зато на носу имеется «технический люк», через который можно вычерпывать воду из трюма и таскать гребцам еду и питье. К ним, правда, есть еще кормовой люк, он основной и располагается рядом с дверьми кают капитана и офицеров, к тому же прекрасно просматривается с площадки, где стоят рулевые, а там, как правило, и днем и ночью кто-то есть. Так здесь принято.
Если пробираться к рабам, то только через носовой люк — так безопаснее.
На ночь носовой люк запирается, причем не только снаружи, но и изнутри. Мера предосторожности на случай, если кому-нибудь из команды придет в голову попробовать освободить гребцов. Тогда ему волей-неволей придется пользоваться кормовым, а это легче заметить.
Есть еще вариант: сломать запор на носовом люке. Но внутренняя деревянная щеколда поддастся грубой силе с таким треском, что перебудит весь корабль. Это так считается. Наделе я в процессе матросской работы однажды занимался ремонтом люка и сделал там кое-что, не предусмотренное приказом.
Теперь люк при желании можно открыть тонкой железякой, причем почти без шума. Например, обычным гвоздем.
Гвоздь у меня был. Причем необычный. Хорошо заточенный, очень длинный, посаженный на деревянную рукоять. Вся проблема, что именно сейчас он был не у меня, а под притолокой двери, с которой начинается спуск в матросский кубрик. Достаточно протянуть руку, встав на входе, и он окажется в ладони.
Решено. Надо начинать с кормы — другого выхода не вижу. А если там обнаружится глазастый дозорный, можно будет попытаться его тихо снять с помощью своего зловещего гвоздя, после чего воспользоваться тамошним люком к гребцам, не связываясь с тем, который на носу.
Это, конечно, если дозорные не дежурят по двое — снять бесшумно пару куда труднее.
Кормовой якорный канат нашел без труда. Вскарабкаться по нему — тоже невеликий труд. Самый опасный момент — перебраться через планшир. Если на палубе поблизости кто-то околачивается, мгновенно поднимется тревога.
- Предыдущая
- 34/74
- Следующая
